– Пятница – развратница! – Трубка орала кокетливым Алкиным голосом.
– Ты приняла с утра пораньше? – Мила взглянула в левое зеркало и перестроилась, прибавив газу.
– Я выпроводила детишек в школу, мужа на работу и готова отдыхать.
– Завидую.
– А у тебя какие планы? – И снова это непонятное кокетство, свойственное, конечно, подруге, но необъяснимое в восемь утра и по телефону.
– Совещание, планерка, мозговой штурм, две встречи, работа с документами, часам к девяти освобожусь.
– И-и-и? – Практически видно, как пухлые губы Аллочки растягиваются в торжествующей улыбке. С чего бы это?
– И поползу домой усталой черепахой.
– Домой? – Голос подруги удивленно дрогнул.
– Ну да. А что, есть предложения? Твои отправились в школу и на работу на неделю?
– Нет, конечно. Просто… – Аллочка растерянно замолчала.
– Что? Что просто? – Вот ведь придурок на «Ауди». Ну что семафорить? Еще и гудит, козел! Не видит, что ли, справа фуры сплошняком идут, под них лезть? Спешит он, понимаете ли. Ничего, подождешь, вот теперь назло пропускать не стану.
– А вчера ты чем занималась?
– На работе была. И вообще, Ал, я за рулем.
Подруга, пропустив последнее мимо ушей, продолжила как ни в чем не бывало:
– А после работы?
– Да ничего особенного! – Миле наконец удалось уступить дорогу бешеной «Ауди». – К Людмиле Петровне ездила.
– А-а-а. – Алкин голос вмиг поскучнел. – Понятно. А потом горячий чай, теплые носки и красный нос от пролитых слез. И спать, спать, спать.
– Ал, ну а ты как хотела? – Разговор стал нервным, и Мила даже остановилась на обочине.
– А я хотела праздника. Можно ведь позволить себе. Двадцать лет прошло.
– Знаю, – легко согласилась Мила. – Просто нет настроения.
– А надо создавать. Вот давай: решаемся, зажмуриваемся и вперед. Ты задвигаешь работу, я – семью, низкий старт, и зависаем в каком-нибудь барчике.
– Представляю, что скажет Лешик. – Аллочкин муж был образец спокойствия, но даже ему не могли нравиться вечерние прогулки жены по сомнительным заведениям.
– За тебя, дуру, порадуется.
– Ладно, Алка, договорились. Освобожусь – позвоню.
– Нет-нет-нет. Будто первый день знакомы. Позвонишь в десять вечера, скажешь «устала как собака» и усвистишь в свою кроватку. Задвигать так задвигать. Жду тебя в восемь на Тверской в центре зала.
– Вообще-то я на машине.
– У вас там парковка бесплатная в офисе, пользуйся.
– Ал, в восемь я не…
– Пятница – короткий день, – отрезала трубка и запищала короткими гудками, но тут же, зазвонив снова, спросила: – Ты вообще почту смотришь?
– Конечно! – Алка – фейерверк. Неизвестно, что придет в ее голову в следующую секунду. И как только Лешик выдерживает? Уметь надо приручить этот смерч, сметающий все на своем пути. Вот уж действительно доказательство тому, что противоположности сходятся. Лешка – такой спокойный, рассудительный, обстоятельный. И вечно находящаяся в поиске Аллочка. Хорошо хоть в личной жизни она сохраняла видимость штиля. Мила часто ее ругала:
– Будь у меня такой муж, я бы на сторону и не смотрела.
– Ты определённо. – Алка заливисто хохотала. – Вы же два сапога пара. Всё по полочкам, всё по плану. Все определено и понятно. Помнишь, как в том фильме: «…Сначала на холодильник копить будут, потом на стиральную машину, потом телевизор купят».
– И что в этом плохого?
– Тоска. Скукотища – по проложенной колее ехать.
– И ты временами съезжаешь? – Мила намекала на Алкину супружескую неверность.
– Нет. – Алка хитро улыбалась. – Я торможу на полустанках.
– Жалко мне Лешика, не заслужил он, – вздыхала Мила.
Алексей был действительно очень приятным, цельным и порядочным человеком. Недостаток, по мнению Милы, имелся у него только один: он безоглядно обожал свою взбалмошную жену, по всем статьям недостойную такого принца. Она и в лицо Алке не стеснялась это высказывать. Та только удивлялась:
– Как это недостойная? Двоих детей родила? Красоту сохранила? В компаниях его украшаю, дом веду. Ужин всегда готов, рубашечки отглажены, быт налажен без всякого его участия. Имею право и пошалить на стороне.
– Не имеешь!
– Милка, ты как карга старая. Ну сама подумай, сяду я сиднем без идей и романов. Захирею ведь, на развод подам. Очень от этого Лешик счастлив будет?
– А от измен твоих он просто в восторге!
– Ты дура, что ли? Он же не знает.
– Блажен, кто верует.
– Мил, он не знает. Уж кто-кто, а ты могла бы это и понимать.
Здесь разговор всегда обрывался. Мила обижалась, скомканно прощалась и проваливалась в воспоминания, иногда даже позволяя себе похандрить и пошмыгать носом. О том, что образец культуры и порядочности, ее жених Гена Жигалкин, оказался отъявленным ловеласом, она узнала последней. Узнала после его смерти, как раз на похоронах. Гена разбился на мотоцикле за месяц до уже назначенной свадьбы, и хоронить его пришла такая череда девиц, что даже убитая горем Мила не могла не обратить на это внимание. И понеслось.
– Я буду скучать, дорогой. – Прелестная блондинка в узком платье с чересчур глубоким декольте.
– Спасибо тебе за чудесные вечера. – Молоденькая шатенка с роскошными волнистыми волосами, перехваченными черной атласной лентой. Красотка наклоняется над гробом, и волосы чиркают по лицу покойного. Мила отшатывается, будто ее полоснули пощечиной.
– Если бы я только знала, ни за что не пустила бы. Ведь Геночка тогда от меня ехал. – Ничем не примечательная брюнетка с красными от слез глазами. – А он все домой, домой. – И злобный взгляд в сторону Милы.
– Кто? Кто все эти девки? – Она беспомощно хватается руками за Алку и маму, висит на них тяжелой плетью и плачет, только теперь не знает по кому: то ли по Генке, то ли по совсем незнакомому человеку.
– Да какая теперь разница, Милка? – спросила Алка на сороковинах. О покойниках либо хорошо, либо…
– Нет, скажи мне, ты знала?
– Догадывалась.
– Но как?! – Сама Мила ничего не замечала, даже оглядываясь назад. Никогда она не видела, чтобы при ней жених оказывал внимание другой девушке или даже просто засматривался на другую.
Алка замялась:
– Да, честно говоря, он и ко мне… Теперь уж и нечего скрывать, видный парень.
Мила зашмыгала носом:
– Ал, я не понимаю, зачем он меня-то выбрал, если вот так бессовестно со всеми…
– Ну, может, его и мучила совесть, – сказала Алла, пользуясь своей же установкой говорить о покойниках хорошо. Мила, против желания, улыбнулась. С Алкой всегда так – невозможно не рассмеяться. – И потом, знаешь, Мил, было в нем что-то притягательное. Честно говоря, если бы они с Лешиком так не сдружились, я бы и сама, наверное, не устояла. – Алка схватила подругу за руку. – Шутка. За тебя я бы глотку ему перегрызла. Но это с одной стороны. А с другой – просто нереально было представить, чтобы такой парень принадлежал тебе одной.
