куда достигал глаз, и только далеко на востоке, прямо перед ними, что-то сверкало и переливалось.
— Вот это да! — выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен. — Море!
А посреди поляны возвышался Каменный Стол — большая мрачная плита серого камня, положенная на четыре камня поменьше. Стол выглядел очень старым. На нём были высечены таинственные знаки, возможно, буквы неизвестного нам языка. Тот, кто глядел на них, испытывал какое-то странное, необъяснимое чувство. А затем ребята заметили шатёр, раскинутый в стороне. Ах, какое это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из жёлтого шёлка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый лёгким ветерком, который дул им в лицо с далёкого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы.
Внезапно справа от них раздались звуки музыки, и, обернувшись, они увидели то, ради чего пришли сюда.
Эслан стоял в центре целой группы престранных созданий, окруживших его полукольцом. Там были духи деревьев и духи источников, — дриады и наяды, как их зовут в нашем мире, — с лирами в руках. Вот откуда слышалась музыка.
Там было четыре больших кентавра. Сверху они были похожи на суровых, но красивых великанов, снизу — на могучих лошадей, таких, какие работают в Англии на фермах. Был там и единорог, и бык с человечьей головой, и пеликан, и орёл, и огромный пёс. А рядом с Эсланом стояли два леопарда.
Один держал его корону, другой — его знамя.
А как вам описать самого Эслана? Этого не могли бы ни ребята, ни бобры. Не знали они и как вести себя с ним и что сказать. Те, кто не были в Нарнии, думают, что нельзя быть добрым и грозным одновременно. Если Питер, Сьюзен и Люси когда-нибудь так думали, то теперь они поняли свою ошибку. Потому что, когда они попробовали прямо взглянуть на него, они почувствовали, что не осмеливаются это сделать, и лишь на миг увидели золотую гриву и большие, серьёзные, проникающие в самое сердце глаза.
— Подойди к нему, — шепнул мистер Бобр.
— Нет, — шепнул Питер. — Вы первый.
— Сначала дети Адама и Евы, потом животные, — ответил ему шёпотом мистер Бобр.
— Сьюзен, — шепнул Питер. — Может быть, ты? Дам всегда пропускают вперёд.
— Ты же старший, — шепнула Сьюзен.
И конечно, чем дольше они так перешёптывались, тем более неловко им было. Наконец Питер понял, что первым действовать придётся ему. Он вытащил из ножен меч и отдал честь Эслану. Торопливо шепнув остальным: «Идите за мной. Возьмите себя в руки», — он приблизился ко Льву и сказал:
— Мы пришли… Эслан.
— Добро пожаловать, Питер, сын Адама и Евы, — сказал Эслан. — Добро пожаловать, Сьюзен и Люси, дочери Адама и Евы. Добро пожаловать, Бобр и Бобриха.
Голос у Льва был низкий и звучный, и почему-то ребята сразу перестали волноваться. Теперь на сердце у них было радостно и спокойно, и им вовсе не казалось неловким стоять перед Эсланом молча.
— А где же четвёртый? — спросил Эслан.
— Он хотел их предать, он перешёл на сторону Белой Колдуньи, о Эслан, — ответил мистер Бобр. И тут что-то заставило Питера сказать:
— Тут есть и моя вина, Эслан. Я рассердился на него, и, мне кажется, это толкнуло его на ложный путь.
Эслан ничего не ответил на эти слова, просто стоял и пристально смотрел на мальчика.
И все поняли, что тут, действительно, не поможешь словами.
— Пожалуйста, Эслан, — попросила Люси, — нельзя ли как-нибудь спасти Эдмунда?
— Мы сделаем всё, чтобы его спасти, — сказал Эслан. — Но это может оказаться труднее, чем вы полагаете.
И Лев опять замолчал. С первой минуты Люси восхищалась тем, какой у него царственный, грозный и вместе с тем миролюбивый взгляд, но сейчас она вдруг увидела, что его взгляд к тому же ещё и печальный. Однако выражение это сразу же изменилось. Эслан тряхнул гривой и хлопнул одной лапой о другую. «Страшные лапы, — подумала Люси, — хорошо, что он умеет втягивать когти».
— Ну, а пока пусть готовят пир, — сказал он. — Отведите дочерей Адама и Евы в шатёр и позаботьтесь о них.
Когда девочки ушли, Эслан положил лапу Питеру на плечо — ох и тяжёлая же она была! — и сказал:
— Пойдём, сын Адама и Евы, я покажу тебе замок, где ты будешь королём.
И Питер, всё ещё держа в руке меч, последовал за Львом к восточному краю поляны. Их глазам открылся великолепный вид. За спиной у них садилось солнце, и вся долина, лежащая внизу — лес, холмы, луга, извивающаяся серебряной змейкой река, — была залита вечерним солнечным светом. А далеко-далеко впереди синело море и плыли по небу розовые от закатного солнца облака. Там, где земля встречалась с морем, у самого устья реки, подымалась невысокая гора, на которой что-то сверкало. Это был замок. Во всех его окнах, обращённых на запад, отражался закат — вот откуда исходило сверкание, но Питеру казалось, что он видит огромную звезду, покоящуюся на морском берегу.
— Это, о Человек, — сказал Эслан, — Кэр-Пэравел Четырёхтронный, и на одном из тронов будешь сидеть ты. Я показываю его тебе, потому что ты самый старший из вас и будешь Верховным Королём.
И вновь Питер ничего не сказал — в эту самую секунду тишину нарушил странный звук. Он был похож на пение охотничьего рожка, только более низкий.
— Это рог твоей сестры, — сказал Эслан Питеру тихо, так тихо, что казалось, будто он мурлычет, если позволительно говорить так про льва.
Питер не сразу понял его. Но когда он увидел, что все остальные устремились вперёд, и услышал, как Эслан, махнув лапой, крикнул: «Назад! Пусть принц сам завоюет себе рыцарские шпоры», — он догадался, в чём дело, и со всех ног бросился к шатру. Его ждало там ужасное зрелище.
Наяды и дриады улепётывали во все стороны. Навстречу ему бежала Люси так быстро, как только могли двигаться её маленькие ножки. Лицо её было белее бумаги. Только тут он заметил Сьюзен. Стрелой подлетев к дереву, она уцепилась за ветку; за ней по пятам нёсся большой серый зверь. Сперва Питер принял его за медведя, но потом увидел, что он скорее похож на собаку, хотя был куда крупней. Внезапно его осенило: это же волк. Став на задние лапы, волк упёрся передними в ствол. Он рычал и лязгал зубами, шерсть у него на спине стояла дыбом. Сьюзен удалось забраться
