не могла, что сможет сказать Вадиму целую фразу, связанную и осмысленную, причём глядя в глаза.
– Угу. Тихий час – для всех, кроме нас*. Да просто решил в гости заглянуть.
– Зачем? – тихо спросила Ира.
Он пожал плечами и опять обезоруживающе улыбнулся.
– Захотелось. Приметил, что сидит тут девчонка симпатичная, к которой пытаюсь подкатить, она отшивает. Или дёру даёт. Я вчера, между прочим, правда, хотел тебя на чьё-нибудь место посадить. У тебя же нога болит. Болит еще?
У Иры сердце от его слов подпрыгнуло, перевернулось и пустилось в бешеный пляс. То есть всё-таки это она симпатичная? И он к ней подкатывал? Хотел познакомиться? Что ответить она не нашлась и, смутившись, отвернулась к окну, еле сдерживая счастливейшую улыбку.
– Кстати, я – Вадим, если ты вдруг не помнишь.
Как она могла забыть? Да и он наверняка сейчас слукавил. Если он такой наблюдательный, то уж точно заметил, как она то краснеет, то бледнеет при нём.
– Вадим Рудаков, – он картинно поклонился, прижав правую ладонь к груди. – Шестьдесят девятого года рождения. Холост. Вредных привычек не имею. Не привлекался…
Ира вновь засмеялась.
– Но всё-таки вам разве можно в тихий час выходить?
– Нельзя, я сбежал, в окно вылез, – беспечно сообщил Вадим. – Да ничего не будет, даже если узнают. Ты забыла? У нас же мировой вожатый.
– Да, – согласилась Ира, задумавшись, что бы сделал Денис, если бы она сбежала с тихого часа. Уж наверняка придумал бы что-нибудь унизительное. Посадил бы весь отряд в круг, а её бы поставил в самую середину, для позора. И при всех отчитал бы, конечно, по полной программе.
Он такое уже проделывал с Сеней и Сашей за то, что они забрались к ним в палату после отбоя. Вот Римме жаловаться бы не стал. Они с Антониной Иннокентьевной только на ребят из чужих отрядов докладывали, а на своих – никогда. И говорили при этом: «Мы вас выгораживаем». Как будто никто не понимал, что это они сами себя в первую очередь выгораживают.
– Жаль, что ты не в нашем отряде, – вдруг заявил Вадим, и у Иры внутри всё запело-задрожало. Так хотелось спросить почему, но не осмелилась. – А чем ты тут занимаешься?
– Рисую. Плакаты всякие и… – Ира осеклась. Она чуть было не проговорилась про «Зарницу», но вовремя вспомнила, что об этом строго велено молчать. – В общем, рисую.
– Художница, – улыбнулся он. – Слушай, а почему великих художников в мире полно, а художниц – нет?
Ира и раньше задумывалась над этим, даже своего учителя в художественной школе спрашивала, когда ещё туда ходила. Удивительно, что и Вадим задался таким вопросом.
– Они есть, только их мало. Наверное, потому что в старые времена женщинам нельзя было учиться в художественных академиях.
– Почему нельзя?
Ира пожала плечами.
– Тогда от женщин требовалось совсем другое. Они занимались рукоделием, всякими домашними делами, детей ро… – Ира осеклась и густо покраснела, но Вадим сделал вид, будто ничего не заметил.
– Несправедливо, да? А покажи, как ты рисуешь.
– В столовой висят плакаты, не видел?
– Ой, я не смотрел. Посмотрю сегодня. Оценю! А тут ничего нет?
В шкафу лежали аккуратные стопочки готовых погон и рисунок, на котором изображён Вадим. Ни то, ни другое показывать категорически нельзя, и она покачала головой.
– Слушай, а как твоя нога?
– Да уже нормально почти. Наступать не больно и повязку носить не надо.
– Здорово! Танцевать-бегать сможешь? – И Вадим для наглядности изобразил какое-то па. Двигался он очень гибко и пластично, даже когда вот так – не всерьёз, а смеха ради. Ира и рассмеялась, почти совсем успокоившись.
– Нет, такие пируэты я точно не осилю.
– Тоже скажешь – пируэт! – засмеялся и он. – А в «Зарнице» ты кем будешь? Медсестричкой или бойцом?
– Я не буду участвовать. – В этом-то никакой тайны не было. Можно и сказать.
– А что так? Это ж весело!
– Ну мне ещё пока осторожно надо двигаться.
– Ясно. Кстати, а где ты так?– он кивнул вниз.
И Ира неожиданно для себя взяла и выложила правду. Врать она вообще не любила, и когда не могла ответить честно, предпочитала отмалчиваться, чем придумывать что-нибудь.
– Ого! А ты у нас нарушительница общественного порядка! – усмехнулся Вадим. – Да ладно, не тушуйся, я шучу. Я сам уже сто раз в лес убегал.
– Зачем? – удивилась Ира.– Тоже, что ли, домой хотел? Или, как Павлик, покурить?
– Не-е, я ж сказал – вредных привычек не имею. А в лес… ну просто так, интересно же. Чего за забором сидеть? Кстати! Я в лесу место здоровское нашёл.
– И что там такого? – Ира искренне не понимала, что могло его впечатлить: лес да лес – кусты, деревья, травы, коряги. Может, он юннат какой-нибудь?
– Ха! Я лучше покажу. Точно! Давай завтра вместе смотаемся туда? Не бойся, никто не узнает.
Откровенно говоря, Ире было всё равно, что в лесу так его заинтересовало, но пойти с ним куда-то вдвоём – это же просто за пределами мечтаний! И страшно, конечно, и волнительно, но очень-очень хочется!
– Ну что, договорились?
Ира кивнула.
Он ещё расспрашивал её о том о сём, и Ира сама не заметила, как разговорилась, как от души смеялась над его рассказами и шутками. Уже уходя, он спросил:
– Придёшь сегодня на дискотеку?
– Не знаю.– Её вновь охватило волнение.
– Приходи, – Вадим подмигнул ей и вышел. – Буду ждать.
19
Ире хотелось плясать и петь от радости, но она лишь сидела и блаженно улыбалась, прижимая ладони к разгорячённым щёкам.
Он, такой красивый, такой видный, позвал её на дискотеку! Невероятно! Немыслимо!
Половина дня тянулась медленно и нудно, а хотелось, чтобы скорее настал вечер. Хотелось так сильно, что больше ни о чем не думалось.
Ближе к семи нервы совсем сдали. Иру аж потряхивало. А что, если Вадим пригласит её на медленный танец? Зачем-то же он позвал: «Приходи обязательно». А если пригласит, значит, коснётся её. И тогда она в тот же миг умрёт! Ну или упадёт в обморок. И сама ни за что на свете не сможет притронуться к нему. Просто не сможет и всё. И что,
