– Садись, Русалочка, подвезу! – весело прокричал Нильс и, натянув вожжи, остановил каурую лошадку. – Нам с тобой сегодня по пути!
– Возможно, – сквозь зубы произнесла девушка и с трудом уселась на край телеги. Нильс регулярно возил в Верхний город гусей на продажу, и об этом знали все горожане. Вот и в это воскресенье его телега была загружена плетёнными из ивняка клетками, откуда доносился беспокойный гусиный гогот. Какое-то время они ехали молча, потом Русалочка неожиданно спросила возницу:
– Ты разбираешься, о чем они гогочут?
– Да тут и разбираться нечего! – нехотя ответил Нильс. – Каждый раз одно и то же: просят, чтобы я их выпустил на волю.
– Хотят улететь на север, в Лапландию? – догадалась девушка.
– Всё это не стоящая выеденного яйца пернатая блажь! – скривился Нильс. – Это домашние гуси, и никуда они улететь не могут.
– Тебе их не жалко?
– При чём здесь жалость? Кто-то печёт хлеб, кто-то ловит рыбу, лично я развожу гусей и не вижу в этом ничего плохого. Рыбак же не сострадает выловленной им селёдке, а везёт её на рыбный базар. Я тоже вожу гусей на базар. Я птичник.
– Да, но рыбак не плавал несколько месяцев вместе с селёдкой в море в одном косяке!
– Ты имеешь в виду моё путешествие с дикими гусями? Мало ли что со мной по малолетке было! Теперь это путешествие уже ничего не значит.
– Почему?
– Видишь мою каурую лошадку? – вместо ответа спросил Нильс. – Я с ней в дороге провёл гораздо больше времени, чем с дикими гусями, но это не значит, что я не могу поторопить её кнутом.
– Неужели ты всё забыл – и добряка Мартина, и гусыню Акку Кебнекайсе?
– Нет, я всё хорошо помню, – холодно произнёс Нильс и взмахнул кнутом.
– Шевелись, волчья сыть! – прикрикнул он на лошадь. – Я ничего не забыл, но я птичник! Я развожу гусей! Мои родители разводили гусей, и я не вижу ничего дурного, если и мои будущие дети тоже станут разводить пернатых.
Они опять надолго замолчали: Нильс время от времени покрикивал на лошадь, а Русалочка прислушивалась к своим ощущениям. С каждой минутой боль становилась всё нестерпимей. Теперь ей казалось, что она стоит на раскалённых углях.
– Может, это слабое оправдание, – неожиданно снова заговорил Нильс, – но на моих руках нет крови. Я не убиваю гусей, я их только продаю.
– А убивают их уже другие, – закончила Русалочка. – Ты это хотел сказать?
– Совесть моя чиста! – напыщенно произнёс Нильс.
– Разве? – усомнилась Русалочка и скривилась от боли – ноги болели всё сильней и сильней.
Они опять замолчали, и это неловкое молчание длилось, пока они не въехали на мощённую булыжником площадь Верхнего города.
– Спасибо, что подвёз, – поблагодарила Русалочка и спрыгнула с телеги. В этот миг её ступни пронзила острая боль, но она сжала зубы и постаралась не показывать Нильсу, как ей больно. – «Пожалуй, я без посторонней помощи не обойдусь», – подумала девушка, но всё же сделала первый шаг.
– Я продам гусей и вечером поеду обратно! – крикнул ей в спину Нильс. – Может, тебя захватить, ведь нам всё равно по дороге?
– Ошибаешься, – бросила через плечо Русалочка. – Здесь наши дороги с тобой расходятся.
– Подожди! – окликнул её птичник и спрыгнул с телеги. – Ты спрашивала про совесть. Так вот, она… она у меня болит, словно поломанное ребро. Порой сделаешь вид, что ничего не было, что всё нормально, а она тут же напомнит о себе. Мне больно, Русалочка!
– Скажи об этом своим гусям, – посоветовала ему девушка и, неуклюже переваливаясь, пошла в сторону похожего на перевёрнутое блюдце здания.
Над зданием голубым неоновым огнём полыхала надпись «Дельфинарий». Русалочка беспрепятственно прошла вовнутрь и оказалась возле круглого бассейна, в котором весело плескались два дельфина. Кривясь и стоная от боли, она скинула одежду и нагая упала в воду. Боль отступила, и пришло чувство безразличия. Так всегда бывает, когда больше не за кого болеть.
Через минуту Русалочка вынырнула из пахнущей морскими водорослями воды и ударила по водяной глади серебристым рыбным хвостом. Дельфины одобрительно свистнули и закружились вокруг неё в весёлом танце.
На ужин была свежая рыба, а потом вечернее представление. Прыгать через обруч оказалось не так уж сложно, даже увлекательно, только что-то болело в груди – там, где раньше было сердце. Русалочка скоро поняла, что в новой жизни можно жить без сомнений и без печали и ни о чём не думать, а просто выполнять команды дрессировщика. Она выполняла, но только в груди всё равно что-то продолжало болеть.
Видимо сердце ещё долго помнит тех, кого мы так старательно пытаемся забыть!
Глава 8
Ничего личного – просто бизнес!
1
Отдавая дань недавнему социалистическому прошлому, четверг на строительстве «объекта» был «рыбным» днём. Заметную роль в возрождении этой полузабытой традиции сыграла Татьяна Власенкова – главный санитарный врач «объекта», которая на практике не ограничивалась узким кругом своих обязанностей, а если позволяло время, то вникала как в крупные производственные проблемы, так и в незначительные.
– Рыба – это прежде всего фосфор! – сказала она как-то на диспетчерском совещании руководителей подразделений «объекта». – Фосфор питает мозг, поэтому я настаиваю на введении в рабочей столовой «рыбного» дня, и лучше, если этот день будет в середине недели.
Так как среди участников совещания не все были приверженцами рыбного меню, то в зале поднялся шум.
– А если кто-то будет против моего предложения, – повысила голос Власенкова, – это будет означать, что его мозг недополучает фосфора!
Предложение было принято единогласно, так как признавать себя скудоумным по причине нехватки фосфора никто не хотел. Романов в очередной раз подивился способности этой женщины подчинять себе людей.
– Согласен! – поддержал он доктора Власенкову. – Пусть этим днём будет четверг – отныне и до окончания сдачи «объекта» заказчику.
После диспетчерского совещания на короткую аудиенцию напросился Гуров – начальник СБ «Хоум-Кудесник– Банка».
– Пётр Алексеевич, я хотел бы быть в курсе всех заявок по персоналу банка, которые Вы направляете в Высший Совет.
– В чём проблема, полковник? Говори сразу, не тяни кота за… причинное место!
– Дело в том, что вчера на «объект» прибыли два будущих сотрудника банка, кандидатуры которых ни со мной, ни с директором банка согласованы не были.
– Кто именно?
– Томато Барзини и его племянник Пупо Цуккини.
– Хм, я на этих лиц заявку тоже не подписывал. Возможно, так решили в Высшем Совете, а тебя что напрягает?
– Эти люди не могут работать в банке! Цуккини окончил начальную школу при монастыре Святого Бенедикта на Сицилии, а Барзини вообще безграмотный крестьянин, который только и умеет, что ставить свою роспись и считать деньги. Согласитесь, этого недостаточно, чтобы работать в банковской системе.
– Знамо дело, что недостаточно! – промолвил Романов и задумался. Начальник строительства, когда волновался, незаметно для себя начинал переходить на старославянский. – Ты сам-то, полковник, что по этому делу кумекаешь?
– Я проверил обоих, и выяснил, что Томато и Пупо приходятся родственниками директору банка, правда, очень дальними. Однако директор Помидоро клянётся всеми богами, что он не собирался никого устраивать в банк по знакомству, а о существовании этих родственников до вчерашнего дня вообще не знал.
– Не врёт?
– Думаю, что нет. Будучи директором, он заинтересован в том, чтобы персонал его банка был высокообразованным и желательно с опытом работы. Он сейчас сам голову ломает, куда новоприбывших пристроить!
В это время по прямому телефону позвонил Али-Баба – заместитель директора банка.
– Здравствуй, Алексей Борисович! – на русский лад поздоровался с ним Романов. – Мы здесь с Гуровым как раз твою проблему решаем. Что говоришь?…Ты не давал заявку на этих сотрудников? Это я уже понял, я тоже не заявлял. Мне такие «специалисты» с церковно-приходским образованием не нужны. Да я понимаю, что обратно их сейчас не отправишь – нужны доказательства их профессиональной непригодности или какой-либо другой весомый довод. …Хорошо! Я согласен, меняй штатное расписание, – закончил Романов и положил трубку.
– Заместитель предлагает за счёт ставки одного кассира содержать двух садовников, – обратился он к начальнику СБ. – Думаю, что это выход – временный, но выход!
– Садовники будут иметь допуск в здание банка? – уточнил Гуров, при этом продолжая в уме решать какую-то задачу.
– Ты начальник службы безопасности, тебе и карты в руки! – недовольно ответил Романов. – И вот ещё что, полковник, в будущем постарайся такие мелочи решать без моего участия!
Лев Иванович ничего не ответил, только кивнул головой и молча покинул начальственный кабинет.
