Они скакали, не ведая ни страха, ни жалости, и тени зла земного, утопая в болотах, спешили убраться с их выморочного пути. Уж лучше утонуть, чем попасться этим. Нелюди скакали, не ведая врагов — ибо какой враг устоит перед ними? Они скакали размеренно и ровно. Их кони, как и они сами, не знали усталости. А еще они не знали своей участи. Участь их была чудовищной — под стать им самим. А еще она была неминучей.
Она шагала широким шагом, и под ее тяжкой поступью прогибался мир.
Быстро скачут кони нелюдей. Невдомек им, что есть нечто побыстрее. В разные стороны ведут их дороги. Одна в Рионн. Другая в Аргелл. Невдомек им, что у этих дорог один конец, один исход. Торопятся нелюди. Поспешают исполнить слово своего Повелителя. Уверены в успехе.
А только посреди тех дорог по самым кромешным болотам шагает то, чего даже в сказках не описывают — потому как слов таких нету. И ни один менестрель про такое петь не возьмется — потому как кто ж его, психа ненормального, слушать-то станет? От таких песен у любого ведь уши отвалятся. И добро бы только уши… (Все. Все! Молчу. Не накликать бы!) И никакими красками не нарисовать — нет таких красок! — то чудовищное чудовище, что уже обгоняет… уже почти обогнало торопящихся нелюдей. Обгоняет… обгоняет… все! Обогнало.
В разные стороны торопились дороги. Чудище — только в одну. Но такова уж его чудовищная суть, что оно везде поспело. Ухватило своими чудовищными ручищами обе дороги. Дернуло. Застонали дороги, вырываясь из болота. Заскрипели, освобождаясь из забвения людского. Струнами запели, пробиваясь из песен минувших, затеряных. Завертелись в гробах незапамятных сложившие их мертвые менестрели. А чудовище те дороги в единый узел вяжет — и нехорошо так себе посмеивается.
— Я вам, — говорит, — устрою…
Тут и ночь пала. Темная, как на заказ. Самое время, значит. Луна было наружу посунулась, да чудище ее сграбастало и — в карман, в карман ее до времени. В разные стороны летели-торопились нелюди. В разные места грохотали копыта коней. А только все не по их вышло.
Встретятся они ночью на голом месте. Там, где дороги незапамятные в тугой узел вязаны — не человечьими руками вязаны. Не человечьих рук дело. Откуда такое человеку по силам? Где он есть, такой человек?
Встретятся они ночью на голом месте. Там, где дороги незнаемые в темный узел скручены. Тут и быть битве. Кто ж им еще противник, кроме них самих? Где ж им взять по себе поединщика? В темноте сами с собой встретятся. Жаркая будет пляска.
Встретятся.
Встречаются.
Встретились.
Тусклые мечи покинули холодные ножны. Пустые глаза увидели тьму. Ни один не ушел живым. Ни один не ушел мертвым. Ни один не ушел. Все легли на голом месте — легли, укрыли его собой. Ни один не добрался до цели.
Мягко качнулась ночь под ногами чудовища. Колыхнулась вернувшаяся на небо луна. Все стихло. И только петухи в дальних селах всю ночь орали, как оглашенные.
Когда плоть странных существ, именовавших себя слугами Темного Бога, стала гибнуть под ударами тех мечей, которые Он сам им вручил, Темный Бог ощутил смутное беспокойство. Слишком могуч, слишком высок он был. Слишком глубоко в небо уронила его непомерная сила, слишком невероятна была его гордыня, чтобы он прислушивался всерьез к тому, что происходит с его слугами. Да и что с ними может произойти? Кто одолеет их неземную, амулетами дарованную силу? А потому, когда их гибнущая плоть воззвала к нему, он откликнулся не сразу.
О помощи взывала плоть — ибо именнно она и гибла. Души о помощи не взывали, ибо давно были погублены. Погублены, вынуты и брошены прочь. У таких существ никогда не бывает душ. Ни живых ни мертвых. Вместо душ у них разные вещи. Причудливые, омерзительные и смешные. Страшные до смешного. Смешные до страшного.
Слишком поздно спохватился Темный Бог. Слишком долог путь из небесных глубин. Когда достиг Он, наконец, земли и прошел по успевшим уже согреться следам своих слуг, начало вовсю светать. Молча стоял Он, глядя на изрубленные тела своих посланцев. Темный гнев горел в глубине его глаз.
— Вы все равно послужите моим целям, — сказал Он.
В его руке появился серый, тусклым серебром мерцающий посох. Он повел посохом над грудой тел — и мертвая плоть запузырилась, растекаясь омерзительной жидкостью. Жидкость, кипя, стеклась в одну странно подрагивающую фигуру. Ее лишь условно можно было назвать человеческой. Обрывки одежд, там и сям разбросанные по земле, закружились грязной пестроцветой метелью, а потом враз налипли на фигуру. Кто знает, чем это было — одеждой? второй кожей? Осколки погибших амулетов стеклись в один — с мельничный жернов размером. Темный Бог коснулся его посохом, и амулет уменьшился. После этого Он коснулся посохом сотворенного им чудища, и оно также уменьшилось до вполне человеческих размеров и даже стало отдаленно напоминать человека… особенно если не присматриваться. Да и то, если рассудить, кому охота присматриваться? Кто на такую поганую рожу дважды-то глянет? На нее и один разочек глядеть неохота. Привидится еще потом во сне, страхолюдина эдакая.
— Возьми амулет и отправляйся в Орден Черных Башен, — сказал Темный Бог сотворенному им страшилищу. — Отдай амулет ихнему Архимагу. Потом можешь умереть.
— Будет исполнено, — поклонилось оно.
На окраине Денгера комендантский патруль задержал подозрительного бородатого типа. Коротышку, с виду больше всего напоминавшего гнома. На цепи коротышка вел громаднейшего медведя, чем сильно напугал местную шпану и городскую стражу. Шпана просто попряталась, тогда как стража позорно бежала, побросав свои алебарды. Призванный на подмогу комендантский патруль собрал потерянные стражниками алебарды, арестовав заодно подозрительного гнома вместе с его медведем.
— Ты из каких будешь и почто людей пугаешь? — приступил к допросу задержанного Винк Соленые Пятки.
— Я из цирковых буду, — ответил гном. — На руках хожу, как на ногах, на ушах пляшу, на носу музыку играю, бровями дирижирую.
— А медведь? — спросил Рэй Сломанный Дракон.
— Он жонглер, — ответил коротышка. — Котлетами жонглирует.
— Котлетами? — улыбнулся Хриплый Молот.
— Котлетами, — кивнул гном. — Умереть мне на этом месте, если хоть одна котлета на землю упала. За все эти годы — ни разу! Только в пасть.
— Значит, ты цирк представлять собираешься? — сообразил Винк Соленые Пятки.
— А вы кто такие будете, что я вам докладаться обязанный? — поинтересовался коротышка.
— Ну, мы — комендантский патруль вообще-то, — сказал Рэй Сломанный Дракон. — Так что лучше тебе нам доложиться. Тебе же проще. Неприятностей меньше. Ребята мы не злые. Цирков запрещать не собираемся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});