Появился Сапог, Хасан взял у него из рук налитую кружку и передал мне со словами:
— Но не разорвало же, так ведь? Это значит, долго будешь жить. Понял?
— Да, поживешь тут, — пробубнил я себе под нос, потом приподнял кружку со словами:
— Ну ладно, пьем за нас, чтоб долго жили, и за тех, кому не досталось пожить.
Я выпил, потом все остальные вмазали по кружке. Солнце быстро заходило за горизонт и начало быстро смеркаться. В низине у подножья гор показался наш полк, отчетливо была слышна стрельба, и трассера веером летели во все стороны; расстояние до полка, было километра два.
Я осмотрелся вокруг и промолвил с досадой в голосе:
— Через полчаса будет темно, если погонят на проческу, я лучше застрелюсь нахер.
— Да не погонят никуда. Полкач наш не дурак ведь? — произнес Хасан.
— Да хрен знает, что у них там на уме, — вмешался в разговор Урал.
— А что, на блоке легче? Наверху десантура укрепилась, туда духи не полезут, а через блоки попробуют прорваться, как пить дать. Да и ваще, че гадать, приедем посмотрим, — закончил я.
— Черт, мы мясо от верблюда забыли, — воскликнул Хасан.
— Ну, а че ты его не забрал? — спросил я Хасана.
— А ты че не забрал?
— Да мне до мяса было, что ли. Да и вообще, ну его нахер это мясо, с ним возиться одни проблемы. Лучше подумайте, как мы сейчас спускаться вниз будем, — сказал я, показывая пальцем на крутой спуск.
Дорога круто пошла вниз, и БТРы наши на пониженных скоростях начали спускаться вниз по горной дороге, местами приходилось съезжать на тормозах, и казалось, что вот-вот занесет машину, и улетим мы все в пропасть ко всем чертям. Мы молча смотрели вниз по ходу БТРа и держались за броню, чтоб не выскользнуть, каждый в душе молил бога: быстрее бы добраться до подножья.
Ну вот, наконец, мы и внизу, я глянул на часы, спускались мы чуть более двадцати минут, а казалось, что прошла целая вечность. Впереди уже отчетливо были видны наши блоки, невдалеке от них расположился артдивизион, чуть дальше расквартировалась ремрота и медики. Весь кишлак был взят в полукольцо, через каждые сто метров стоял БТР или танк, со стороны блоков по кишлаку велся беспорядочный огонь.
При подъезде к блокам машина ротного свернула в сторону и остановилась возле БТРа комбата, там же стоял БТР взводного, мы тоже свернули и стали рядом. Ротный спрыгнул с брони и пошел на доклад к комбату. Я и Хасан тоже спрыгнули, и направились к БТРу взводного узнать от пацанов, что тут за обстановка.
Взводный как орел восседал на башне БТРа, повернувшись к нам, он ехидно так заявил:
— Ну что, вояки, явились? Пока вы там болтались где-то, мы успели с духами постреляться.
— Ну а вы, товарищ лейтенант, уже шило намылили, чтоб дырку в кителе для ордена колоть? — ляпнул со злостью Хасан.
— А ну, повтори, что ты сказал? Ты сержантишка чмошный, да я тебя разжалую нахер, и не посмотрю что ты дембель, да ты у меня будешь ходить с одной соплей, я тебя вонючим вафлейтером сделаю.
Я заметил, как Хасан весь напрягся и побелел от злости, рука его с силой сжала цевье автомата висящего на плече. Я дернул Хасана за рукав.
— Хасан, успокойся, не стоит вязаться с этим козлом, — негромко сказал я ему.
Но Хасан с силой отдернул руку, и почти срываясь на крик, заявил, глядя взводному в глаза:
— Лучше заткнись, пиздюнант вшивый! Не ты мне давал эти лычки, не тебе и снимать, а когда я их получал, ты в это время, салабон сопливый, еще зеленым кадетом «машку» (полотер) тягал по казарме.
Взводный привстал от удивления, глаза его округлились, он некоторое время даже не мог подобрать слова, а Хасан стоял и смотрел на него, готовый ответить на любой выпад взводного. А я стоял и наблюдал, что же произойдет дальше, тормозить Хасана было бесполезно, когда он в таком состоянии, ему никакие убеждения не помогут.
Вдруг сзади раздался голос ротного:
— Что здесь за разборки? А ну прекращайте! Не хватало еще драки. Гараев, Бережной, а ну быстро в машину и поехали. Давайте быстро, быстро. Гараев, кому сказал, быстро в машину.
Мы с Хасаном направились к своему БТРу.
— Я с тобою в полку разберусь, — крикнул взводный Хасану вдогонку. Хасан повернулся, но я схватил его за плечо, развернул, и толкнул вперед.
— Ну все, хватит на сегодня, потом в полку разберетесь, — сказал я Хасану.
— Да я его пристрелю как собаку! Вот пидор, думает, раз он шакал, то можно борзеть без меры.
— Да успокойся ты, наконец.
— Я спокоен, пусть этот козел теперь беспокоится, я ему устрою, — не унимался Хасан.
Мы подошли к БТРу и запрыгнули на броню.
— Ну что, куда едем? — спросил Туркмен, высунувшись из люка.
— А хрен его знает, — ответил Хасан.
Я вдруг вспомнил, что Качка надо к медикам завезти, он же с температурой в БТРе валяется.
— Блин, Качка же надо к медикам. Туркмен, скажи ротному по рации, что мы завернем к медикам, пусть посмотрят рану Качку, может, у него там кишки порубило, у него вроде как температура, или, может, он от браги такой горячий. Ну, короче, передай и завернем к медикам. Понял?
— Да передам, не волнуйся, — ответил Туркмен.
— Че, к медикам едем? — спросил Хасан.
Я посмотрел на него, и ответил:
— Да, едем. А че?
— Давай сначала к танкистам заскочим, возьмем чарса, к тому же они вон, рядом.
— Да пошел ты со своим чарсом! Не успеешь что ли? Качок, вон, горит весь, — ответил я Хасану.
— Да не, я ниче не имею против, поехали к медикам, просто я хотел как лучше, — оправдывался Хасан.
— Туркмен! — крикнул я.
— О-у! — раздалось из люка.
— Ну, че там ротный базарит? — спросил я заглянув в люк.
— А че он скажет? Говорит, езжайте, раз надо, потом на блок станем между крайним танком и БТРом Грека. И еще сказал, что полкач приказал ночью вести беспокоящий огонь в сторону кишлака, боеприпасов хватает. А утром рано на проческу, надо успеть до ветра, а то если «афганец» подымет песок с пылью, то пиз…ец. Нас наверняка вертушки поддерживать будут, а то получится как в Шолбофоне, когда пехоту из соседнего полка свои же вертушки ракетами накрыли.
— Ты мужиков из санчасти хорошо знаешь? — спросил я Туркмена.
— Ну как тебе сказать, общаемся, в общем.
— Шириво можешь у них выцепить, морфия пару стекол хотя бы.
— Да не знаю, спрошу, в общем. А чего это ты морфий захотел? Сейчас у мужиков героина возьмем.
— Да героин бадяжить надо и все такое, хлопотно, а морфий набрал, ширнулся, и нет проблем.
— Ты что, Юра, вмазаться захотел? — спросил удивленно Туркмен.
— Да не сейчас, завтра кишлак чесать будем, а там мало ли чего, я боли не выношу, если что, то ширнусь, а потом пусть хоть в «цинковый фрак» одевают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
