Исцеление проходило тяжело. Лиззи силой заставляла себя отказаться от привычки смотреть на Дина, ловить каждый его жест, слово, гулять вечерами у его дома. Чтобы отвлечь себя, она и поступила на курсы медицинских сестер. Ведь она понимала, что запущенная из-за несчастной любви учеба и, соответственно, плохие оценки закрывают ей путь в колледж.
К концу лета Лиззи могла себя поздравить — она вылечилась. Ну, может быть, не совсем. Иногда, особенно перед сном, образ Дина вставал перед ее глазами. Но при определенном усилии она уже могла прогнать его и спокойно заснуть.
Но в середине августа произошло то, что повернуло жизнь девушки на сто восемьдесят градусов.
В тот вечер Лиззи, завернувшись в одеяло, сидела на кровати в своей комнате и зубрила «Правила обработки хирургических швов». Назавтра предстоял зачет по этой теме, и Лиззи хотела прийти на него хорошо подготовленной. Правила никак не запоминались, и она вновь и вновь перечитывала текст.
Вдруг дверь открылась и в комнату заглянула мама.
— Лиззи, к тебе пришли. Мальчик из твоего класса. Дин, так его, кажется, зовут, — сказала она.
Лиззи встрепенулась. Дин? Дин пришел к ней домой? Не перепутала ли что-нибудь мать?
Но она ничего не перепутала. В дверях стоял Дин и улыбался.
— Привет, Лиззи! — поприветствовал он девушку.
— Привет! — дрожащим голосом ответила Лиззи.
— Сегодня замечательный вечер, и мы могли бы покататься на машине. Ты не против?
Ох, если бы эти слова были произнесены пару месяцев назад, они бы сделали Лиззи самой счастливой на свете. Но сейчас, когда она почти вылечилась от своей ненужной и глупой любви, зачем ей это? Голова это понимала, но губы, независимо от воли хозяйки, произнесли:
— Конечно… я не против.
Из головы моментально вылетели мысли и о завтрашнем зачете, и о правилах обработки швов, и о клятве никогда не думать об этом парне.
— Я сейчас, — бросила Лиззи и побежала в свою комнату переодеваться.
Дин ждал ее у машины, новенького «ниссана» оранжевого цвета, подаренного ему родителями в честь успешного окончания школы и поступления в Питсбургский университет на факультет юриспруденции, как он рассказал Лиззи, когда они уселись в машину. Автомобиль был так же великолепен, как и его хозяин.
Девушка напоследок оглянулась на свой дом. Еще была возможность отказаться, вернуться домой. Но Лиззи увидела в окне маму, с улыбкой наблюдающую за ними. Она знала, как мать переживает, что Лиззи до сих пор не завела себе парня, и побоялась расстроить ее снова.
— Поехали? — спросил Дин, и Лиззи кивнула ему в ответ.
Включив магнитофон, из которого полилась тихая, нежная музыка Брэдли Джозефа, Дин тронул машину с места.
Он болтал без умолку, рассказывая о своей поездке в Питсбург. Лиззи внимательно слушала. Одна песня сменяла другую, и девушке было так хорошо, как никогда в жизни.
Сначала они катались по улицам города, потом свернули на трассу, соединяющую Стронгсвилл с Кливлендом. Уже совсем стемнело, и мягкий свет в салоне автомобиля создавал романтическую обстановку. Лиззи, расслабившись, даже стала напевать песенку, вторя певцу.
Вдруг Дин заглушил мотор и остановился на обочине. Он повернулся к девушке и тихо спросил:
— А помнишь, Лиззи, как ты призналась мне в любви?
Девушка почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Разве могла она забыть о своем позоре?
— Так вот, — продолжил Дин. — Я был не прав. Я все время думал о твоих словах и о своем необдуманном поступке. Ты, Лиззи, очень хорошая девушка, и я не прочь иметь такую подружку.
Сердце девушки учащенно забилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он не прочь… Он, лучший парень Стронгсвилла, нет, всего мира, готов стать другом такой неприметной девушки, как Лиззи.
Дин обнял ее за шею и притянул к себе. Лиззи почувствовала на своем лице его дыхание, а потом и прикосновение губ к своей щеке. Нервная дрожь пробежала по ее телу. А поцелуи Дина становились все настойчивее. Его губы обхватили ее губы, и она почувствовала, как его язык прорывается в ее рот.
Руки парня настойчиво шарили по ее телу, сначала по плечам, потом стали спускаться все ниже и ниже, расстегнули блузку, дотронулись до маленьких грудей. Их прерывистые дыхания слились в одно…
Лиззи чувствовала, что просто умирает от блаженства. А когда его рука, сильная и требовательная, проскользнула под платье и дотронулась до внутренней стороны бедер, из груди девушки вырвался тихий стон.
Она и сама уже крепко обнимала Дина, ее пальцы расстегивали его рубашку, пробирались к голому телу.
Дин шептал какие-то слова, непонятные, невоспринимаемые ее слухом, но все равно такие сладостные… Его тело вдавливало Лиззи в спинку сиденья, руки добрались до трусиков и пробрались во внутрь, в святая святых…
— Лиззи, я хочу тебя, — шептал Дин, и она почувствовала, что внутри нее, в самом низу разгорается огненный шар, готовый взорваться миллионами искр.
Сиденье, скрипнув, откинулось назад, и Дин навалился на нее. Одной рукой он срывал ее трусики, другой пытался расстегнуть застежку на своих брюках. Лиззи почувствовала, как нечто крепкое, сильное дотронулось до ее оголенных ног. Она задохнулась и еще крепче прижала Дина к себе. Мир вокруг перестал существовать, все мироздание сосредоточилось в напряженной плоти Дина.
И вдруг все закончилось. Дин, судорожно всхлипнув, отвалился от нее и вернулся на свое место.
— Сука, — зло процедил сквозь зубы. — Сука.
Мир вернулся на место, и Лиззи, словно со стороны, увидела себя с задранным до груди платьем и со стянутыми до колен трусиками… И Дина, опустившего голову на руль автомобиля.
— Дин, что случилось? — тихо спросила девушка дрожащим голосом.
Парень резко поднял голову с руля и криво усмехнулся.
— Ничего. Абсолютно ничего, — грубо сказал он. А потом добавил: — Такие, как ты, даже не возбуждают. Проваливай отсюда.
— Дин…
— Марш отсюда, маленькая противная сучка. Но если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь о сегодняшнем дне, я тебя убью.
Слова парня били Лиззи наотмашь…
Она пришла домой за полночь, уставшая, опухшая от слез.
Мать, выбежавшая из своей комнаты на звук открываемой двери, долго трясла Лиззи за плечи и все спрашивала:
— Что он с тобой сделал? Что?
А девушка лишь мотала головой:
— Ничего. Он ничего со мной не сделал.
Жизнь Лиззи остановилась. Целыми днями она лежала на своей кровати, отвернувшись к стенке, никак не реагировала на просьбы родителей поговорить, забросила курсы, не притрагивалась к пище. Как сквозь сон слышала плач матери и вздохи отца, часами стоящих у ее постели. Но ничего не говорила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
