в том смысле. Биологически, к сожалению, я от тебя.
— ЭТА ЛУПАТАЯ ОБЕЗЬЯНА ТЕБЯ ТРАХАЛА?! ПОРУГАЛА ЧЕСТЬ ТВОЕГО ОТЦА?! ЕЩЁ И В ДОМЕ НЕПОНЯТНЫХ НЕТИТУЛЬНЫХ ВЫБЛ*ДКОВ?! — слова потекли сами одновременно с эмоциями, будто без участия мозга.
— Да иди ты нах*й, — ещё раз равнодушно отмахнулась дочь и потянулась к кнопке отбоя. — Хоть бы успехами поинтересовался, мудак старый…
Продолжения фразы он не услышал: соединение было разорвано.
Хадзиме, оставаясь багровым, вызвал Миру ещё раз.
"Абонент внёс вас в чёрный список. Пожалуйста, воздержитесь от дальнейших звонков по этому номеру: в противном случае ваши действия могут быть расценены как преднамеренные домогательства и стать основанием для вашего преследования по закону…".
Хамасаки второй раз за эту минуту словно лбом на стенку натолкнулся.
Оглядевшись по сторонам, он закусил нижнюю губу:
— За мной. — Кивнув одной из сотрудниц секретариата, он быстрым шагом ворвался в собственной отдельный кабинет. — Закрой за собой двери!
Бешенство, досада, обида и ещё целый букет таких незаслуженных и горьких эмоций в прямом смысле душили его.
Сперва — жена. Теперь — дочь. Что это семейство отнимет у него в следующий раз?! Или кого?!
Девушка машинально подошла ближе, активируя виртуальный блокнот:
— Внимательно слушаю.
— Агр-р-рххх…
Дёрнуть её за руку на себя. Подхватить на лету, сбить директорским приоритетом иконы из её интерфейса (как удачно соприкоснулись браслеты, да здравствует тактильный контакт).
Бросить лицом на стол, задрать вверх на спину её юбку, сорвать то, что под ней.
На какую-то долю секунды японцу стало даже смешно: он сейчас не включал никаких расширений на скорость или точность, но действовал так стремительно, что она даже пикнуть не успела.
Ну или успела, но это не считается:
— Неенаа…!
Больше сотрудница секретариата ничего сказать не смогла: он просто использовал преимущество в физической силе, а нейроусиление было ей сейчас недоступно.
Её рот на следующие полторы минуты оказался плотно закрыт его ладонью. Кроме сдавленных всхлипов через нос, никаких звуков она издать не смогла.
— Спасибо. Извини за грубость. — Проворчал он ещё через какое-то мгновение, отворачиваясь и застёгивая брюки. — Я только что был неправ. О компенсации ты не пожалеешь, обещаю.
Хлопнув по обнажённой ягодице, Хадзимэ решительно направился к двери в смежное помещение: если Седьков-младший сейчас находится в одной из дочерних клиник, если у него на руках личный оттиск Тики — это может быть очень неплохим моментом, чтобы радикально исправить ситуацию в свою помощь.
Да. Если сейчас всё сделать правильно…
Сзади донёсся ещё один всхлип:
— Как вы могли?! Я же…
— ВСЁ ОПЛАЧУ. И придержи язык, мне понравилось! Этот раз был не последним. Сидеть здесь, ждать меня. Скоро вернусь.
Ещё через четверть минуты, плотно захлопнув двери в личный кабинет, он твёрдо и чётко раздавал необходимые распоряжения.
Если подумать, со своими титульными так, как только что, себя вести, конечно, не стоило.
С другой стороны… Хадзимэ отвлёкся и быстренько прокрутил во вкладке личное дело сидевшей в соседнем помещении.
Никуда не денется: работы с такой оплатой не найдёт, есть родня на иждивении, с мужем в разводе.
В полицию в такой ситуации японка тоже не пойдёт — исключено по определению. А заступиться некому.
Да и жопа красивая. Для разнообразия годится.
* * *
— Привет. Извиняюсь за задержку по времени. — От метро сюда в прямом смысле бежал, потому выдаю в два присеста.
— Привет, — хмуро отвечает девчонка с пиратской повязкой через глаз, отлепляясь от стены. — Я уже решила, Хамасаки передумали.
— Нет! Тика-сан говорит, она тебе дозвониться не смогла! Тем более, это же не первый сеанс.
— Ну на первом были согласны, а сейчас передумали.
— Нет же. Просто кое-какие семейные обстоятельства. Мне сказали, ты сама уляжешься в капсулу?
— Отвернись, разденусь.
Делаю, как говорят и продолжаю, глядя в стену:
— Можешь ответить, почему тебе было не дозвониться?
— Я в офлайне. Не хочу ни с кем ни разговаривать, ни переписываться. Думала, здесь всё автоматически будет. Можешь повернуться.
В этот момент входит сотрудница заведения:
— О, вы уже? Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее…
— Давно лежу как надо. — В голосе девчонки радушия мало.
— Пожалуйста, активируйте вот здесь? — обладательница медицинского костюма из штанов и куртки просительно смотрит на мой браслет.
Подношу его, куда просят. После этого одобряю пришедший в интерфейс запрос.
— Процедура займёт в районе часа, — сообщает врач. — Виктор, пожалуйста, займите это кресло и оставайтесь в нём. Дистанция между вашим гаджетом и блоком не должна превышать…
— Я В КУРСЕ. Хорошо, никуда не встану.
— Если что — зовите.
Дверь захлопывается снаружи, а мы остаёмся вдвоём в процедурной.
— Ты мне тогда специально глаз вышиб? — раздаётся из капсулы.
— Нет. Честно.
— Не из-за Оноды?
— Онода вообще ни при чём. — Кажется, пора приниматься искренне недоумевать. — Лично я с ним, если что, вообще никогда не ссорился! Это у него с Миру какие-то тёрки!
— Не ори. Тут отличные микрофоны, я отсюда великолепно слышу даже твоё сердце.
— Пардон.
— Ты всегда такой покладистый?
— Ты сейчас ведёшь себя как маленькая девочка.
— Может, я и есть она. Была, пока один деятель мне глаз не выбил!
— Так. Предлагаю познакомиться заново и, если и не начать с чистого листа, то по крайней мере выяснить все претензии с того раза. Потому что мне тоже есть что сказать в ответ.
— Да ладно, выдохни. Это я тебя позадрачивать хотела. Я заценила, что сам, м-м-м, воспитанник Хамасаки лично прибежал.
И что ей сказать в этом месте? Что даже на олимпе боги между собой дерутся? Так это личное дело Тики и её мужа, не мне его обсуждать.
Если бы не это, меня бы здесь и не было. Только вот потерявшая глаз этого не знает. Наверное.
— Скажи спасибо всем богам, что в наше время ты одноглазая совсем ненадолго.
— М-да уж. Колись, это всё специально было подстроено? Чтобы нам с тобой какой-то контакт наладить, под легендой таких вот совместных встреч? — не унимается голос из капсулы.
К счастью, уже гораздо в более позитивных тонах.
— Клянусь, нет. А даже если и да, то лично мне об этом известно меньше тебя.
— Точно?
— Чтоб я сдох. Я лишь не знаю, как это доказать.
— Да не надо ничего доказывать, это
