Дейзи, судя по всему, предпочитала пройтись. Она стала уверять, что очень долго не ходила пешком. Щеки ее разгорелись, и даже мачехе пришлось признать в душе, что Дейзи хороша как картинка и нельзя отпускать такую девушку разгуливать по Лондону без сопровождения.
ГЛАВА XIII
Отец и мачеха стояли рядышком на крыльце и смотрели, как дочь с юным Чандлером удаляются во тьму.
На Лондон внезапно пала желтая полоса тумана. Джо пришел на целых полчаса раньше, чем договорились, и объяснил, запинаясь, что погода вынудила его поторопиться.
— Позже по городу станет совсем невозможно ходить, — оправдывался он, и никто не стал с ним спорить.
— Надеюсь, нет ничего страшного в том, что мы ее так отпустили.
Бантинг смотрел на жену укоризненно. Уже не раз она твердила, что он кудахчет над дочерью, как наседка над последним цыпленком.
— С Джо ей ничего не грозит. Он более надежный сторож, чем ты или я.
— У Гайд-Парк-Корнер сейчас ни зги не видно. Там всегда самый густой туман. Если бы не Джо, я бы отвез ее к Виктории на подземке. В такую погоду это самый лучший путь.
— Да им и дела нет до погоды! Они будут идти и идти, пока впереди мерцает хоть один огонек. Дейзи только и мечтала пройтись вдвоем с Джо Чандлером. Как только ты не заметил их досады, когда увязался с ними в этот ужасный музей.
— В самом деле, Эллен? — Бантинг выглядел расстроенным. — А мне казалось, Джо совсем не против моей компании.
— Как же! — сухо заметила миссис Бантинг. — Думаю, ты обрадовал его так же, как радовала нас кухарка, когда ты за мной приударял, а она ходила за нами хвостом. Я всегда удивлялась, как может женщина навязывать себя людям, которые не знают, куда бы от нее спрятаться.
— Но я отец Дейзи и старый друг Чандлера, — запротестовал Бантинг. — Я совсем другое дело. Кухарка была нам никто, как и мы ей.
— Она была бы не прочь стать "кем-то" тебе. — Эллен тряхнула головой, а ее муж растерянно и глуповато ухмыльнулся.
Они уже вернулись в свою нарядную и уютную гостиную. Миссис Бантинг ощущала довольно приятную вялость. На время отделавшись от Дейзи, она испытывала облегчение. У той всегда были ушки на макушке, и она с самого начала стала проявлять по отношению к жильцу любопытство, которое мачеха считала крайне глупым и неподобающим. "Можно, Эллен, я взгляну на него хоть глазком?" — умоляла она и сегодня утром. "Ни в коем случае! Он очень спокойный джентльмен, но знает, чего хочет, и он не желает, чтобы ему прислуживал кто-то, кроме меня. Даже твой отец почти никогда его не видит".
Но от этого, естественно, любопытство Дейзи только возросло.
Была и еще одна причина, по которой миссис Бантинг радовалась отъезду Дейзи. Теперь юный Чандлер перестанет у них дневать и ночевать, как в последнее время. Кроме того, что бы миссис Бантинг ни говорила своему мужу, она не сомневалась: Дейзи непременно пригласит Джо Чандлера на Белгрейв-Сквер. Поступить иначе было бы противно человеческой натуре — во всяком случае, натуре молодой девушки. И то, что появление Джо разозлит тетю Маргарет, не послужит Дейзи помехой.
Да, можно было вздохнуть спокойно: от Джо Чандлера супруги на два дня избавились.
Теперь, когда о Дейзи можно было больше не думать, миссис Бантинг обратилась мыслями к Джо Чандлеру и неожиданно ощутила страх. В конце концов, он же детектив и это его работа — вечно высматривать и вынюхивать. И хотя до сих пор он у них дома в этом замечен не был, но кто знает, чего от него ожидать в следующий раз. И где тогда будет она и… и мистер Слут?
Она вспомнила о пузырьке с красными чернилами и о кожаном саквояже, который лежал где-то спрятанный, и сердце замерло у нее в груди. В детективных историях, столь любимых Бантингом, знаменитых преступников выводили на чистую воду с помощью именно таких незначительных деталей…
Звонок, говоривший о том, что мистер Слут требует чаю, зазвучал в этот день раньше обычного. Из-за тумана раньше стало темнеть, что, вероятно, и ввело жильца в заблуждение.
— Я бы выпил чашку чаю и съел бутерброд, — устало проговорил жилец, когда хозяйка поднялась к нему в гостиную. — Больше мне сегодня ничего не хочется.
— Ужасный день, — заметила миссис Бантинг своим обычным бодрым голосом. — Не удивительно, что вам не хочется есть, сэр. И потом вы ведь совсем недавно обедали?
— Да, — подтвердил он рассеянно. — Совсем недавно, миссис Бантинг.
Она спустилась, приготовила чай и отнесла его наверх. Войдя в гостиную, она издала испуганное восклицание.
На мистере Слуте была уличная одежда. Он облачился в длиннополую инвернесскую накидку, а на столе лежал в готовности старый, чудной формы цилиндр.
— Неужели, сэр, вы собираетесь на улицу? — спросила она, запинаясь. — Туман такой густой, что ног под собой не видно!
Забывшись, миссис Бантинг перешла почти что на крик. Держа в руках поднос, она отпрянула назад, словно желая заступить жильцу дорогу к двери… встать живой преградой между мистером Слутом и внешним миром, где царили темень и туман.
— Погода для меня ничего не значит, — проговорил он глухо. В его растерянном взгляде читалась такая мольба, что хозяйка медленно и нехотя отступила в сторону. При этом она впервые заметила в правой руке у мистера Слута какой-то предмет. Это был ключ от шифоньера. Туда и направлялся жилец, когда она вошла и ему помешала.
— Вы очень любезны, миссис Бантинг, что заботитесь обо мне, — выдавил из себя он, — но, простите мне эти слова, я не нуждаюсь в заботе. Я предпочитаю быть один. Я… я не смогу оставаться в вашем доме, если буду знать, что кто-то замечает… следит, когда я ухожу и возвращаюсь.
Приосанившись, миссис Бантинг проговорила с достоинством:
— Никто не следит за вами, сэр. Я всегда изо всех сил старалась вам угодить…
— Да, да, конечно же! — принялся извиняться жилец. — Но сегодня мне показалось, что вы собираетесь помешать мне делать то, что я хочу… что должен. Годами меня не понимали… преследовали, — помолчав, он глухим тоном дополнил: — мучили! Вы ведь не хотите присоединиться к моим мучителям, миссис Бантинг?
Она взирала на него беспомощно.
— Никогда, сэр, не бойтесь. Я сказала так только потому… потому, сэр, что, мне кажется, сегодня на улице небезопасно. Вокруг почти ни одной живой души, ведь на носу Рождество.
Жилец подошел к окну и выглянул наружу.
— Туман немного рассеялся, миссис Бантинг. — В его голосе слышалось не облегчение, а скорее разочарование и страх.
Собравшись с духом, хозяйка тихо подошла к окну. Да, мистер Слут был прав. Туман уплывал вверх — лондонские туманы иной раз ведут себя непредсказуемо и загадочно.
Жилец резко отвернулся от окна.
— Пока мы беседовали, миссис Бантинг, я забыл сказать вам одну важную вещь. Пожалуйста, приготовьте мне на вечер стакан молока и два-три бутерброда. Ужин мне не потребуется, потому что после прогулки я, скорее всего, поднимусь сразу наверх и приступлю к очень сложному опыту.
— Очень хорошо, сэр. — И миссис Бантинг вышла.
Спустившись в холл куда, пока они с Бантингом стояли на крыльце, нанесло тумана, миссис Бантинг не пошла прямо к мужу, а повела себя очень странно — прежде она никогда так не поступала. Она приблизилась к вешалке и прижала свой разгоряченный лоб к холодному зеркалу. "Что же делать? — простонала она едва слышно. — Я не могу этого вынести! Не могу!".
Терзаясь страхами и тайными подозрениями, она, однако, ни на секунду не допускала мысли о поступке, который бы положил конец ее мукам.
В истории криминалистики известно очень мало примеров, когда женщина выдавала преступника, который искал у нее убежища. Робкие и осторожные, женщины нередко прогоняли преследуемых от своих дверей, но не выдавали их преследователям. Собственно, женщины молчат всегда, за исключением тех случаев, когда преступник руководствуется жаждой наживы или мстительностью. Женщина считает себя в большей степени личностью, чем членом общества, поэтому гражданский долг не слишком обременяет ее плечи.
А кроме того… кроме того миссис Бантинг по-своему привязалась к мистеру Слуту. При виде хозяйки с подносом его печальное лицо оживляла время от времени тусклая улыбка, и это приятно удивляло и трогало миссис Бантинг. Эти… эти страшные происшествия в городе заставляли ее страдать но в промежутках между ними она никогда не боялась мистера Слута, а только жалела.
Раз за разом, лежа ночью без сна, она задавала себе все те же вопросы. В конце концов, за свои сорок с лишним лет жилец должен был обзавестись какими0нибудь знакомыми. Она не знала даже, есть ли у него братья или сестры; друзей не имелось — это ей было известно. Но каким бы он ни был чудаком, он всегда вел (так полагала миссис Бантинг) спокойное, незаметное существование… до сих пор.
То вызвало в нем перемену — если она, действительно, произошла? К этой загадке миссис Бантинг мысленно возвращалась вновь и вновь. И еще один вопрос, к тому же очень страшный: почему он не возвратился со временем к своему прежнему "я" и не стал вновь тихим, безупречным джентльменом?
