Суперопер похлопал Чайникова по щеке:
— Эк, как тебя, парень, развезло. Ну успокойся, успокойся…
Но Шура не успокаивался:
— Просто абракадабра какая-то… он бежит… а головы нет… он бежит… а головы нет… — повторял практикант.
— Возьми себя в руки, — как следует встряхнул Чайникова Суперопер. — Даже если он бежал без головы, это еще ни о чем не говорит. Любому нелогичному событию всегда можно найти логичное объяснение. Надо только поискать…
— Вы думаете, Григорий Евграфыч?
Уверен, Шура.
Получается, что ты никого не убил, — добавил Димка. — Раз он дальше побежал…
— Ой, правда, — обрадовался Чайников.
— А где Кукарекин?! — спохватился Суперопер.
Он посмотрел в бинокль. Кукарекина на мосту не было. «Бьюика» около моста тоже не было.
— Черт! Упустили!..
Я знаю, куда он мог поехать, — сказал Димка.
Куда?
К Снегиревой.
Почему к Снегиревой?
Она отдала Кукарекину вместо пульта записную книжку и свалила все на Хорькову. Будто бы та украла у Дзюбинского пульт. Ноу Хорьковой пульта никогда не было. Значит, он у Снегиревой.
Молоток, Димка! — Суперопер завел машину. — Едем к Снегиревой! И «уазик» понесся на Караванную.
Глава XVII ПОКАЗАНИЯ ЛИЛИПУТКИ РОЗЫ
Григорий Молодцов знал все проходные дворы Питера как свои пять пальцев. Поэтому он домчал до Караванной за считанные минуты.
Кукарекинского «Бьюика» у дома, где жила фотомодель, видно не было.
Сбегай к Снегиревой, — приказал Суперопер сыну. — И скажи ей, что мы взяли Паука со Скелетом. Пусть завтра в двенадцать придет в угрозыск. На очную ставку. Ясненько?
Нет, пап, не ясненько. Мы же еще не взяли Паука со Скелетом.
Это ты для отвода глаз скажешь. А как только она отвернется, поставишь в квартире «жучок». — Григорий Молодцов протянул Димке иголку с микрофончиком. — Теперь, надеюсь, ясненько?
Ясненько, пап.
Димка все так и сделал. Передал фотомодели слова Суперопера, а заодно попросил попить. И пока фотомодель ходила на кухню за стаканом сока, Молодцов-младший сунул «жучок» в маленького плюшевого медвежонка.
Готово! — доложил Димка, снова усаживаясь в «уазик».
Теперь подождем Кукарекина. — Суперопер закурил. — Представляю, в каком он сейчас бешенстве.
А вдруг он ее убьет? — с опаской сказал практикант.
Вряд ли. Кукарекни на убийство не пойдет. Скорее уж Снегирева может его ухлопать. Очень бойкая девушка… Я не удивлюсь, если окажется, что убийство Хорьковой — ее рук дело.
А как же человек без головы? Ведь это он стрелял в Хорькову.
Разберемся, Шура, — Григорий Молодцов выпустил изо рта густое облако дыма. — Со всеми разберемся. И с теми, кто с головой, и с теми, кто без головы. Ты лучше ответь: почему не стрелял, когда я тебе крикнул: «Стреляй!»?
— Да я думал… — начал Чайников.
Суперопер его перебил:
— Запомни старое милицейское правило, студент: «Сначала стреляй, а потом уже думай». Усек?
— Так точно, Григорий Евграфыч!
На улице захлестал дождь. Под шум дождя каждый задумался о своем. Чайников — о человеке без головы. Димка — о Катьке Орешкиной. Григорий Молодцов — о генерале Громове. Бравый Суперопер вспомнил, как они вдвоем с Гешей, вот в такой же ливень, брали Трофима Рваного в Подольске.
Вдруг дверца открылась, и в кабину заглянул Орешкин. Мокрый до нитки.
— Ромыч, — удивленно воскликнул Димка, — откуда ты взялся?!
Ромка залез в машину.
Ну и холодрыга, — дрожал он.
Тебя, парень, выжимать надо, — сказал Григорий Молодцов. — Что ж ты дождь нигде не переждал?
Да какой там дождь, — с досадой махнул рукой Орешкин. — Я лилипутку Розу потерял. Вот снова в цирк бегу. За билетами. Она же еще вечером должна выступать.
Где ты ее потерял? — спросил Суперопер.
У метро «Выборгская». Штучкина туда после дневного представления поехала. Я, конечно, следом. А она там как сквозь землю провалилась.
Футляр у нее был?
Был.
Григорий Молодцов посмотрел на практиканта.
Вот, Шура, и объяснение твоей абракадабры.
Выдумаете, Григорий Евграфыч, что человек без головы — Штучкина?
Тут и думать нечего. Она ведь циркачка. Нацепила на ноги ходули, на плечах манекенную болванку закрепила. Надела длинный черный плащ… Знаем мы эти приемчики. Лет пять назад целая банда лилипутов таким макаром в Смоленске орудовала.
Стойте, стойте, — припомнил Чайников. — У него лицо было шарфом укутано, до самых глаз. А на глазах темные очки. И еще шляпа надвинута на лоб.
О ч-чем э-т-то вы? — У Ромки зуб на зуб не попадал.
Да ты, парень, совсем продрог, — сказал Суперопер. — Давай-ка дуй домой.
Али-ли-ли-путка?
С лилипуткой мы сами разберемся. А ты как придешь, сразу прими горячую ванну. А то простынешь.
— Х-х-хорошо.
Орешкин побежал на метро.
— А мы с тобой, Шура, сейчас в цирк смотается, — продолжал Суперопер. — Зададим Штучкиной парочку вопросов на засыпку. Ну а ты, Димка, сиди здесь и слушай Снегиреву. Если будет что-то интересное, то…
— …звякну тебе на сотовый. Все понял, пап.
Не успели Молодцов с Чайниковым уйти в цирк, как появился бежевый «Бьюик». Кукарекни выскочил из машины и кинулся в подъезд.
Димка включил приемник. Кукарекин был уже в квартире.
Ты обманула меня!!! — орал он на Снегиреву. — Обманула!!!
Успокойся, Ипполит. В чем дело?..
Не строй из себя дурочку! Ты отлично знаешь, в чем дело!..
Я тебя не понимаю.
Ах, не понимаешь!..
Видимо, Кукарекин начал трясти Снегиреву, потому что та с негодованием воскликнула:
— Сейчас же перестань меня трясти!
Где пульт?! Говори, где?!
У Стеллы Лебзак.
Врешь! Он у тебя!..
Да с чего ты взял, Ипполит?!
Я позвонил Лебзак и предложил ей продать пульт за пятьдесят тысяч долларов…
— Но где ты достал такие…
Не перебивай меня! Она согласилась…
Вот видишь.
Я же сказал: не перебивай!.. Мы встретились на Гренадерском мосту. Я вместо долларов всучил ей обыкновенную бумагу. А она мне призналась, что пульта у нее нет и никогда не было…
И ты поверил?
Да, поверил. Она же думала, что получила пятьдесят тысяч. Какой ей резон врать?!
Это ты у нее спроси.
У нее уже не спросишь. Лебзак убита.
Убита?!
Да, убита! И тебя ожидает та же участь, если ты не отдашь мне пульт!
Наступила гробовая тишина. Потом фотомодель спросила изменившимся голосом:
— Ты с ума сошел, Ипполит. Убери пистолет.; — Давай сюда пульт.
У меня нет пульта.
Считаю до трех. Раз…
— Ипполит, успокойся.
— Два.
— Ради Боги, не стреляй. Возможно, я перепутала его со своей записной книжкой… Я сейчас посмотрю.
Вновь наступила тишина.
Так и есть, — невинным тоном проговорила Снегирева. — Вот твой пульт.
То-то же, —сказал Кукарекни.
Ты сам виноват, Ипполит, Не надо было маскировать пульт под записную книжку…
Но это опять записная книжка! — заорал Кукарекни.
— Ты ошибаешься, Ипполит.
— Что я, свой пульт от записной книжки не отличу?!
Я все поняла! — воскликнула фотомодель. — Это мальчишка! Он перепутал!..
Какой еще мальчишка?
Из соседней квартиры. Я его просила принести мне книжку. А у него тоже есть электронная книжка…
Ты врешь!
Нет, нет, Иполлит. Пульту него. Я тебе гарантирую.
— Хорошо, едем к этому мальчишке!..
Димка пулей вылетел из «уазика», подскочил к телефону-автомату и, опустив жетон, набрал номер Орешкина. ПИИ-ПИИ-ПИИ…
— Блин горелый, пробормотал Димка, слушая длинные гудки. — Неужели еще не доехал… — Он ударил по рычагу и позвонил отцу на «сотовый».
Полковник Молодцов на проводе, — раздался в трубке голос Суперопера.
Пап, это я. Есть новости.
Выкладывай.
Пульту Орешкина!
У Ромки?
Да. Снегирева просила его принести ей записную книжку. Орех перепутал ее книжку со своей книжкой, а та книжка на самом деле не книжка, а пульт, — сумбурно объяснил Димка.
Суперопер, разумеется, все понял:
Ясненько. Ты ему звонил?
Звонил. Он еще домой не приехал.
Езжай сейчас к нему. А когда появятся Кукарекни со Снегиревой, сделайте вид, будто не можете найти книжку. В общем, задержите их до нашего приезда. Мы с Шурой скоро подскочим. Пока… — Григорий Молодцов сунул трубку в карман и посмотрел на лилипутку Розу.
— Продолжайте, Штучкина…
Полковник разговаривал с лилипуткой уже пять минут. А до этого они с Чайниковым полчаса блуждали за кулисами цирка, в поисках ее гримерной. Наконец нашли и вошли.
Роза сидела перед зеркалом, на высоком стуле, гримируясь к предстоящему выступлению.
— В чем дело?! — недовольно обернулась она. — Кто вы такие?
Ваши поклонники. — Суперопер показал удостоверение. Лилипутка сразу присмирела.
