— Да, да, — она закивала и опустила взгляд. — Прости, я просто… задумалась.
Хмыкнув, Такеши не спросил, о чем, и она была ему за это очень благодарна. Пожалуй, она все равно не смогла бы придумать сейчас достойную ложь.
*****
В следующие дни у Наоми не было на слезы ни времени, ни сил — слишком многое требовало ее внимания. В редкие свободные минуты, чаще всего перед сном, она вспоминала, была ли Хеби когда-нибудь так сильно занята управлением поместья?
Этого Наоми не знала. Ни отец, ни мачеха не снисходили до объяснений и разговоров, и потому сейчас ей приходилось все постигать самой. Она была поражена количеством разнообразных вопросов, которые невозможно было решить, не обсудив предварительно с ней. Начиная от сорта риса для ужина и заканчивая крылом дома, где следует подготовить комнаты к приезду Фухито Фудзивара и Нарамаро Татибана.
Ответов на них у Наоми не было. До момента, пока служанка не спросила, она даже не знала, что между сортами риса существуют серьезные различия, и сделать правильный выбор действительно важно.
У нее голова шла кругом, и руки опускались, стоило лишь подумать о новом дне и новых трудностях. Ей бы посоветоваться с кем-нибудь, но Наоми зареклась обращаться к Масахиро. Он был неприятнейшим мужчиной, и она до сих пор чувствовала горечь от унижения тем утром. Он издевался над ней почти открыто, не утруждая себя соблюдением хотя бы видимых приличий. Был уверен, что она не станет жаловаться.
И Наоми не стала, хотя подобные мысли ее посещали. Но тотчас исчезали, стоило представить лицо Минамото, эту неповторимую смесь презрения, недоумения, недовольства и разочарования.
Она не просила помощи, словно желала что-то доказать, но смутно представляла, кому и что именно. И теперь каждое утро отвечала на вопросы о количестве циновок в дома солдат, о благовониях в молитвенный домик, о новых кимоно для слуг, о блюдах для праздничной трапезы…
Больше всего Наоми боялась ошибиться. Она не знала, как будет правильно, и сильно ли важно, чтобы комнаты гостей выходили окнами на восток? И не нанесет ли им оскорбления западное крыло главного дома?
У нее не было правильных ответов, и потому ей приходилось искать их в хрониках и книгах и очень часто не находить.
— Мне нужна Мисаки. Где она? — Наоми заглянула на кухню, потеряв свою главную помощницу.
Ответом ей послужила тишина. Она сталкивалась с этим не в первый раз: слуги часто игнорировали ее приказания, предпочитая притворяться глухими.
— Я спросила, где Мисаки? — глубоко вздохнув, повторила Наоми уже громче.
— Ее никто не видел, госпожа, — произнесла помощница повара, не утрудив себя повернуться и продолжив стоять к ней спиной.
— Передайте ей, что я ее искала, — велела Наоми, не питая особой надежды, что ее просьба — не приказ даже! — будет исполнена.
Она направилась вглубь коридора, пальцами массируя виски. В поместье Токугава слуги хотя бы ее уважали и, как могли, стремились помочь, видя несправедливое обращение отца и мачехи. Здесь же они не считали нужным смотреть на нее, отвечая на вопросы. И сколько пренебрежения вкладывали в одно лишь слово «госпожа»!
Войдя в спальню, она замерла в дверях, разглядывая развешенные на специальных подставках кимоно.
Свадебная церемония должна состояться через несколько дней, и Наоми сегодня впервые увидела свои праздничные одежды. Она знала, что мастерицы последнюю неделю трудились днем и ночью, чтобы успеть к назначенному времени. И их творения вышли истинно прекрасными.
Два кимоно из тончайшего шелка — белое для самой церемонии и черное для праздничной трапезы, сотканные и расписанные вручную, с узорами золотой и серебряной нитью и вышитыми веерами Минамото.
Наоми улыбнулась, проведя ладошкой по гладкой ткани. Черная краска была невероятно дорогой и редкой, и кимоно, которое ей предстоит надеть лишь раз и которое увидят ничтожно мало людей, по своей стоимости могло быть сравнимо со стоимостью небольшого поместья. Но Минамото на него не поскупился.
Белое кимоно надевали на свадьбу девушки из самурайских семей, и оно должно символизировать их чистоту и невинность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кимоно же красного цвета, которого Наоми в спальне не увидела, полагалась для дочерей богатых, зажиточных купцов. Такое ей подходило больше, ведь ее отец не был самураем, а она сама не была больше невинной.
Минамото решил иначе.
На обоих кимоно были вышиты журавли и цветки сливы, как символы долголетия, стойкости и счастья в браке. Последнее заставило Наоми улыбнуться.
Она взглянула еще на мару-оби — жесткий, парчовый пояс для особо торжественных случаев. Она никогда не видела его прежде: в клане Токугава таких оби не было, как не было и средств на их покупку.
Наоми освежила лицо прохладной водой из кувшина и опустилась за низкий столик, приготовив кисти и пудру. Водя кисточкой по лицу, Наоми скользила взглядом по комнате, что приобрела гораздо более жилой вид со дня ее появления в поместье. Возле футона лежало несколько трактатов, которые она пыталась читать, и клочки бумаги, на которых она делала пометки; из встроенного в стену шкафа с одеждой выглядывала лента простенького пояса, а у окна появился второй столик с ее пудрой и набором для каллиграфии.
И с каждым днем женских вещей в спальне становилось все больше: то забытая расческа, то нитка бусинок, то гребень для прически.
«Интересно, доволен ли Минамото подобным соседством?»
Наоми отложила в сторону кисть и вышла в коридор, направляясь к крыльцу. Во дворе в очередной раз подметали дорожки слуги, и поблизости стояли два незнакомых ей солдата, шепчась о чем-то со служанкой.
— Есть ли новости, к какому часу прибудут гости из Эдо?
Мужчины и девушка повернулись к ней, мазнув равнодушными взглядами, и промолчали. А через секунду раздался их негромкий смех, заставивший Наоми вздрогнуть.
— Я спросила, к какому часу ожидают гостей? — как же часто ей приходилось повторять здесь свои вопросы!
— Отчего вы не отвечаете Наоми-сан? — вышедший из-за угла Кацуо требовательно и недовольно взглянул на солдат. — Мичи? Хиро? Я задал вопрос.
— Мы просто не слышали, Кацуо-сан, — поспешно произнес один из них. — Простите нас.
— Не слышали? Тогда отчего услышал я? И оба вопроса госпожи, и ваш смех?
— Что здесь происходит? — Минамото медленно спускался к ним по ступеням невысокого крыльца.
Наоми почувствовала исходящий от него холод и сглотнула, а все остальные одновременно застыли в низких поклонах. Минамото остановился рядом с ней и скрестил руки на груди, одарив каждого пристальным взглядом.
— Кацуо?
— Мичи, Хиро и служанка не отвечали на вопросы Наоми-сан. И они смеялись, Такеши-сама.
Минамото резко втянул воздух — так, что затрепетали крылья носа — и спокойно, очень спокойно произнес:
— Вот как?
Наоми поежилась. Ни за что не хотела бы она сейчас оказаться на месте провинившихся солдат.
— Такеши-сама, подобное больше не повторится! Мы слишком увлеклись разговором…
— Значит, теперь разговор со служанкой является достаточным основанием для выказывания пренебрежения к своей госпоже? — шелковым голосом уточнил Такеши. — Наоми-сан станет моей женой. Оскорбив ее, вы оскорбили меня.
Кровь разом отлила от лица всех троих. Кажется, под таким углом они сложившуюся ситуацию не рассматривали.
— Кацуо, проследи, чтобы они получили достаточно палок. И прямо сейчас.
— Да, господин.
— Такеши-сама, пожалуйста!..
— Мин… Такеши-сан! — Наоми вовремя сумела исправиться, обратившись к нему, как следовало. Она поднялась за ним на пару ступеней и хотела придержать за рукав кимоно, когда Минамото опалил ее злым взглядом.
— Не смей спорить со мной, — выплюнул он и скрылся в доме.
Наоми отпрянула, словно от удара. Позади нее заплакала служанка, а солдаты взволнованно объясняли что-то Кацуо.
Тряхнув головой, она поспешила вслед за Минамото, догнав его у комнаты, где он работал с документами и картами.
