Стронгбоу сидел со старейшинами затерянного в песках синайского племени джабалия и расспрашивал, не случалось ли в этих местах чего-нибудь необычного. Они отвечали, что не так давно на горе близ монастыря Святой Екатерины один отшельник провел в пещере девяносто лун.
Монахи думали, что отшельник молится, но джабалия знали лучше. На самом деле отшельник быстро писал что-то на старой бумаге, и получавшаяся у него книга тоже выглядела очень старой. Они не видели ее вблизи, но знали, что она написана на древних языках.
Откуда вы это узнали? спросил Стронгбоу.
Однажды ночью, сказали они, в наш лагерь забрел старый слепец, знавший много языков, и мы отвели его на гору: может, что услышит. Старик сказал, что отшельник бормочет что-то на смеси древнееврейского, древнегреческого и еще одного языка, которого он никогда не слыхал.
Старик только слушал?
Нет, слепой, ко всему прочему, умел подражать разным звукам. Прислушавшись, он понял, что отшельник беседует с кротом, и стал отвечать ему, то по-человечески, то попискивая по-кротовьи. Тронувшийся умом отшельник не удивился вопросам крота и отвечал на них. Но ответы, конечно, были бессмысленными.
Крот спрашивал, что за текст он пишет?
Спрашивал, и отшельник ответил, что он переписывает священную книгу, которую выкопал недалеко отсюда, кажется, в монастыре.
Зачем он переписывал ее?
Потому что она есть хаос, та пустота, которая в себе содержит все.
А что он собирался сделать со своей копией?
Оставить в таком месте, чтобы мир когда-нибудь нашел ее.
А с оригиналом?
Захоронить так, чтобы мир никогда его не обнаружил.
Стронгбоу отодвинулся от костра и стал размышлять об этом диалоге крота и отшельника. Он слышал, что в обители Святой Екатерины совсем недавно была найдена рукописная Библия, названная Codex Sinatius. А что, если она была подложной? Что, если настоящий документ давал совершенно иное представление о Боге и об истории?
Немного погодя он достал крону Марии Терезии из своего халата и положил ее на землю перед старейшинами.
Эта удивительная притча усладила мой слух. Продолжения не будет?
Разве только то, что старик, притворившийся кротом, по возвращении с горы сказал, что скоро умрет, и лег спать в ожидании смерти. Больше он не проснулся. Впоследствии отшельник покинул свою пещеру и с тех пор не возвращался. Мы можем отвести тебя туда, если хочешь.
Стронгбоу согласился, и они стали подниматься во тьме на гору. У входа в пещеру он зажег свечу. Лаз оказался для него тесноват, тогда он засунул туда руку и прикинул размеры. После чего поблагодарил старейшин за информацию и ближе к полуночи отправился в Акабу — путь этот обычно занимал восемь дней. Но Стронгбоу так заинтриговала услышанная история, что он очнулся от раздумий, только когда осознал, что возле ног его тявкает собака — верный признак близости арабской деревни. Только тогда он поднял взгляд от земли и встретился глазами с мальчишкой-пастухом.
Что это за селение?
Акаба, ответил мальчик.
А какой день?
Пастушок ответил. Стронгбоу с улыбкой оглянулся на пустыню. Он прошел два заката и три рассвета, ничего не замечая вокруг. Пастушок что-то говорил. Стронгбоу посмотрел на маленькое напряженное личико.
Что ты говоришь, сынок?
Господин, я спросил, ты добрый джинн или злой?
Стронгбоу захохотал.
А почему это я джинн?
Потому что ты двенадцати футов роста и пришел со стороны Синая без бурдюка для воды, без котомки для пищи, вообще без всего.
Без всего?
Да, с пустыми руками.
Да, только с ними, медленно произнес Стронгбоу. Но ведь джинн не обязательно огромный, правда? Он может быть маленьким, жить в крошечной пещерке и никуда не выходить целых девяносто лун. И за все это время перемолвиться словечком разве что с кротом.
Мальчишка заулыбался в ответ.
Так вот что ты делал там, господин, менял рост и внешность, как вы это умеете, из крота в великана, за один миг или за девяносто лун, как вам удобнее. Ну что ж, если захочешь умыться, то вода вон там, в питье ведь ты не нуждаешься, я знаю. Но перед тем, как уйти, джинн, не скажешь ли, о чем ты говорил с кротом?
Да что ты говоришь? Доверить истину шантрапе, бессовестному маленькому воришке?
Я не воришка, господин.
Честное слово?
Да, пожалуйста, скажи.
И ты никому не выдашь эту тайну?
Нет, господин.
Стронгбоу вкратце пересказал один малоизвестный сюжет из «Тысячи и одной ночи» и пошел дальше, оставив мальчика с видением дау, входящего в залив с грузом специй из Индии и громоздких деревянных ящиков — со знакомой надписью на сингальском, гласящей, что в них находится отборный чай из Канди, где стоит храм, в котором хранится зуб самого Будды.
* * *
С пятидесятых до шестидесятых годов никаких вестей о Стронгбоу не поступало, он с головой ушел в свои исследования, но не в дальнем уголке пустыни, как все полагали, а почти в самом центре Иерусалима, в подсобном помещении лавки древностей, где он и жил, и работал. Это был самый тихий период в жизни Стронгбоу. Вдоль стен выстраивались добротные ящики из-под чая, набитые тетрадями. Несколько таких ящиков он использовал вместо стола, а сиденьем ему служил накрытый подушкой гигантский каменный скарабей из Египта. Древний турецкий сейф играл роль книжного шкафа, а ржавый шлем крестоносца служил фокусом для созерцания, как череп в кабинете средневекового алхимика.
В кладовке с толстыми каменными стенами зимой было уютно, а летом прохладно и тихо. Когда он работал, каждые двадцать минут из лавки ему приносили чашку крепкого кофе и пригоршню крепких сигарет. Это был период полной сосредоточенности, и он почти ни с кем не разговаривал, только с торговцем древностями, у которого снимал комнату, и, несколько реже, с толстым лоснящимся арабом на базаре, у которого он раз в месяц по субботам покупал писчую бумагу.
Кофе с коньяком? спрашивал торговец, когда Стронгбоу усаживался на гостевую подушечку перед лавкой.
Отлично.
Как обычно, пятнадцать пачек бумаги?
Да, если можно.
Хозяин отдавал приказания служащим, устраивался на подушечке напротив Стронгбоу — с этого места хорошо просматривалась узенькая улочка — и поправлял халат. Он приглаживал лоснящиеся волосы и, лениво попыхивая кальяном, дожидался, когда слуги выполнят заказ.
Сочинение продвигается?
Пока все по плану.
Тема все та же? Исключительно секс?
Да.
Жирный араб машинально покрывал лицо новым слоем оливкового масла и глазел на прохожих.
