— О чем ты? — удивился Мур.
— Ну ты же мне только что мысленно сказал:"Твоя сила — древняя…", и все такое…
— Я ничего тебе не говорил, — ошарашено возразил посох. — А что? Тебе что-то такое почудилось?
— Я слышал голос, — сказал Курт. — Голос в голове. Дав раза слышал. Сначала про «символический глоток», потом про «древнюю силу». Хочешь сказать про глоток — тоже не ты?
— Про глоток-то я сказал, — насторожился посох. — И, как видишь, мой совет сработал. Полчаса назад он сомневался в том, что ты Бог, теперь же рыдает от счастья. А все оттого, что ты разделил с ним эту выпивку. Ну и магия, конечно, действует. Их вера делает тебя Богом, а как Бог, ты не лишен некоторого всемогущества. В данном случае это только на пользу.
— Магия, и точно, действует, — сказал Курт. — Но… дело не только в магии.
— А в чем же?
— Голос, — сказал Курт. — Я слышал его дважды. Второй раз он звучал так же, как и в первый. Или… очень похоже. Раньше я решил бы, что это один и тот же голос. Твой. Теперь… думаю, он похож на твой так же, как эта статуя — на меня.
— Становясь магом, невольно вторгаешься в неведомое, — задумчиво проговорил Мур. — Вмешиваешься в чудеса. Натыкаешься на будущих друзей… и врагов, — помолчав, добавил он. — Таков путь любого мага. Исключений тут не бывает. Будь у тебя Учитель, он мог бы предупредить тебя о том, что ждет тебя на новом повороте твоей дороги. Но даже учитель не в силах предвидеть всего.
— К тому же у меня его нет, — усмехнулся Курт.
— Поэтому ты обречен вслепую наталкиваться на разные вещи, — сказал посох. — Не очень приятно, а что поделать?
Дверь храма скрипнула и приоткрылась. В образовавшуюся щель хлынуло яркое солнце. Окромя солнца в щель проюркнул чей-то любопытный нос. За носом угадывались восторженно-перепуганные глаза.
— Входите! — приветливо сказал Курт. — Да входите же! Я не кусаюсь.
Дверь осторожно заскрипела, открываясь. На миг Курт зажмурился от яркого света — а когда открыл глаза, бойкая улыбчивая старушка уже кланялась ему.
Курту было немного не по себе оттого, что почтенная и уважаемая дама кланяется ему, молодому оболтусу, но поделать он ничего не мог. Разве у богов кто спрашивает? Напридумывают сами себе разных дурацких знаков почтения — а ты внимай! Благосклонно внимай. Слушай ритмичный грохот тысяч и тысяч голов об пол — а в разных храмах их набирается тысячи, если всех сосчитать. Тысячи, честное слово! Внимай завываниям и воплям, что по какому-то гнусному недоразумению считаются искренней молитвой. Изволь терпеть скаредные требования и ужасающие своим искренним бесстыдством признания. Молчи. Терпи. Слушай. Прощай. Помогай. Сочувствуй. Понимай. И знай: тебя не пожалеет никто — потому что это ОНИ пришли сюда за помощью. И никто не помилует: это твоя работа — миловать. Ты — Бог. Добро пожаловать в Королевство Проклятых. Ты — Бог. Работа у тебя такая. И днем и ночью ты доступен для любой молитвы. И днем и ночью их искренние стрелы терзают твою плоть. И никаким нектаром это не зальешь. Вот почему Боги так любят воплощаться. Вот почему они сходят к людям. А вовсе не девиц потискать, как думают некоторые. Просто… воплотившись, перестаешь слышать и видеть все это. То есть не то что бы совсем перестаешь, но… когда ты больше, чем наполовину — человек, легче отгородиться от божественного. Ощутив, каково это — БЫТЬ БОГОМ, Курт сильно их зауважал.
«Чтоб у меня язык отсох, если я еще раз по пустякам молиться вздумаю.» — подумал он. — «Только в самом крайнем случае!»
Меж тем улыбающаяся старушка поднялась и приблизилась к Курту.
— Стой спокойно, милок, — добродушно и безлично обратилась она к нему. После чего, вынув откуда-то тряпку, сноровисто прошлась ею по физиономии остолбеневшего от изумления и неожиданности Курта — раз и еще раз.
— Вот так, — довольно заявила она.
Тряпка была пыльной. Курт чихнул.
— Не балуйся, — строго сказала она. — Богу баловать не положено.
— Я балуюсь?! — возмутился Курт. — По-моему, это вы хулиганите!
— Я сполняю обряд, — строго ответила старуха. — А ты не балуй.
— Ты кто? — с любопытством спросил Курт.
— А как же, — ответила старуха. — Жрец этот тут без году неделя, а храм уж не один век стоит. И никаких тут тебе жрецов ранее не было. Сами справлялись. И всегда у храма бла хозяйка. Вот я — она самая и есть. А ты не шевелись. Стой тихонько. Обряд сполнять не мешай. Сполню, тогда поговорим. Воплощение — оно, конечно, дело новое. Людям непривычное. Может, я что не так делаю. А только обряд есть обряд. Ты хоть и воплотился, а все же — Бог. Значит, понимать должен.
Она старательно прошлась своей тряпкой по всем частям тела Курта, вновь земно ему поклонилась и отправилась прибирать статую. Процедура повторилась.
— Морока с этими воплощениями, — ворчала она себе под нос. — Как ступить, что сказать — ничего не ведаешь. А морду чистить все едино изволь. А теперь не одна морда-то. Целых две. Экое баловство.
Бормоча все это, она продолжала улыбаться. Курт содрогнулся.
— Ты ей скажи, что свою морду будешь мыть сам, — шепотом посоветовал Мур, — а то ведь каждый день повадится.
— Может, мне разгневаться? — растерянно проговорил Курт.
— Не стоит, — шепнул Мур. — Мне кажется, с ней лучше не ссориться. Кто знает, какие у нее на этот случай обряды припасены? От этой бабки всего можно ожидать.
— Да уж, — вздохнул Курт и снова чихнул.
Покончив со своими загадочными обрядами, старуха вновь подошла к Курту, вновь поклонилась, поднялась и требовательно уставилась на него.
— Ну? — спросил Курт.
— Там просители с утра дожидаются, — сообщила она. — Так что — гнать?
— Зачем же гнать? — возмутился Курт.
— А чтоб не баловались, — пояснила старуха и улыбнулась.
— А я хочу, чтоб они баловались! — разозлился Курт. — И тебе приказываю, слышишь?!! Баловаться! Баловаться! И еще раз баловаться!!
Старуха попятилась, запнулась и с размаху села на пол. Распахнув рот и вытаращив глаза, она испуганно глядела на своего Бога. С ее точки зрения, он только что совершил святотатство. Нарушил обряды. Но… когда обряды нарушает Бог… когда обряды нарушает Бог — они меняются. Старуха знала это.
— Три раза баловаться?! — ошарашенно выдавила она.
— И немедленно! — ответил Курт. — Вот позовешь мне сюда просителей — и ступай баловаться! И пока не набалуешься как следует, обратно не приходи!
Старуха поклонилась и стрелой метнулась к выходу.
Во весь опор скакали нелюди по забытым, утонувшим в людской памяти и болотах дорогам, скакали, разрывая туман, стряхивая лохмотья ветра, скакали, не имея ни прошлого, ни будущего, ни памяти, ни сожаления — только поставленную цель. Скакали — одни в Рионн, другие в Аргелл. Перехватить отряды, посланные на подмогу Оннеру. Уничтожить. Всех уничтожить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
