разница. Я уже всё узнала. Можно заказать охрану. В аэропорту меня встретят, по городу будут сопровождать. И в любое место, которое я укажу, отвезут, только плати.
— И на каком языке ты будешь с ними говорить? На русском?
— Они предоставляют переводчика.
— С английского на язык сомали. С английского, Ир, не с русского.
— Да? Чёрт, — она села на кровать, так и сжимая в руках треники. Её уровень английского: умеет уходить не попрощавшись.
— Во-вторых, это мусульманская страна и вот в этом, — Вадим приподнял шорты, короткие, ещё и с прорехами в самых неожиданных местах (это же Африка, там жарко!), — ты не дойдёшь даже с самолёта до здания аэропорта. А скорее всего, тебя из него не выпустят. В целях твоей же безопасности.
— В-третьих, — он вернул на место джинсовую тряпочку, — это бедная мусульманская страна, в которой идёт война. Даже правильнее будет сказать, что Сомали — это не одна страна, которую ты видишь на карте, — Вадим ткнул в открытый ноутбук, в похожую на цифру семь загогулину на северо-востоке Африки. — Это несколько разрозненных государств, из которых более-менее безопасно только вот здесь, в Сомалилэнде, — показал он на верхнюю палочку цифры семь на экране, в левую её часть. — И то с большой натяжкой. То, куда собралась ты: Могадишо и прилегающие к нему деревни — самый эпицентр Гражданской войны.
— Тогда тебе лучше остаться. Пусть у ребёнка будет хотя бы отец.
— Нет, — наклонился к ней Воскресенский и покачал головой. — Или ты едешь со мной, или совсем, никак, никуда не едешь.
— Ясно, — встала Ирка. — Можно мне уже переодеться?
— Конечно, — взмахнул руками Воскресенский, треснулся головой о люстру, выругался и вышел.
— Конечно! — передразнила его Ирка, глядя на покачивающиеся над головой цветные стекляшки.
Но, конечно, она согласилась.
Не потому, что Вадим не оставил ей выбора. Чёрта с два! Она и сомалийца нашла с русским языком — парень учился в России, а потом вернулся в родную страну. И с девочкой, что там совсем недавно работала в госпитале, познакомилась в сети. Просто Ирка должна была с ним поехать.
Должна была позволить ему взять на себя ответственность.
Потому что им обоим нужна была эта поездка, как минимум, чтобы поговорить. Поговорить, проговорить, выговорить то, что так и не было сказано. Что останется с ними навсегда, и в конце концов, убьёт, как гниющая рана, если её не вскрыть, не очистить и не вылечить.
Это был их путь, а не её.
И они поехали вместе.
Ирка взяла отпуск без содержания. Маме и детям сказали, что летят в Москву: Вадим по работе, Ирка с ним за компанию. На самом деле из Москвы купили билеты сразу на Стамбул, а там турецкими авиалиниями в столицу Сомали.
И после коротких и лёгких проводов, дав себе всего неделю на сборы, сели в самолёт.
Вадим, конечно, купил билеты в бизнес-класс.
— Бл!.. А на кой хрен мне тогда вообще деньги, если мы не можем что-то купить, исходя не из цены, а потому что там удобнее, так быстрее, и тут безопаснее? — отвечал он на Иркины возражения, выбирая стыковочные рейсы, заказывая билеты, оплачивая отель.
Но она усмехнулась не от его громкого заявления, а от его «мы».
И снова усмехнулась, когда Вадим сказал стюардессе:
— Нам шампанское.
— Что и пальцы за меня загибать будешь? — не удержалась Ирка.
— А ты хочешь вино? Белое, красное? Или тебе просто нравится возражать? Или не нравится, когда решаю я? — Ирка ждала, что сейчас он скажет: «Когда за тебя решал Север, ты не возражала», но не дождалась. — Хорошо, давай закажем вино, — миролюбиво предложил Вадим.
— Мне, пожалуйста, белое, — ответила она.
— Но ты же раньше… — искренне удивился Вадим.
— Раньше — да. А сейчас будет неплохо, если сначала ты будешь спрашивать.
Объяснять, что шампанское слишком праздничный напиток, а праздновать им пока нечего, она сочла излишним. Как, впрочем, и то, почему раньше она только шампанское пила и любила, но больше не пьёт.
— Спрашивать даже в тех случаях, когда я уверен, чего именно ты хочешь? — уточнил Вадим. — Где мне лучше решить самому, или ты никогда не определишься?
Глава 23
— М-м-м… — посмотрела на него Ирка с интересом. — Ты знаешь, чего хотят женщины? — опустила она второй вопрос, хотя он был куда интереснее первого, и ей стоило бы спросить: «С чем я никогда не определюсь? С тем, кого я на самом деле люблю: тебя или Петьку? С тем, что нам пора быть вместе?» Но, когда Ирка поступала так, как от неё ждут?
— Только одна, — улыбнулся Вадим, блеснув сахарно-белыми зубами. — Я понимаю, чего хочет только одна женщина. И то не всегда. Но кое-что действительно понял. Поправь меня, если я не прав: в тот день, когда я ушёл, ты хотела, чтобы я остался. А когда сказала, что ребёнок не мой, хотела, чтобы я тебе не поверил. А я всё сделал наоборот. Когда надо было верить — не верил. А когда ты врала — принял твои слова за правду. Так?
— Хочешь сказать, я тебя запутала?
— Нет. Я хочу сказать, что, мне трудно понять, где правда, а где ложь, когда говорят одно, а делают другое.
Ирка, конечно, хотела с ним поговорить, но не думала, что он начнёт этот разговор, едва погаснет табличка «пристегнуть ремни» и они останутся одни — в бизнес-классе, кроме них, пассажиров не было.
С другой стороны, да какая разница когда.
— Я мужик, Ир, — повернулся к ней Вадим. — Для меня белое — это белое, а не пятьдесят разных оттенков. Нет — это нет, а не «на самом деле я имела в виду «да». Ты сказала: «Я не открывала аккаунт на сайте знакомств». Я сомневался, потому что система навигации показывала твой город, система безопасности — твой IP-адрес, на странице были твои фото, а в переписке звучали подробности твоей жизни и твои словечки. Но потом я убедился, что это не ты, понял, как был не прав и пришёл сказать тебе об этом. Мне было очень стыдно и безумно жаль, что я в тебе сомневался. Я решил, что больше никогда так
