— Привет, — ответила Мэри. — Э-э… как я тебя должна называть?
— Как пожелаешь.
Мэри задумалась.
— Как насчёт «Кристина»? — Кристиной звали Мэрину младшую сестру.
— Неплохо, — сказал голос у неё в голове. — Конечно, если передумаешь, то можешь переименовать меня когда угодно, и так часто, как захочешь.
— Хорошо, — ответила Мэри. Потом добавила: — Я вижу, ты правильно произносишь все звуки?
— Да. Я также умею пользоваться аббревиатурами.
Мэри сделала восхищённое лицо.
— Надо же! Компаньон Понтера не умел.
— Это не особенно сложно запрограммировать, — ответила Кристина, — когда известна базовая концепция.
Внезапно Мэри ощутила, как кто-то тронул её за плечо. Разговаривая с компаньоном, она совершенно перестала обращать внимание на внешний мир: интересно, наклонила ли она голову так, как обычно делает Понтер; приходит это само собой, или этому надо учиться — как форме вежливости, способу дать окружающим знать, что ты в данный момент занят другим.
— Итак, — сказала Корбонон, улыбаясь Мэри, по-прежнему сидящей в операционном кресле. — Я так понимаю, ваш компаньон заработал?
В первый раз Мэри услышала перевод так, как слышит его Понтер — не через внешнее ухо, а когда слова словно бы распускаются прямо внутри головы. Компаньон оказался прекрасным имитатором; хотя английские слова несли на себе печать какого-то едва уловимого акцента — как будто в исполнении Уильяма Шетнера, но произносились они голосом, очень похожим на голос самой Корбонон.
— Ага, точно, — сказала Мэри — и как только она замолчала, внешний динамик компаньона издал звуки, которые Мэри опознала как перевод её реплики на неандертальский: — Ка пан ка.
— Значит, всё в порядке, — сказала Корбонон, улыбаясь. — Мы закончили.
— Мой компаньон уже ведёт передачу в архив алиби?
— Да, — ответила Корбонон, и Кристина, переведя сказанное ей «Ка», добавила от себя «Передача ведётся».
Мэри встала с кресла, поблагодарила хирурга и её коллегу и удалилась. Выйдя в вестибюль этого медицинского учреждения, она обнаружила там четверых мужчин-неандертальцев, у каждого из которых, по всей видимости, была сломана рука или нога. Один из них был облачён в серебристые одежды эксгибициониста. Мэри, рассудив, что уж он-то не станет обижаться на расспросы, подошла к нему и спросила:
— Что случилось?
— С нами? — уточнил эксгибиционист. — Как обычно: охотничьи ранения.
Мэри вспомнила Эрика Тринкауса и его наблюдение о том, что древние неандертальцы имели следы травм, схожих с теми, что ковбои получают на родео.
— На кого вы охотились? — спросила она.
— На лося, — ответил эксгибиционист.
Мэри была разочарована тем, что это оказался не какой-нибудь зверь поэкзотичнее.
— И он того стоил? — спросила она. — В смысле, переломов?
Эксгибиционист пожал плечами.
— Лосятина того стоила. Не будешь же есть одних только голубей и бизонов.
— В таком случае, — сказала Мэри, — надеюсь, вас быстро залатают.
— О, не сомневайтесь, — с улыбкой ответил эксгибиционист.
Мэри попрощалась и вышла из больницы под предвечернее солнце; возможно, её разговор с эксгибиционистом станет гвоздём программы.
И вдруг она осознала: она только что находилась в одном помещении с четырьмя незнакомыми мужчинами, и вместо того, чтобы терять голову от ужаса, как дома, в своём мире, даже после установления личности её насильника, она не почувствовала ни малейшего беспокойства. Наоборот, она подошла к одному из мужчин и мило с ним побеседовала.
Она изумлённо уставилась на своё левое предплечье, на компаньон — на Кристину. То, что каждое твоё движение записывается, казалось абстрактным знанием до того, как ей установили постоянный компаньон. Но теперь она осознала, насколько он освободил её. Здесь она была в безопасности. О, вокруг неё по-прежнему могло быть много злонамеренных людей, но они даже пытаться не станут как-то ей навредить… потому что это никогда не сойдёт им с рук.
Мэри могла попросить Кристину вызвать ей транспортный куб, который отвёз бы её к Лурт, но стоял такой прекрасный день, что она решила пройтись пешком. И, снова, впервые в этом мире, она обнаружила, что запросто встречается взглядом с другими неандертальцами, словно они были её добрыми соседями, словно она была на своём месте, словно она оказалась дома.
Глава 15
В вулканическом пепле Лаэтоли сохранились отпечатки ног самца и самки австралопитеков, общих предков глексенов и барастов, которые шли рядом, никуда не торопясь, осматриваясь и изучая окрестности: первый маленький шаг первых гоминидов. Людские следы остались также в море Спокойствия и Океане Бурь, на Фра Мауро и в борозде Хэдли, в Декарте и Тавр-Литтрове[31] на Луне — следы поистине гигантских скачков…
После операции Мэри чувствовала себя смертельно усталой, и когда она добралась до дома Лурт, то тут же уснула. Она проспала остаток дня в выложенном подушками квадратном углублении в полу, служившем местным жителям постелью, и проснулась лишь когда Лурт вернулась с работы двумя деци позже.
— Оцени! — похвасталась Мэри своим новым компаньоном.
Почти все компаньоны одинаковы на вид, но Лурт явно догадалась, что Мэри напрашивается на комплимент.
— Он миленький, — сказала она.
— Симпатяшка, правда? — согласилась Мэри. — Только это не он, а она. Её зовут Кристина.
— Здравствуйте, — сказал синтезированный голос из динамика Кристины.
— Кристина, — сказала Мэри, — это учёная Лурт Фрадло. Она партнёрша Адекора Халда, партнёра моего… — Мэри запнулась в поисках верного термина, потом, пожав плечами, продолжила: — …моего друга учёного — и посланника — Понтера Боддета.
— Здравый день, учёная Фрадло, — сказала Кристина.
— Здравый день, — ответила Лурт. — Можешь называть меня Лурт.
— Спасибо, — сказал компаньон.
Лурт сделала глубокий вдох, по-видимому, анализируя феромоны.
— Гинралд ещё не приходила. — Гинралд была партнёршей Лурт.
— Нет, — ответила Мэри. — Даб и Каратал тоже. — Даб был сыном Лурт и Адекора Халда; Каратал была дочерью Гинралд и её партнёра.
Лурт кивнула.
— Хорошо. Тогда мы можем поговорить. Сложились некие обстоятельства, которые нам надо обсудить.
— Да?
Но Лурт молчала, по-видимому, не зная, как начать.
— Я сделала что-то не так? — спросила Мэри. — Я чем-то вас обидела? — Она знала, что этот мир полон культурных различий, но она делала всё возможное, чтобы во всём следовать советам Лурт.
— Нет-нет, — ответила Лурт. — Ничего такого. — Она жестом пригласила Мэри куда-нибудь присесть. Мэри уселась на диван, а Лурт устроилась на стоящем рядом седлокресле. — Это о твоём месте жительства.
Мэри кивнула. Ну конечно.
— Я загостилась? — спросила она. — Прости.
Лурт подняла свою широкую ладонь.
— Пожалуйста, пойми меня правильно. В прошлый раз я была очень рада твоей компании. Но в моём доме и так тесно. Конечно, Даб через пару декамесяцев переедет жить к Адекору с Понтером, но…
Мэри кивнула.
— Но это будет через пару декамесяцев.
— Именно, — сказала Лурт. — Если ты собираешься жить в этом мире подолгу, тебе нужен собственный дом.
Мэри нахмурилась.
— Я понятия не имею, как это можно устроить. И мне надо поговорить с Понтером. Одно дело, когда он оплачивает для меня всякие мелочи, но купить мне дом…
Лурт рассмеялась, но смех был добродушным.
— Дом не нужно покупать. Нужно просто выбрать из числа пустующих и поселиться в нём. Твой вклад несомненен; ты принесла нам массу новых знаний. Разумеется, ты имеешь право на дом.
— Ты хочешь сказать, дома не находятся в частном владении?
— Нет. С чего бы? А, думаю, я понимаю. Вспомни, что у нас стабильная численность населения. В новых домах нет нужды, кроме случаев, когда дерево умирает и требуется замена. А деревья под дома сажаются и выращиваются правительством, потому что ведь пройдёт уйма времени, прежде чем они вырастут и станут пригодны для жилья. Однако всегда есть некий излишек, чтобы гостям Салдака было, где остановиться. Мы подыщем тебе один из них. Я знаю прекрасного плотника, который сделает тебе мебель — я даже думаю, что он обрадуется возможности показать своё мастерство, удовлетворяя твои специфические запросы. — Лурт помолчала. — Разумеется, тебе придётся жить одной.
Мэри не хотелось говорить, что это будет большим облегчением, но вообще-то она уже привыкла к одиночеству. За годы, прошедшие после разрыва с Кольмом, Мэри полюбила свои тихие домашние вечера, так что царивший в доме Лурт кавардак немало её раздражал. И всё же…
