— Как и вас, — заметил холодно Роджер.
— За дело, по крайней мере, — спокойно заметил Ракоци. — По их, разумеется, представлениям. Но она пострадала бы без вины. Лишь за сны, дарящие толику утешения. — Он покачал головой. — Я вынужден был вновь ее усыпить, чтобы скрыться без риска.
— Без риска? — шевельнул бровью Роджер.
— Хм, — нахмурился Ракоци. — Ну, скажем, почти.
Последовала короткая пауза, потом Роджер сказал:
— Не следует ли нам переменить кое-что в нашем домоустройстве?
— Предполагается, что иноземцы не содержат наложниц, — возразил Ракоци. — Это слишком сильно попахивало бы обычаями Орды. Брак также для меня исключен, как ты понимаешь. Можно, правда, взять кого-нибудь в дом. Какую-нибудь мещанку на роль ключницы, способную оказать мне… помощь. Но русские набожны, и существует опасность, что о странностях в наших с ней отношениях вскоре прознает ее духовник.
— А разве ваши нынешние ночные скитания не опасны? — спросил с вызовом Роджер.
Ракоци встал, зябко подергивая плечами.
— Похоже, ты прав. — Он склонил голову и оглядел свой кунтуш. — Как думаешь, это можно заштопать?
— Я посмотрю, — сказал Роджер. — Сам. Вы ведь знаете, каковы наши слуги. — Он тоже встал. — Хотите выкупаться или ляжете спать?
— Выкупаюсь, — решительно бросил Ракоци, быстро шагая по коридору. — Грязь уже прямо сохнет на мне, а это не очень приятно. — Он, не глядя, через плечо швырнул Роджеру свою шапку. Тот, поспешая за господином, поймал ее на лету и невозмутимо заметил:
— Хорошо хоть она уцелела. Не то что одежда. Кстати, что с ней стряслось?
— Ничего. — Ракоци деланно улыбнулся. — Зацепился за какой-то карниз, когда уходил. Неудачный прыжок, а крыша там очень крутая.
— За один карниз? Рукавом и полой? — спросил с сомнением Роджер. — Прореха на локте кажется чересчур аккуратной.
— Словно там поработало лезвие — ты это хочешь сказать? — спросил Ракоци, останавливаясь.
Взгляды темных и синих глаз на какое-то время скрестились.
— Нечего на меня так смотреть, — не выдержал Ракоци. — Ночные грабители орудуют во всех городах. Один из таких любителей легкой поживы имел глупость наскочить на меня. — Он недовольно поморщился. — Его найдут позже. В реке. Живым. Но изрядно помятым.
— При нем был нож, — уточнил Роджер.
— Какой-то топор. — Ракоци мотнул головой, и на правой щеке его, на мгновение попавшей в свет лампы, обнаружился длинный порез. — С узким лезвием, насаженным на копейное древко. — Он притронулся пальцами к ране. — Ерунда, скоро все заживет.
— Разумеется, — отозвался Роджер. — Это и впрямь был грабитель?
— А кто же еще? — задал Ракоци встречный вопрос. Да и какая разница, хотел он добавить, но счел за лучшее промолчать, чтобы не нагнетать обстановку.
— Ладно, — кивнул Роджер. — Пусть будет так. Пойду прикажу согреть воду.
— Благодарю. — Глаза Ракоци потеплели. — Слушай, дружище, ну ладно, хватит. Каюсь, я попытался схитрить, но мне это не удалось. Ты, как всегда, оказался на высоте и разоблачил мои плутни.
— Это было нетрудно, — ответил сухо слуга, но лед в его синих глазах начал понемногу таять.
К тому времени, когда воду согрели, небо уже посветлело и приобрело бледно-серый оттенок, в просветах между облаками засверкали первые солнечные лучи. Челядь проснулась: двое поваров хлопотали на кухне, истопник ворошил в печи спящие угли, вздувая огонь; еще трое слуг расставляли в не до конца отделанных комнатах дома верстаки для рабочих, обещавшихся этим утром пораньше прийти.
Все были заняты, но Ракоци сознавал, что ни один его шаг не укроется от внимательных взоров, и потому облачился в широкий халат с капюшоном, для пущей верности перекрестившись на лик архангела Гавриила. В предбаннике, где никого более не было, он сбросил халат и остался нагим. Утренний свет, проникавший в тесное помещение сквозь узенькое оконце, падал на его впалый живот, изборожденный белыми шрамами — от подреберья до основания таза. Эти шрамы были следами жестокой расправы, учиненной над ним еще в прежней жизни. Все же остальные ранения, полученные им после, быстро затягивались, не оставляя о себе никаких видимых напоминаний.
Баня была не единственным помещением в доме, где ему удалось настелить под полами слой венгерской, а точнее трансильванской, земли, однако здесь он ощущал особенное успокоение, которое даровали не только целительная энергия родной почвы, но также пар, запахи мокрого дерева и ласкающее кожу тепло. Он погрузился в просторную дубовую кадку и, прежде чем опуститься на дощатое днище, дал воде покачать себя на плаву. Потом с тихим вздохом сел, привалившись спиной к клиновидной доске, выступающей над другими клепками этой охваченной обручами купальни, которая, конечно, и в роскоши и в размерах уступала бассейну его римской виллы, но все же прекрасно отвечала своему назначению. Постепенно боль в спине стихла, затем исчезла вообще.
Его спальня, небольшая и строгая, скорее походила на келью, кроватью в которой служил продолговатый сундук, заполненный тем же карпатским грунтом. Скинув халат, Ракоци повалился на жесткий матрас и натянул на себя тонкое однослойное одеяло. Вскоре его веки сомкнулись, а дыхание постепенно замедлилось.
Роджер вошел к хозяину после третьей церковной службы и какое-то время стоял, ожидая, когда его тихий оклик возвратит того из скитаний по пространству, лишенному света и сновидений.
Ракоци проснулся и мгновенно сел.
— Что Годунов? — спросил он, ища взглядом часы, потом вспомнил, что те лежат в соседней комнате на комоде.
— Обещался заехать, — сказал слуга, изучая лицо господина. — Похоже, вам уже лучше. — Он удовлетворенно кивнул. — Рана почти затянулась и выглядит как царапина.
— Прекрасно! — Ракоци встал с постели. — Исчезновение пустячной царапины никого не смутит. Полагаю, кунтуш пойдет на тряпки?
Роджер кивнул еще раз.
— Уже. Я его распорол. Рукава отданы резчикам для вощения досок, остальное ушло в собор Александра Невского. При нем есть детский приют, а в складках вашего кунтуша уйма ткани. Хватит, чтобы тепло одеть нескольких ребятишек.
Правильное решение, — одобрил Ракоци, облачаясь в тонкую итальянскую блузу с узким стоячим воротником. Он потер материю пальцами, наслаждаясь ее мягкостью. — Сколько таких рубашек у нас осталось?
— Пять штук, — ответил Роджер, подавая ему шерстяной доломан сочного красного цвета и широкий серебряный пояс. — Я принес и рейтузы.
— Превосходно. — Застегнув одну за одной все десять пуговиц из гранатовых кабошонов, Ракоци натянул рейтузы и только тут заметил, что Роджер слишком старательно встряхивает его ментик. — Эй, дружище, в чем дело?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
