Однако фокус в том, что введение этого признака – прием совершенно безошибочный, но вместе с тем абсолютно «пустой» и ровным счетом ничего не доказывающий. Вряд ли найдется государство, у которого в какой-то исторический период отсутствуют серьезные цели и которое не нуждалось бы в средствах на их осуществление. Но кто и когда доказал, что наличие цели непременно ведет к появлению средств? Примитивно говоря, если я страстно хочу купить автомобиль, а денег у меня нет, это вовсе не означает, что я обязательно сделаю гениальное открытие. Странная логика…
То, что производство крепких спиртных напитков методом дистилляции, однажды возникнув и постепенно войдя в повседневный быт практически всех народов, оказало весьма существенное влияние на все стороны экономической и социальной жизни человечества, сомнения не вызывает. Ярослав Кеслер, например, без колебаний относит появление крепких спиртных напитков к разряду «цивилизационных событий», то есть событий, оказавших судьбоносное влияние на судьбу человечества [48] . В. В. Похлебкин в этом отношении приводит весьма яркое сравнение: «водка подействовала как атомный взрыв в патриархальной устойчивой тишине» (стр. 72/37).
В. В. Похлебкин настолько находится в плену собственной идеи о неразрывной связи монополии и винокурения, что подгоняет под нее, а в ряде случаев и конструирует исторические события. Давайте еще раз вглядимся в его логику. Винокурение сразу же после возникновения обязано стать объектом государственной монополии. Но это еще не все:
...
…следует учитывать также и то весьма важное обстоятельство, что водка в средневековой России была одним из первых по времени новоизобретенных промышленных продуктов (порох и вместе с ним огнестрельное оружие хотя и появляются в России почти одновременно с водкой, но являются более сложной технической новинкой, их потому первоначально не производят собственными русскими силами, а импортируют из Западной Европы; кроме того, порох и оружие не становятся известны сразу широким слоям населения, народу). Водка же в качестве фактически первого массового промышленного продукта должна была оказать большое воздействие на экономику страны, а ее «внедрение в массы» должно было произвести более сильный социальный шок.
Ведь до тех пор все ремесла, все производства были традиционными, основывались на навыках, методах, приемах и инструментах, созданных предшествующими поколениями и освоенных уже веками, в крайнем случае десятилетиями. Следовательно, значительный контингент людей, обслуживающих монополию винного производства и торговли, должен был учиться чему-то абсолютно заново, не имея учителей, традиций, навыков, вынужден был ломать свои прежние представления. И все эти люди впервые в общественных условиях того времени оказались на государственнойслужбе промышленного, а не промыслового и ремесленного характера, на «государственном производстве». Они уравнивались и экономически и социально, быть может, лишь с одной привилегированной профессиональной группой – с кузнецами – и все же фактически оказывались поставлены выше их (стр. 71/36).
Обратите внимание, что на создание водки (правильнее было бы говорить об отечественных дистиллятах) В. В. Похлебкин, в отличие от других производств, отводит меньше нескольких десятилетий – по историческим меркам винокурение должно было создаться практически мгновенно. Естественно, следует найти причину такого «взрыва»:
...
…(Причина заключается) в мощном росте экономического потенциала государства, а отсюда – создании огромного рынка и втягивания в рыночное хозяйство новых территорий и слоев населения» (стр. 99/50). <…> Такое развитие либо приводит к концентрации капиталов для создания новых производств, либо складывается из-за того, что предварительно уже были созданы соответствующие производства, давшие сильный экономический эффект.
Иными словами, этот период (1472-1489 годы) либо был периодом, подтолкнувшим возникновение винокурения, либо, наоборот, стал возможен за счет винокурения, за счет использования роста капиталов и экономического развития, полученных от винокурения (стр. 99-100/50).
Как видим, автор совершенно четко связывает выбранный им исторический период с возникновением винокурения. При этом он считает возможным два варианта: либо «мощный рост экономического потенциала государства» привел к созданию и взрывообразному росту винокурения, либо потребность государства в огромных капиталовложениях для воплощения исторических целей (см. формулировку пятого признака) привела опять же к созданию винокуренной отрасли производства.
В последнем случае, правда, непонятно, как это происходило. Так и представляется заседание Боярской думы, в повестку дня которой входит вопрос изыскания «огромных капиталовложений для воплощения исторических целей». Председательствующий – царь – вопрошает: «Ну, так какие будут предложения по новым источникам доходов? Старых нам на все мероприятия явно не хватит». Закручинилась Боярская дума. Вопросик-то этот из разряда «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Выручил один боярин, видать, самый головастый: «Не вели казнить, великий царь, вели миловать. Есть у меня одна идейка, вельми перспективная. Заметил я однова, когда мои людишки мед в корчаге сидели, что при длительном нахождении в печи и при определенном ее ровном тепловом режиме происходила наряду с варкой стихийная дистилляция (эта формулировка дословно принадлежит В. В. Похлебкину, см. стр. 60/30). Попробовал я эту дистилляцию – забористая штука получается, народу нашему понравится. Вели, государь, умельцам твоим технологию ту усовершенствовать и оборудование необходимое придумать для этой, как ее, интенсификации процесса. Только думаю, на то дело сразу и твою царскую монополию ввести надо. Людишки на тот продукт накинутся, а денежки в казну потекут. Вот тебе и капитал на исторические цели».
Конечно, второй вариант – из разряда фантастики. А если события в действительности происходили по первому варианту, в соответствии с которым изначально произошло бурное развитие винокурения, представляете, в каких масштабах должно было это происходить для того, чтобы дать соответствующий экономический эффект? И тогда совершенно непонятно, как же такое мощное производство не оставило никаких документальных следов ни в отечественных источниках, ни у иностранных бытописателей.
В. В. Похлебкин тоже, естественно, задавался таким вопросом и нашел, как всегда, «изящный» и простой ответ, посвятив ему целый раздел под названием «Почему русские летописи и монастырские хозяйственные книги не сообщают ничего о создании винокурения в России, об изобретении русской водки и о введении на нее государственной монополии» (стр. 117/59). Название неточное, потому что в русских летописях и монастырских книгах подобных упоминаний пусть и не так много, как хотелось бы любому исследователю, но вполне достаточно, однако все они относятся к более позднему времени. Поэтому его название надо было бы дополнить словами «…во второй половине XV века», так как именно на этот период В. В. Похлебкин назначил и создание винокурения, и введение связанной с ним монополии.
Что же касается фактологической части данного раздела, я не берусь о ней судить, так как не обладаю специальными знаниями в области всего спектра политических и хозяйственных взаимоотношений того времени. Но мне все-таки кажется, что намного логичнее объяснить отсутствие упоминаний о винокурении тем, что в указанный период его либо не было, либо оно находилось в начальной стадии развития , не став еще сколько-нибудь заметным, достойным упоминания явлением. Однако такую версию В. В. Похлебкин даже не рассматривает.
Ну хорошо, допустим, что хитросплетение средневековых интриг и столкновение интересов светской и церковной властей привели-таки к появлению «черной дыры». Но почему в этой дыре оказалось только винокурение? Ведь об остальных значимых событиях того времени сведения сохранились, взять хотя бы упомянутые В. В. Похлебкиным порох и огнестрельное оружие, появившиеся по его версии одновременно с «водкой»…
И как же быть с иностранными источниками? Иностранные гости посещали Россию во все времена – и по делам, и просто полюбопытствовать, и в составе дипломатических миссий. И чуть ли не все из них составляли достаточно подробные описания, на которых во многом, а в ряде случаев и в основном, базируются наши знания о своей родине в те далекие времена. Но, увы, именно пятнадцатый век, назначенный автором «Истории водки» временем рождения дистилляции на Руси, практически не оставил свидетельств о себе – даже иностранных. Иосафат Барбаро – фактически единственный свидетель. Впрочем, даже если он и единственный, как он мог не заметить того бума винокурения, который непременно должен был царить в Московском государстве по логике автора? Достаточно невинные патриархальные мед и брагу заметил, запрет на их изготовление заметил, а вино и монополию на него не увидел. Более того, Барбаро отмечает, что вышеупомянутым запретом великий князь обратил народ к «хорошей жизни». О какой «хорошей жизни» могла идти речь, если бы вместо запрещенных меда и браги народ вовсю употреблял бы монопольное «горячее вино»? Именно упоминание о «хорошей» (читай: трезвой) жизни яснее ясного говорит о том, что во времена путешествия Барбаро винокурения как заметного явления в общественной жизни не существовало.
