По всей территории горели фонари. Как только Риан поставил фургон рядом с остальными, Маскелль спрыгнула на землю. К ним навстречу из ворот вышла монахиня в синем облачении с фонарем в руках. В свете фонаря стало видно ее морщинистое лицо и выцветшая татуировка на бритой голове.
— Ах, сестра, — сказала она, — твои друзья предупредили, что мы должны ожидать тебя. Мы не можем предложить многого — большинство путешественников здесь не останавливается, — но мы рады гостям…
Маскелль откинула с лица спутанные пряди волос и сказала:
— Барима, это же я.
Старая женщина остановилась, присматриваясь к Маскелль, и сощурила глаза, словно пытаясь разглядеть остатки татуировки, почти невидимые под волосами.
— Дитя мое, это и вправду ты, — проговорила она наконец, поставила дрожащими руками фонарь на землю и подошла, чтобы обнять Маскелль.
Маскелль сдерживалась изо всех сил, чтобы не прижаться к старой монахине слишком крепко; она чувствовала, как глупые слезы жгут ей глаза, и злилась на себя за это. Барима казалась легкой и хрупкой, как стебелек высохшей травы.
— Мне пришлось явиться сюда, Барима, — сказала она. — На дороге было небезопасно. — Маскелль рассмеялась, хотя ничего смешного в этом не было. Как ты думаешь, он не станет возражать?
Барима отодвинулась от нее, улыбаясь и качая головой.
— Если он останется недоволен, он наконец даст нам ответ — так или иначе. — Риан распрягал быков, и старая монахиня махнула ему рукой жестом, охватившим и всех остальных, уже прошедших на территорию монастыря: — Мы рады всем твоим спутникам.
Старая Мали вышла из ворот и забрала у Риана сбрую и повод быка; когда тот попытался ей помочь, старуха оттолкнула его. Барима взяла Маскелль за руку и повела ее к храму.
Все вокруг было залито светом: были зажжены все фонари, установленные на колоннах вокруг платформ, на которых высились святилища. В их сиянии был ясно виден розовато-серый камень стен и филигранная резьба на нем. Вдоль всех зданий в три ряда тянулись изображения переплетенных женских тел, тигров, попугаев; особенно богато были украшены двери. Группы сидящих статуй — людей с головами обезьян, еще одной инкарнации Карающего, выглядевших одновременно и гротескно, и загадочно — охраняли небольшой открытый дворик посередине. В мерцающем свете фонарей фигуры казались удивительно живыми. На утоптанной площадке перед кельями Фирак давал импровизированное представление с маленькой куклой на веревочках. Вокруг него собралась группа любопытствующих монахов и монахинь. Маскелль с облегчением подумала, что почти все они слишком молоды, чтобы помнить ее. Они совсем не казались недовольными тем, что их отдых был нарушен; впрочем, служители Кошана были привычны к тому, чтобы обходиться без сна, — этого требовали многие обряды. На низкой стенке сидела Киллия, держа на руках дочку. Малышка явно чувствовала себя гораздо лучше и с любопытством разглядывала бритые головы, разноцветную татуировку и синие одежды монахов и монахинь.
— Ты устала, — сказала Барима, поднимая глаза на Маскелль. — У нас будет время поговорить утром. — Она посмотрела на собравшуюся вокруг Фирака группу и покачала головой. — Я отправлю их всех спать. У нас нечасто бывают посетители и уж тем более чужеземцы с такими интересными игрушками. Ты пойдешь бодрствовать в храм?
— Да, — вздохнула Маскелль, — хоть это и немного принесет пользы.
Барима снова обняла ее и отправилась разгонять сборище. К Маскелль подошел Растим; на его усталом лице было написано облегчение.
— Значит, все удалось — удалось избавиться сама знаешь от чего?
— Да, все прошло прекрасно. — Маскелль заметила, как Растим с подозрением взглянул на Риана, стоявшего у ворот и оглядывавшегося по сторонам. — Ты ошибаешься насчет него: он не замышляет против меня ничего плохого.
Растим с сомнением покачал головой, но сказал:
— Может, так и есть. — Обитатели монастыря расходились по своим кельям, актеры вернулись к фургонам. Растим добавил: — Ты была права, нам следовало сразу ехать сюда и не останавливаться у пристани. Гизар перестал стучать сразу же, как только мы миновали на дороге ту штуку с изображением птицы.
— Это твой фургон застрял у поворота?
— Да, а что?
— Да так. — Маскелль порадовалась, что отправила актеров вперед. Если у Гизара хватило силы из своего ящика заставить колесо фургона застрять в грязи, значит, времени терять было нельзя. Однако Гизар был лишь мелким пакостником и наверняка не стремился привлечь к себе внимание Карающего. Завтра мы въедем в город. Тебе лучше хоть немного поспать.
— Тебе тоже. Ты выглядишь усталой до смерти. — Растим похлопал Маскелль по плечу и двинулся за остальными.
— Спасибо, — крикнула она ему вслед. «Только ни к чему мне это», подумала Маскелль. Да и времени оставалось, только чтобы немного подремать: до рассвета было не больше двух часов.
Когда ариаденцы разошлись по своим фургонам, пришла Барима.
— Пора, пора было тебе вернуться. Я рада, что мне дано было увидеть это. — Она поклонилась Маскелль церемонным поклоном, соответствующим ее рангу, потом повернулась к Риану и отвесила ему поклон вежливости, предназначенный незнакомцам. Тот, казалось, удивился тому, что его присутствие замечено, но постарался ответить таким же поклоном.
Барима снова обняла Маскелль и пошла к своей келье. Риан, стоя рядом с Маскелль, посмотрел ей вслед и спросил:
— Все жрецы Кошана владеют магией? Маскелль потерла шею и вздохнула.
— И да, и нет. Чем полнее твое понимание Бесконечности, тем больше твоя власть над духами земли, воды и воздуха. — Она оперлась на посох и взглянула в сторону храмов. Фонари остались гореть в качестве приветствия посетителям, и три святилища казались теперь больше — рядом не было человеческих фигур, с которыми их можно было бы сравнивать. — И тем меньше у тебя потребности этой властью пользоваться. — Маскелль покачала головой. — Никакого отношения к рангу это не имеет. Есть монахи и монахини, живущие как отшельники в джунглях, которые более могущественны, чем главный жрец храма на Лужайке или любой посвященный высшего ранга.
Во взгляде золотисто-зеленых глаз Риана она прочла сомнение.
— Так, значит, приверженцы Кошана не пользуются магией?
— По крайней мере не так, как ты думаешь.
— За исключением тебя.
— За исключением Голоса Карающего. — Маскелль поднялась по ступеням, ведущим к центральному храму, прошла мимо стражи из людей-обезьян и встала в открытой двери. Внутри царила тьма, тени скрывали тонкую резьбу изображений различных инкарнаций Карающего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
