— Нет, я его не знал. По крайней мере не был знаком с ним лично.
Брунетти покачал головой:
— Как это грустно.
— Да, — отозвался Лотто рассеянно и поднялся. — Что-нибудь еще, комиссар?
Брунетти тоже встал, неуклюже огляделся по сторонам, ища, куда бы поставить полупустой стакан, и с радостью отдал его Лотто — хозяин догадался просто поставить его на стол, рядом со своим.
— Нет, ничего. Только список клиентов.
— Завтра. Или послезавтра, — пообещал Лотто и направился к двери.
Брунетти сильно подозревал, что второй вариант куда более вероятен, но это не помешало ему протянуть руку и сердечно поблагодарить господина бухгалтера за эту встречу и готовность помочь. Лотто проводил Брунетти до самого выхода, еще раз пожал ему руку и сам закрыл дверь. Оставшись один, Брунетти задержался на мгновение перед аккуратной бронзовой табличкой «Адвокат Карло Тревизан», висевшей на двери, расположенной чуть правее на противоположной стороне коридора. Он ни секунды не сомневался, что за этой дверью царит такая же безупречная рабочая атмосфера, как и в офисе, который он только что покинул. А еще он был теперь совершенно уверен, что эти два офиса объединяет нечто большее, чем местоположение, и что и тот и другой каким-то образом связаны с Рино Фаверо.
Глава 15
На следующий день с утра Брунетти обнаружил на своем столе факс от капитана делла Корте из полицейского управления Падуи. Эта была копия дела Рино Фаверо, о смерти которого по-прежнему говорили и писали в прессе как о самоубийстве. Из документа Брунетти узнал о смерти Фаверо немногим больше, чем из телефонного разговора с делла Корте. Его внимание привлекли свидетельства высокого положения Фаверо в обществе и деловом мире Падуи, сонного, зажиточного города в получасе езды к западу от Венеции.
Фаверо специализировался на корпоративном праве, возглавлял бухгалтерскую фирму, в которой работали семь человек и которая пользовалась прекрасной репутацией не только в Падуе, но и во всей провинции. Среди его клиентов были многие крупные предприниматели и промышленники этого индустриально развитого региона, а также главы трех разных кафедр одного из лучших в Италии университетов. Брунетти были знакомы названия большинства компаний, финансами которых ведал Фаверо; имена его частных клиентов также были довольно известны. Никакой логики в выборе клиентов не просматривалось: тут были и предприятия химической промышленности, и фабрики по производству кожаных изделий, и турагентства, и агентства по найму, и кафедра политологии — как это все связать воедино, непонятно.
Взбудораженному комиссару не терпелось что-нибудь предпринять, куда-то двигаться, так что он чуть не рванул в Падую, чтобы пообщаться с делла Корте, но, поразмыслив, решил, что лучше все-таки позвонить. Мысль о звонке напомнила ему предупреждение капитана о том, что по делу Фаверо следует разговаривать только с ним лично, а такая осторожность означала только одно: делла Корте известно гораздо больше и о Фаверо, и, похоже, о полиции Падуи, чем он решился поведать при первом разговоре.
— Делла Корте слушает. — Капитан снял трубку после первого же гудка.
— Доброе утро, капитан. Это Брунетти, из Венеции.
— Доброе утро, комиссар.
— Я звоню узнать, нет ли чего-нибудь нового?
— Да.
— О Фаверо?
— Есть, — коротко сказал делла Корте и добавил: — А знаете, Dottore, у нас, оказывается, есть общие знакомые.
— Да что вы, правда? — удивился Брунетти.
— Я после нашего вчерашнего разговора позвонил кое-кому из своих знакомых.
Брунетти молчал.
— Ну и между делом упомянул в разговоре ваше имя.
«Как же, между делом», — подумал Брунетти, а вслух спросил:
— А что это за знакомые?
— К примеру, Риккардо Фоско. Из Милана.
— Да-а, и как он? — спросил Гвидо, хотя на самом деле его интересовало совсем другое: зачем делла Корте понадобилось звонить следственному репортеру и спрашивать о нем, о Брунетти, ведь он-то знал, что такому парню, как Фоско, не звонят «между делом».
— Он много чего о вас рассказал. Хорошего.
Если бы каких-нибудь два года тому назад Брунетти узнал о том, что полицейский счел нужным проверить, можно ли доверять своему коллеге, и для этого позвонил знакомому репортеру, его бы это потрясло, но сейчас он испытал лишь жгучее отчаянье от сознания того, до чего они докатились.
— И как там Риккардо? — вежливо спросил он.
— Нормально, просил передать вам привет.
— Он женился?
— Да, в прошлом году.
— Вы тоже на них охотитесь? — спросил Брунетти, подразумевая историю, случившуюся, когда какие-то подонки стреляли в Фоско и оставили его инвалидом. Друзья репортера, состоявшие на службе в полиции, пытались их разыскать и даже теперь, спустя столько лет, не теряли надежды.
— Да, но безрезультатно. А у вас что-нибудь есть?
Брунетти этот вопрос польстил: получается, делла Корте считал само собой разумеющимся, что он, как и все остальные, по-прежнему ищет хоть какие-то зацепки в этом деле пятилетней давности.
— Нет, абсолютно ничего. А вы ему только по этому поводу звонили?
— Я хотел выяснить, не слышал ли он чего-нибудь о Фаверо такого, что было бы нам интересно и чего мы по нашим каналам узнать не могли.
— И что?
— Он ничего не знает.
И тут в каком-то безотчетном порыве Брунетти спросил:
— А вы звонили ему из своего кабинета?
Делла Корте издал какой-то звук, похожий на смешок.
— Нет.
Брунетти молчал, повисла долгая пауза, прерванная в конце концов вопросом делла Корте:
— Комиссар, вам можно позвонить напрямую?
Брунетти продиктовал ему номер.
— Я перезвоню вам через десять минут.
Пока Брунетти ждал звонка, у него в голове промелькнула мысль, а не позвонить ли Фоско, узнать, что за птица сам делла Корте, но, во-первых, не захотел занимать телефон, а во-вторых, само упоминание имени журналиста уже было отличной рекомендацией.
Делла Корте перезвонил через четверть часа. Было слышно, как где-то поблизости гудят машины и ревут моторы.
— Будем исходить из того, что ваша линия безопасна, — проговорил делла Корте, вместо того чтобы объяснить, почему небезопасна его собственная.
Брунетти хотел было спросить, чего именно им следует опасаться, но воздержался.
— Что-то не так? — спросил Гвидо.
— Мы поменяли причину смерти. Теперь это самоубийство. Официально.
— Как это?
— А так: в отчете о вскрытии теперь значится два миллиграмма.
— Теперь?
— Да, теперь.
— И что, получается, Фаверо мог вести машину?
— Вот именно. Мог вести машину, заехать в гараж, закрыть дверь и отравиться выхлопными газами. — По голосу делла Корте чувствовалось, что он едва сдерживает ярость. — Я не смогу найти судью, который согласился бы выдать распоряжение о продолжении дела об убийстве или об эксгумации и повторном вскрытии.
— Откуда же у вас был тот, первый отчет, о котором вы мне рассказывали?
— Я разговаривал с врачом, проводившим вскрытие; он работает ассистентом в госпитале.
— И что?
— Он сделал анализ крови сразу после вскрытия, но образцы решил отправить в лабораторию, на подтверждение, так вот, в этом официальном лабораторном отчете говорилось, что уровень барбитуратов в крови значительно ниже, чем по его результатам.
— Он проверил свои записи? И образцы?
— И то и другое исчезло.
— Исчезло?
Делла Корте ничего не ответил.
— Где они находились?
— В патологоанатомической лаборатории.
— А как с ними обычно поступают?
— Их хранят в течение года после составления официального отчета о патологоанатомическом исследовании, а затем уничтожают.
— А что произошло в этот раз?
— Он получил тот отчет и решил еще раз взглянуть на свои записи: проверить, не ошибся ли. После этого он позвонил мне. — Делла Корте замолчал на мгновение. — Это было два дня тому назад. За это время он успел мне перезвонить и сообщить, что, вероятнее всего, ошибся при первом исследовании.
— Его кто-то купил?
— Естественно, — отрезал делла Корте.
— Вы что-нибудь ему сказали?
— Нет. Мне все это не понравилось еще тогда, когда он мне рассказал о своих записях во время нашего второго разговора. Так что на этот раз я согласился, что, мол, всякое бывает, сделал вид, что злюсь на него за ошибку, сказал, чтобы в следующий раз он был повнимательнее.
— Он вам поверил?
— Кто ж его знает? — отозвался делла Корте, и Брунетти показалось, что он видит, как тот пожимает плечами.
— И что же было дальше?
— Дальше я позвонил Фоско, чтобы расспросить его о вас.
В этот момент в трубке послышались какие-то странные звуки, и Брунетти сразу подумал, уж не прослушивают ли его телефон, — но потом расслышал звяканье и гудки: делла Корте кидал в автомат монетки.
