Ему предложили запомнить все известные имена людей, сидевших в тюрьме, чтобы в случае перевода в другой застенок он мог передать их дальше, пополняя список. Если кто-нибудь сумеет бежать или неожиданно получит свободу, то сможет передать имена в Штаты. Всего было более трех сотен фамилий, и Кайл запомнил их в алфавитном порядке.
Его вновь надолго оставили в покое. И он знал, чем это объясняется. Вьетнамцы старались поскорее пропустить через «Приемный покой» плотный поток новых заключенных и перевести их в «Отель разбитых сердец». По-видимому, Штаты наращивали интенсивность воздушных налетов, а информация, получаемая от сбитых пилотов «В-52» и «фантомов», представлялась куда более важной, чем сведения, которыми располагал заурядный вертолетчик.
Наконец за ним опять пришли, но не для того, чтобы выпытывать военные секреты. На сей раз его пытались склонить к даче письменного «признания», которое Ханой мог бы использовать для антиамериканской кампании.
Для Кайла это было началом конца.
«Делай все, что в твоих силах, – советовали ему товарищи по несчастью. – Со временем эти ублюдки ломают всякого, сломают и тебя. Поддайся им, но не сразу. Терпи, пока можешь».
Но Кайл и не думал поддаваться. Его привели в комнату номер 19. Люди, которым довелось побывать там на допросах, окрестили это помещение «шишкой» из-за покрывавших его стены комков штукатурки размером с кулак, которые поглощали крики несчастных пленных.
Процедура допроса была в точности той же, что и ранее. Кайлу предложили подписать признание в военных преступлениях. Он отказался. Ему предложили еще раз и после повторного отказа опять крепко скрутили его локти и вздернули кверху, едва не сломав ему позвоночник. Ноги заковали в кандалы, а лодыжки зафиксировали крепкой веревкой и отрезком трубы.
Боль становилась все мучительнее, но Кайл продолжал сопротивляться, напрягая волю. Он не подпишет заявление, предназначенное для трансляции по «Радио Ханоя». Не подпишет. Не подпишет. Ни за что!
Когда Кайла вернули в камеру, он был без сознания. Молчаливый сосед лишь вздрогнул и пожал плечами, но даже не подумал помочь ему.
На следующий день за Кайлом опять пришли. И на другой. И на третий.
«Выбрасывай полотенце, парень, – советовали соседи. – Ты сделал все, что мог. Не дай ублюдкам убить себя».
Но Кайл не мог «выбросить полотенце». Он проклинал себя за то, что так легко сломался при первой пытке. Но больше он не поддастся. Он был готов пройти все круги ада, но не стать трусом и предателем.
«Больше тебе не выдержать, парень, – вновь и вновь стучали ему в стену. – Никому и в голову не придет упрекнуть тебя за пропагандистское заявление. Любой дурак поймет, что оно было вырвано силой».
Кайл больше не мог отвечать. Его пальцы были переломаны, ногти выдраны с мясом. Каким-то уголком сознания, который все еще продолжал функционировать, он понимал, что ведет себя глупо. Палачи по капле высасывают из него жизнь. Он больше не увидит Чинь, не сможет увезти ее в Штаты. Но это ничего не меняло. Он был связан собственной клятвой, поглощен ею. Он не позволит себе явиться миру в облике униженного предателя. Он скорее умрет. И он знал, что смерть уже не за горами.
Его бросили в камеру «Лас-Вегаса». Его лишили сна, пищи, воды, лишили единственной радости – получать послания через стены. Зарубцевавшаяся плоть на спине была иссечена резиновым хлыстом, загнила, в ней копошились черви; все его тело покрывали струпья, а каждый сустав был вывихнут.
Потом его привели в комнату номер 18. В «Комнату мясных крюков». Он знал, что с ним будут здесь делать, знал и то, что не переживет этого. Он думал о Чинь. Если он не вернется к ней, ее мир рухнет.
Кайл больше не кричал – не мог кричать. Он едва мог хрипеть. Он думал о Серене, вспоминая ее такой, какой она выглядела при их первой встрече в Бедингхэме. Вспоминал ее светлые золотистые волосы, водопадом ниспадавшие до талии, ее хрустально-серые глаза, горевшие веселым, беспечным огоньком.
Кайл услышал доносящийся откуда-то издали голос Мика Джаггера, почувствовал на лице тепло солнца, пробивающегося сквозь густую листву берез. А потом все кончилось. Не было ни музыки, ни солнечного света. Он летел, поднявшись в прежде недоступные ему выси.
Глава 25
Пять дней Гэвин провел вместе с Динем в туннелях Кутчи. Все это время он пребывал в смятении. Главной его заботой оставалась Габриэль. Он понимал, что должен каким-то образом сообщить ей, что жив и здоров, но не видел способа связаться с ней. Разумеется, Нху напишет племяннице, что ее муж отправился на встречу с Динем, но Гэвин был уверен, что Нху не известны планы Диня похитить его и что она будет огорчена и обеспокоена его исчезновением не меньше Габриэль.
Динь обещал Гэвину, что Нху поставят в известность о его миссии и о том, что он цел и невредим. Гэвину оставалось лишь молиться и надеяться, что Динь сдержит слово.
– Поскольку в Ханое с нетерпением ждут моего доклада, наш поход на Север будет не столь трудным, как мои прежние путешествия, – сказал Динь во время одной из редких бесед с глазу на глаз с Гэвином. – После того как «Железный треугольник» останется у нас за спиной, мы проделаем большую часть пути на джипе.
По спине Гэвина побежали мурашки. Ему уже доводилось слышать о «Железном треугольнике» из уст американцев. Так называлась территория, по слухам, площадью около тридцати квадратных километров, служившая по окончании Второй мировой войны прибежищем для антиправительственных сил. Эта местность была покрыта болотами, трясинами и заливными рисовыми полями, а джунгли здесь были столь густыми, что пройти через них можно было только пешком. Все это делало «Треугольник» практически недоступным как для американских, так и для южновьетнамских вооруженных сил. Поговаривали, что именно в этом районе, расположенном к северо-востоку от Сайгона и граничащем с Камбоджей, находится вьетконговский Генштаб. Неужели именно туда они и направляются? В логово Вьетконга?
Гэвину хватило ума не задавать лишних вопросов. Вьетнамцы по природе своей скрытны, и его любопытство наверняка положило бы конец словоохотливости Диня. Местонахождение центрального органа Вьетконга оставалось тайной, и это приводило американцев в бешенство. Джимми Гиддингс утверждал, будто это настоящий Пентагон в миниатюре, затерянный в чащобах джунглей, но всякий раз, стоило ему упомянуть об этом, Поль Дюлле поправлял Джимми и говорил, что, по его мнению, вьетконговский штаб не столько определенное место или здание, сколько люди.
Как бы то ни было, американцы прилагали невероятные усилия, чтобы обнаружить Генштаб Вьетконга и бомбами сровнять его с землей. До сих пор их попытки оставались безуспешными. И вот теперь Гэвин увидит его собственными глазами. Даже если пройдет год, прежде чем он сможет опубликовать свой репортаж, его терпение будет вознаграждено с лихвой. Такая удача выпадает раз в жизни.
