же глупо получилось!» – злилась она на себя спустя несколько минут, сама не понимая свой маневр.
«Но, может, я просто что-то забыла, вот и всё?».
Однако это было слабое утешение. Сделав приличный круг, Ира всё же добралась до клуба, на этот раз без неожиданных встреч.
На столе лежал лист ватмана с нарисованными погонами, как она и оставила. Синяя краска высохла, можно было вырезать. Затем приниматься за зелёные.
Римма Михайловна сказала, что к субботе-воскресенью они соорудят где-то там в лесу штабы и подготовят контрольные точки. Затем набросают схемы их расположений, а Ирина задача – оформить всё красиво и понятно. Чтобы была карта так карта, а не филькина грамота.
Насчёт условных обозначений сказали не переживать – всё покажут, всё объяснят. Однако Ира переживала совсем по другому поводу: она всерьёз собралась в воскресенье вернуться домой. Но успеет ли она сделать всё, что от неё ждут, до родительского дня?
Пусть даже она больше никогда не встретит ни Дениса, ни Павлика, ни Римму Михайловну, подводить их совсем не хотелось. Для них ведь это очень важно. Так важно, что Римма Михайловна велела ей держать всё в секрете. И даже позволила Ире не спать в тихий час, а рисовать.
Вообще-то Ира сама попросила, мол, вдруг не успеет. На самом же деле ей просто хотелось поменьше общаться со Светой, Лидкой, Гулей, которые в тихий час вовсю изощрялись в издёвках и насмешках.
Дверь снова приоткрылась. Ира вздрогнула и накинула на погоны чистый лист ватмана. В щель просунулась беленькая стриженая голова. Витя.
– Чего тебе? – недовольно спросила Ира.
– Н-ничего… – Витя весь сжался.
Ире стало неловко. Зачем она с ним так грубо? Его и так мальчишки в отряде шпыняют. Когда умывается – пинают. Когда идут в столовую – толкают. А девчонки смеются.
– Постой, – сказала она как можно мягче. – А ты чего тут? Кружки же днём идут. И вроде…
– Я очки на шахматах забыл, но там закрыто. Думал…
– На шахматах? Ты ходишь на шахматы?
Витя кивнул.
– А я не умею играть в шахматы. Даже не знаю, как ходят фигуры.
– О, это несложно выучить, – Витя сразу оживился.
Ире очень хотелось расспросить его про Вадима, ведь тот тоже говорил про шахматы.
– Мне сложно. У меня память плохая, и вообще я – чистый гуманитарий. А много вас ходит?
Витя почесал висок.
– Двое из третьего отряда, двое из четвёртого, потом один из пятого, и двое из шестого.
– А из первого, что ли, нет никого?
Витя уверенно помотал головой.
– А сегодня… – Ира обескураженно на него посмотрела.
– Ах да! – вспомнил он. – Сегодня приходил один. Вадим. Но он не будет ходить.
– Почему?
– Сам сказал.
– Почему? – повторила Ира, забыв про осторожность.
– Да он вообще первый раз пришёл. Как будто просто так забрел. И, по-моему, ему было скучно. И играть он не умеет.
Ира отчего-то испытала разочарование. Мысль, что Вадим в этот самый миг сидел за стенкой, приятно её волновала. А теперь, получается, он больше не придёт? Жаль. Впрочем, нечего жалеть. Через три дня она всё равно отсюда уедет.
– И вообще он какой-то… – Витя состроил гримасу.
– Какой?
– Не знаю, какой-то не очень.
– Много ты понимаешь! – вдруг рассердилась Ира.
И Витя поспешно ретировался.
18
На следующий день, в четверг, привезли фильм и после ужина в клубе устроили кинопоказ. Первыми рассадили младших, затем – по старшинству, и в конце стало ясно, что мест на всех не хватает. Кто побойчее – сумели пристроиться, но ленивые и застенчивые остались на ногах, сгрудившись у сцены.
Ира и не думала рваться к сиденьям. Встала с краю, поближе к дверям, чтобы можно было незаметно улизнуть, если кино окажется скучным или про войну. Здешние «старички», те, что не первый раз ездили в этот лагерь, со знающим видом заявили, что чаще всего сюда привозят чёрно-белые военные фильмы.
В зале тут и там спрашивали, что будут показывать, шутили, посмеивались, воспитатели прикрикивали на расшумевшихся ребят, грозились вывести вон. Наконец, погасили свет, и сразу все смолкли. За спиной застрекотал кинопроектор, и на экране появилась знакомая скульптура рабочего и колхозницы, а затем заиграла весёлая песенка: «Точка, точка, запятая, вышла рожица смешная. Ручки, ножки, огуречик, появился человечек…». Нарисованный человечек вышагивал, плясал и ходил колесом. Кто-то рядом с Ирой прошептал: «Это мультик, что ли?». Но песенка закончилась, и началось самое обычное кино. Про школу.
Ира обрадовалась – ей нравились фильмы про школу, особенно про сверстников. Здесь героем был мальчишка, самый обычный, которого в классе хоть и не обижали, но сторонились. Вернее, даже не сторонились, а считали неинтересным, никчёмным, в общем, никаким. Не замечали, одним словом. «Как и меня», – невольно подумалось Ире.
И вдруг она остро почувствовала, что на неё смотрят. Обернулась и поймала взгляд Вадима. В темноте, разбавленной лишь светом от экрана, разобрать его выражение было трудно. Но Ира видела – он и не думал отвести глаза, когда она заметила его внимание. Он даже улыбнулся и, кажется, подмигнул. Ира вспыхнула и отвернулась, но уже через пару секунд её легонько дернули за рукав. Он!
Ира задохнулась, запаниковала.
– Места не хватило? – Его шёпот опалил ухо. – Давай я кого-нибудь из наших пацанов сгоню? Сядешь…
Но Ира рванула в сторону, протиснулась сквозь толпу ребят к выходу.
– Осторожнее! – недовольно зашипели на неё.
Она выскочила в маленький коридорчик и лишь там смогла перевести дух. В прохладном клубе ей вдруг сделалось невынсимо жарко. И тут дверь скрипнула.
Ира не оглянулась, она и так знала, кто вышел вслед за ней. Спиной чувствовала его приближение и до сумасшествия боялась обернуться. Сердце выпрыгивало из груди. Зачем, ну зачем она остановилась? Надо было сразу же уйти в корпус!
– Тебе что, фильм не понравился? – спросил Вадим.
Стоять к нему спиной и дальше было глупо. Но перед глазами всё плыло, а ведь она его даже не видела. Впрочем, какая разница? Она его чувствовала. Спиной, затылком, всеми нервными окончаниями. И это ещё мучительнее.
С трудом превозмогая своё дурацкое состояние, Ира глубоко вдохнула и повернулась. Но самообладания хватило лишь на то, чтобы коротко кивнуть, а в следующую минуту она уже выскочила из клуба и со всех ног
