— Ты мне угрожаешь? — он протянул нечистую чашку с кипятком, в котором плавал пакетик дешевого чая.
— На фиг надо, — безразлично пожала плечами, с сомнением глядя в мутную воду. Что-то пить это пойло у меня не возникало никакого желания. — Я тебе рассказываю о перспективах. (Между прочим уже в тысячный раз. Тоже мне, Шахерезаду нашел.) Угрожать тебе не я буду. Я так... Чисто из дружеских побуждений. И вообще, в прокуратуре разберутся. Черт! Ну не веришь мне, открой Интернет да посмотри! Их называют новыми «битлами», они признаны лучшей группой мира, ребята собрали все музыкальные премии в Европе, какие только можно собрать, а вы солиста в разработку впопыхах кинули. Давайте решим вопрос мирно: вы нас не видели, мы вас не знаем. И потом, ты пойми, он же немец. А немцы они гады еще те. Не дай бог сейчас парень обидится и в суд на вас подаст. Адвокаты Юниверсала вас потом со свету сживут за порчу товарного вида их главного добытчика денег.
— Не говори ерунды.
— Да я вообще могу помолчать. Ты ведь не знаешь этот мир, а я в теме. Да еще за клевету буржуины проклятые на вилы поднимут. Он во всех интервью долдонит, что наркотики — вред страшный. Не веришь, сделай ему экспертизу. Он чистый.
— Лично проверяла?
— А то, — игриво повела бровями.
— Там «пальчики» его есть. К тому же он оказал сопротивление при задержании. Бойца нашего пнул, искусал.
Я потерла виски — день сурка, ей-богу! Как же выбраться из этого круга? Где тут выход?
— Вы меня извините, Игорь Мамедович, но ваши бойцы налетели как звери дикие, напугали всех, а потом удивлялись, чего им сопротивление оказывали. И потом! Меня как об стену приложили! За что спрашивается? Смотри какая тут рана? — я в запале вскочила и показала ему поясницу с ссадиной. — Я же теперь все лето в закрытой одежде ходить буду. А на кой, тебя спрашивают, я пирсинг делала? Чтобы его под рубашками прятать? И обыскивать меня должны были люди моего пола, а не ваши архаровцы лапать. И в присутствии понятых. Игорь Мамедович, давайте мы решим вопрос миром. Ну все же в вашей власти. Честное слово, хотите славы, оно у вас будет. Но нужна ли вам будет та слава? — Еще раз пригляделась к мутной жидкости в чашке. Пить или не пить? — Подумайте, даже если вы докажите, что наркота мальчишки, сколько проблем вы огребет! И это полностью сфабрикованное дело мало того, что пошло развалится, так вы еще себя на весь честной мир ославите. Не портите себе жизнь, а…
Игорь что-то ответил, но я не услышала. Неожиданно, в глазах потемнело, а в ушах загудело. В солнечном сплетении кто-то собрал всю энергию и с силой дернул на себя. Меня обдало такой волной страха, что я чуть не упала со стула. И этот жуткий страх прошел сквозь меня, разрушая сознание, причиняя телу невыносимую боль, словно этот отвратительный кто-то окатил меня кипятком.
Игорь закричал и грязно выматерился.
Билл — ясно щелкнуло в голове.
Капитан рванул к тумбочке и достал полотенце. Принялся вытирать мои ноги. Я все видела и не видела одновременно. И я не понимала, отчего так больно. Потом перевела взгляд на чашку. В руках была только половинка.
— Игорь! — заорала я. — Прикажи его привести! Немедленно! — И испугалась собственного голоса. Он был черным, вязким, тягучим, как смола.
Игорь Мамедович шарахнулся в сторону и нерешительно подошел к телефону. Не знаю, что он увидел в моем взгляде, и, слава всем богам, никогда не узнаю, но он набрал короткий номер.
— Опанович? Это Разгуляев. Там парень... немец... Давай его сюда со всеми документами. Что? — уши Игоря дернулись, рот сжался, между бровей складка возникла и разгладилась. — Что?! Я сказал, давай его сюда! Немедленно! Я тебя самого сейчас! Ты мне международный конфликт хочешь?
— Он не говорит по-русски, — истерично взвизгнула я, подлетая к мужчине. — Он не пойдет!!! Игорь, пожалуйста!!! Сделай же что-нибудь!!!
— Зайди! — приказал капитан и повесил трубку.
У меня задрожали руки, а в ногах появилась слабость. Я рухнула на его стул и закрыла лицо, пытаясь спрятать слезы.
— Машка, ты чего? Машка, перестань, — он хлопал меня по спине. — Ну попугали немного парня. И ему экстрим и нам развлечение.
— Игорь, он после концерта, он весь на нерве, на пределе, он выкладывается так, что нашим и не снилось, а ты на него своих бультерьеров натравил? Попугать решил? Он же...
— Впредь наука будет, — по-отечески отозвался Разгуляев.
Опанович оказался мужчиной весьма внушительных размеров и неопределенного возраста. Говорил он медленно, двигался еще медленнее, как мясник перед новой партией мяса, ибо скотину уже забили, и никуда оно не убежит.
— Мамед, че там? — пробасил он, вальяжно входя в начальственный кабинет.
— За девчонку головой отвечаешь. — Игорь толкнул меня навстречу лейтенанту. — Она его переводчик. Пойдет с тобой. Немца этого мне сюда приведи.
Опанович неспешно поплыл по коридору. Сказать, что я нервничала, значит, ничего не сказать. Меня так на госэкзаменах в институте не трясло, как колотило сейчас. И больше всего пугало то, что шли мы не туда, откуда привели меня!
Волна страха накрыла вновь. Я задохнулась. Это был словно удар в живот. Сильный. Короткий. Лишающий возможности двигаться и дышать. Я вцепилась в руку проводника и глухо застонала.
— Да ты чего так нервничаешь? Ничего с твоим фрицем не случится.
— Пожалуйста, — провыла я. — Быстрее, мать вашу!
Наконец-то он соизволил остановиться у камеры. И это была вовсе не та камера, в которой я оставила Билла!
Я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание от кошмарного страха. Опанович неторопливо распахнул дверь, как я поняла, в обход всех инструкций и правил. И я, вынырнув из-за его спины, узрела страшную картину: в левом углу около нар какая-то свалка тел, орущая и матерящаяся. Мгновение, и до меня дошло, что происходит. Я забыла про Опановича, забыла про безопасность, забыла про все на свете. Оттолкнув мента, словно выпущенное ядро, влетела в кучу с каким-то звериным рыком. Разбила ее. Билл метнулся к стене, судорожно вцепившись в приспущенные джинсы. Глаза красные, взгляд затравленный, лицо белое, губы дрожат. Между мной и им встала какая-то фигура. Это он зря. Я в такие моменты за себя вообще не отвечаю, да и постоянные путешествия по чужим странам научили реагировать быстро, не думая, не размышляя. Этому приему меня научил отец. Он называл его «датским поцелуем»: левый кулак в нос, правый локоть в солнечное сплетение и отлакировать сильным ударом в пах. Если противник не ожидает нападения, то срабатывает в десяти случаях из десяти. Этот не ожидал нападения. Рухнул к моим ногам, захрипел. Сзади кто-то дернул за волосы. Я со всей дури вонзила металлическую шпильку в босую ступню нападающего, протыкая плоть, ломая каблук. Не удержалась на ногах, отлетела в угол к Биллу.
