– Откуда? – не отрывая глаз от подарка, поинтересовался Павка.
– Это старая история, – ответила довольная Русалочка. Ей было приятно, что подарок пришёлся её любимому по сердцу. – Когда-то давным-давно, ещё до моего рождения, мой отец спас в море англичанина. В благодарность за спасённую жизнь англичанин подарил отцу свой офицерский кортик. Никто не знал имени спасённого, но через много лет в наш квартал ветер странствий занёс бывшего пирата, который за кружкой пива поведал историю о знаменитом адмирале Дрейке, которого ещё молодым лейтенантом в наших водах спасли моряки.
– Это действительно кортик адмирала Дрейка? – не поверил Корчагин.
– Единственно, что я могу утверждать любимый, так это то, что у тебя в руках офицерский кортик. Всё остальное – всего лишь красивая легенда.
Удача благоволила охотникам, и на следующий день в полдень они вернулись в город, гордо неся на длинной жерди тело огромного волка с оскаленной пастью. Павка вернулся домой возбуждённый, с расцарапанным лицом, в разорванной окровавленной гимнастёрке, но довольный.
– Ничего не спрашивай, – стягивая с себя остатки гимнастёрки, сказал он Русалочке. – А завтра утром сходи на рынок и прикупи овощей.
– Я всё сделаю, как ты скажешь, муж мой! – тихо произнесла Русалочка и нежно провела ладошкой по запёкшимся царапинам. – Я не знаю, о чём будут шептаться за моей спиной на рынке женщины, но верю, что на этот раз мне нечего будет стесняться.
На следующее утро Русалочка надела новое платье и взяв лукошко, гордо проследовала на городской рынок.
– Смотрите! – почтительно шептались за её спиной женщины. – Это идёт жена Отважного Пауля, того самого, кто спас от волка знаменитого Охотника Хайнца, когда у того старое ружьё дало осечку.
Это было самое счастливое утро в жизни Русалочки. Счастливая глупышка даже не догадывалась, какое испытание готовит ей судьба, и что причиной всех дальнейших её злоключений явится то, чем она в это утро безмерно гордилась – отважный поступок её любимого Пауля.
С того памятного дня, когда Пауль по прозвищу Корчага на охоте отважно бросился на волка и воткнул зверю кортик в сердце, отношение в квартале к нему изменилось. Теперь каждый мужчина считал за честь пожать Отважному Паулю руку и выпить с ним кружку пива.
2
Однако вскоре произошло событие, которое перевернуло жизнь обитателей тихого Датского квартала. Как-то ранним утром сержант Кляйне Кай наклеил на всех столбах и даже на дверях похоронной конторы отпечатанное крупным шрифтом объявление, в котором говорилось, что Высший Совет по итогам проведённой в квартале проверки принял решение о проведении в квартале прямых и всенародных выборов мэра. Далее следовало разъяснение, кто такой мэр, его права и обязанности. Жители квартала три дня передавали эту весть из уст в уста и пытались осмыслить предстоящие перемены.
Через три дня хмурым осенним утром сержант Кляйне Кай, вооружившись ведром клейстера и малярной кистью, расклеил другое, не менее важное объявление – «Условия выдвижения кандидата и проведение выборов мэра». Из всего написанного следовало, что свою кандидатуру на пост мэра мог выдвинуть любой житель квартала, встретивший в своей жизни не менее восемнадцати вёсен. Кандидат в мэры должен зарегистрироваться у независимого наблюдателя и иметь свою избирательную программу. Этот пункт вызвал у жителей квартала наиболее ожесточённые споры, так как никто из них не знал кто такой «независимый наблюдатель» и что такое «избирательная программа». Накал страстей дошёл до того, что горожане даже снарядили делегацию наиболее уважаемых и образованных людей города к пастору Квинту за разъяснениями.
– Дети мои! – ответствовал пастор, привычно воздев руки к небу. – Сам Всевышний направил вас в лоно церкви, и церковь не оставит вас в трудный час предвыборной борьбы. Для начала я хотел бы предложить вам приобрести подарочный вариант библии. Недорого, с почти рождественской скидкой! Никто не хочет? Жаль! Тогда перейдём к выборам, – вздохнул пастор и снова воздел руки к небу.
– Дети мои, независимый наблюдатель – это всё равно как третейский судья: за всем наблюдает и ни во что не вмешивается. Я спрашиваю вас: кто может исполнить эти непростые обязательства, на кого можно возложить нелёгкую миссию по соблюдению объективности и непредвзятости? Каждый из вас может избирать и быть избранным, но кто готов пожертвовать своими правами во имя истины? Кто?
После этих слов горожане активно закрутили своими головами в поисках смельчака, но такового среди них не нашлось, и их взоры опять обратились к проповеднику.
– Вы пришли ко мне в поисках ответа, и я отвечаю вам: такой человек есть! Это я! И если вы готовы посвятить следующие четыре года своей жизни заботе о нашем квартале и его людях, то смело приходите ко мне и записывайтесь в кандидаты. Отныне и до окончания выборов я ваш независимый наблюдатель! Так никто не надумал приобрести подарочный вариант библии?
– Да погодите Вы, Ваше святейшество, со своей библией! – не выдержал Мартин Берг. – Вы лучше разъясните нам, что такое предвыборная программа.
– Это то же самое, что и библия, – ответил после небольшого раздумья пастор и почесал под шапочкой свою плешь. – Только в очень усечённом варианте. Судите сами: если в библии говорится о десяти христианских заповедях, то кандидат в мэры в своей программе должен обещать, что в случае его избрания он будет бороться за чистоту морального облика своих избирателей. А если обратиться к той главе, где описано, как Сын Божий исцелял больных и страждущих, то это значит, кандидат в мэры должен поднять вопросы здравоохранения, ну и так далее.
– А что тогда означает описание усечения главы Иоанна-Крестителя? – раздался голос из толпы.
– Это просто! – улыбнулся пастор Квинт. – Усечение главы означает, что всенародно избранный мэр может быть отозван по просьбе избирателей, если он прелюбодействует, ворует, пьянствует и вообще из рук вон плохо исполняет свои обязанности. Понятно, дети мои?
– Ну, это, конечно, понятно, – прогудела толпа уважаемых горожан. – Кто из нас не… понятно, в общем!
После такой проповеди прихожане, успокоенные и просветлённые, спокойно, без ругани и традиционного воскресного мордобоя, разошлись по домам.
В этот вечер в домике Русалочки до поздней ночи горел свет. Отважный Пауль обустроился на кухонном столе, жёг свечи и что-то писал в толстой тетради, купленной им по случаю в лавке у старого Мейхиса.
– Муж мой, почему ты не спишь? – почтительно спросила его Русалочка.
– Я работаю, – коротко ответил Корчагин и задумчиво прикусил кончик карандаша.
– Уж не задумал ли ты отнять хлеб у почтенного Ганса Христиана Андерсена – известного на весь квартал сказочника? – обеспокоилась девушка, глядя на густо исписанные тетрадные страницы.
– Почти, – усмехнулся Павка. – Написать предвыборную программу – это почти то же самое, что сочинить хорошую сказку.
– Неужели ты собрался стать этим… как его…? Всё время забываю это слово! – поморщилась Русалочка.
– Это слово – мэр, – подсказал Павка. – Именно мэром я и собираюсь стать, дорогая! Ты когда-нибудь мечтала быть женой мэра?
– Я мечтала быть женой рыбака, – вздохнула Русалочка.
– Быть женой мэра гораздо лучше, чем быть женой рыбака, – заверил её бывший борец за равноправие. – Поверь мне, я знаю, о чём говорю!
– Это не самое лучшее в твоей жизни решение, – кусая губы, произнесла девушка.
– Почему? – удивился будущий кандидат в мэры.
– Не знаю, – пожала плечами Русалочка, – но мне всегда казалось странным, когда чиновник обещает заботиться о незнакомых ему людях, как о собственных детях. Так не бывает.
– Меня все в квартале знают, и я всех, – возразил ей Павка. – А о людях я собираюсь не просто заботится, я собираюсь бороться за их права.
– Бороться? – удивилась Русалочка. – С кем бороться, Пауль?
– Я буду бороться с самой Системой, дорогая! Система так просто на уступки не пойдёт, надо бороться, и если понадобится, то даже с оружием в руках.
– Я тебя не понимаю, Пауль! – вскрикнула Русалочка. – С кем ты собираешься бороться: со старой Мартой, пекарем Йоханом, или Долговязой Бетти, у которой двое маленьких детей? Неужели ты сможешь поднять руку на Охотника Хайнца, которого ты спас от волка, или на оглохшего от старости китобоя Юргена?
– Ты не понимаешь! – вскочил со своего места Павка и нервно заходил по кухне. – Система – это не один конкретный человек. Когда борешься с Системой, лиц не различаешь, потому что в Системе человек растворяется.
– Человек всегда должен оставаться Человеком, при любой Системе, – с огорчением возразила девушка, понимая, что Пауля ей не переубедить. – Нельзя бороться с Системой, не затронув Человека!
