Тем временем Сигурд Эйрикссон, ничего не знавший об участи своей сестры и ее сына, по поручению князя приехал к эстам. По стечению обстоятельств Сигурд вместе со своими спутниками и многими воинами оказался в том же месте, в котором жил Олав. Въехав в селение, Сигурд обратил внимание на мальчиков, игравших на улице. Мальчики тоже заметили множество вооруженных людей, въехавших в селение. Олав радушно приветствовал гостей. Сигурд, в свою очередь, обратил внимание на то, что Олав не похож на местных жителей ни внешностью, ни речью. Он поинтересовался у Олава, откуда он родом и кто его родители. Услышав от мальчика ответ на свой вопросы, Сигурд признал в нем своего племянника и предложил выкупить его из плена. Олав попросил своего дядю, чтобы вместе с ним из плена он выкупил и его товарища по несчастью Торгильса. Вернувшийся домой бонд Эрес долго не хотел уступать своих пленников Сигурду. Однако затем он поддался на настойчивые просьбы знатного норвежца и уступил ему пленников. Сигурд отдал за Олава девять марок золота, а за его спутника – одну марку.
Заплатив за пленников причитавшуюся сумму, Сигурд вместе с ними вернулся ко двору конунга Вальдамара в Хольмгард [44] .
Здесь в Хольмгарде Олав совершил свой первый юношеский подвиг, поставивший его вровень с другими легендарными конунгами. Совершенно случайно Олав встретил на городском торгу мужчину, убившего его воспитателя, а его самого и его близких обратившего в рабство. В сагах он фигурирует под именем Клеркон. Недолго думая, Олав выхватил свой топор и одним ударом отрубил голову своему обидчику. Авторы скандинавских саг не могут скрыть своего восхищения перед таким «славным ударом». Однако расправившись с Клерконом, Олав тем самым нарушил законы Хольмгарда, согласно которым тот, кто убьет неосужденного человека, сам подлежит смерти.
Сигурд вновь спас Олава. Они укрылись во дворце княгини Аллогии, жены конунга Вальдамара, и попросили ее о защите. Княгиня была тронута красотой Олава. Она сказала, что «нельзя убивать такого красивого мальчика». Также она распорядилась позвать к себе людей в полном вооружении, которые должны были охранять дворец.
Тем временем весть о поступке Олава разнеслась по всему городу. Со всех сторон к дворцу княгини стала стекаться вооруженная толпа, требующая сурово наказать преступника.
О беспорядках в городе доложили конунгу. Взяв с собой дружину, Вальдамар отправился во дворец. Это и спасло положение. Конунгу удалось примирить враждующие стороны. После чего он в соответствии с нормами обычного права назначил за убитого виру, «а княгиня заплатила».
Было ли так на самом деле, или это только выдумка автора саги, стремившегося лишний раз подчеркнуть мужество Олава? Слишком многое говорит о том, что данный эпизод является вымышленным от начала и до конца. Мы встречаем его, правда, в несколько измененном виде, в других сагах, в которых описываются подвиги норвежских конунгов, совершенные ими еще в малых летах. Возьмем хотя бы Магнуса, сына Олава Харальдссона, убившего на пиру одного из дружинников конунга Ярицлейва [45] .
Вообще надо отметить, что рассказ об убийстве Клеркона существует в пяти редакциях, отличающихся друг от друга целым рядом существенных деталей.
2
Чем же занимался Олав после счастливого избавления от смертельной угрозы, нависшей над ним? В «Саге об Олаве Трюггвасоне» говорится, что Олав жил при дворе конунга Вальдамара, имел большую дружину и воевал с язычниками. Когда Олаву исполнилось восемнацать лет, он вступил на тот путь, которым шли его отцы и деды. Под его предводительством викинги напали на Борнхольм, желая поправить свое благосостояние за счет его жителей. Потом шторм отнес корабли Олава к берегам Венланда, в котором правил король Болеслав. Красивый юноша влюбился в дочь короля Гейру. Принцесса согласилась стать его женой. Однако их брак не продлился долго. Через три года Гейра заболела и умерла. Олав снова стал викингом. Теперь он сосредоточил все свое внимание на том, что происходило на западе. Он сражался в рядах норманнов в битве при Мэлдоне и показал себя отважным воином. Уже в сравнительно молодом возрасте Олав пользовался вполне заслуженной славой среди своих земляков.
В 90-е годы X века Олав стал союзником датского конунга Свена Вилобородого. Вместе с ним он совершал набеги на западные страны. География походов с его участием достаточно широка: Нортумбрия, Уэльс, Шотландия, Камберленд, Гебриды, остров Мэн и Франция.
Неизвестно, что заставило Олава принять христианство. Был ли его выбор вполне осознанным или же он был продиктован соображениями политической конъюнктуры? Возможно, после неудачной попытки викингов захватить Лондон Олав решил улучшить свои взаимоотношения с королем англосаксов, чтобы в будущем воспользоваться его поддержкой. Так или иначе, после своего крещения Олав ни разу не нападал на Англию, выполнив свое обещание, данное королю и зафиксированное «Англосаксонской хроникой».
Вернувшись в Норвегию, Олав наконец-то одолел своего соперника ярла Хакона и был провозглашен конунгом на тинге в Трандхейме.
Ничего хорошего современникам правление Олава сына Трюггви не принесло. В XIII веке авторы саг предпримут поистине титанические усилия, чтобы представить этого конунга в образе легендарного героя, пекущегося о благе своих подданных и торжестве христианской религии в языческих странах. Правда, от непредвзятых наблюдателей не смогла укрыться некая двойственность его натуры – натуры человека, только недавно принявшего христианство и еще не вполне освободившегося от языческих заблуждений.
Не жалея своего красноречия, Адам Бременский изобличает Олава в увлечении оккультными науками. Норвежский конунг был знатоком магии и колдовства. В частности, он умел гадать по птицам. Неспроста его называли Кракабен, что значит Воронья Кость. Одним словом, если верить Адаму, Олав своими заблуждениями вверг страну, т. е. Норвегию, в ничтожество и вообще был крайне несимпатичным типом. Адам имел все основания недолюбливать Олава сына Трюггви хотя бы потому, что последний отдавал явное предпочтение англосаксонским клирикам, а не епископам гамбургско-бременской епархии, считавшейся оплотом папской курии в скандинавских странах. Впрочем, на фоне безудержных восхвалений Олава Трюггвасона со стороны норвежских и исландских авторов обвинения Адама подобны гласу вопиющего в пустыне.
Все мы не без греха. И если Олав время от времени прибегал к услугам прорицателей и колдунов, то это вовсе не означает, что он окончательно запродал свою душу дьяволу и отрекся от христианства. Подобное явление наблюдалось и на Руси. Там оно получило название двоеверия. В сознании людей подчас довольно причудливым образом переплетались старые и новые верования, правила благочестия, устанавливаемые христианской церковью, и традиции, доставшиеся в наследство от далеких предков. Совершенно очевидно, Адам просто несправедлив к Олаву сыну Трюггви и поступает так исключительно для того, чтобы выставить в более выгодном свете данов, к которым он испытывает симпатии.
Скорее, на основе широкого сопоставления фактов можно сделать вывод, прямо противоположный тому, который изложен в сочинении Адама Бременского. В годы своего правления в Норвегии Олав проявил себя как ревностный христианин. Его деятельность по насаждению новой религии вызывала все большее недовольство со стороны тех, для кого христианство являлось синонимом всего чуждого и враждебного. Коротко говоря, Олав сын Трюггви многими воспринимался как чужак, явившийся в Норвегию, чтобы искоренить старые обычаи. Чувство самосохранения должно было заставить этих людей объединиться и создать против Олава мощную коалицию как внутри самой Норвегии, так и за ее пределами.
Все, что сообщают англосаксонские и германские источники об Олаве, не совпадает с тем, что пишут о нем скандинавские саги. В совершенно ином свете предстает история обращения молодого конунга, которая больше напоминает фрагмент из жизнеописания какого-нибудь праведника, нежели закосневшего в своих грехах язычника. Для монаха Одда, автора «Саги об Олаве Трюггвассоне», благочестие и божественная избранность этого норвежского конунга – вопрос, не требующий обсуждений.
Одд приводит такой рассказ, нисколько не сомневаясь в достоверности своих слов. Однажды Олаву приснился пророческий сон. Если конунг Вальдамар, княгиня и многие люди, поклоняющиеся языческим божествам, не станут христианами, то они обречены на мучение. Проснувшись, Олав со всей серьезностью отнесся к увиденному им сну. Конунг решил во что бы ни стало избавить население Гардарики от языческих суеверий. Он велел своему войску собираться в Гиркланд (т. е. в Грецию) и, воспользовавшись попутным ветром, отправился в дорогу. В Греции молодой варяг встретил славных проповедников, которые обучили его той вере, которую он видел во сне. Затем он встретил одного епископа, который крестил его. Олав попросил епископа отправиться на Русь, чтобы распространить новую веру среди ее жителей. Епископ согласился, но с условием, что Олав поедет вместе с ним и будет способствовать ему в его начинаниях.
