литров?” Говорит муж: “Столько-то литров”. И, взвесив, увидели, что так оно и есть, как он сказал. И изумленный шах повелел изгнать его из страны, говоря: “У него злой глаз, расщепит камни, заставит иссякнуть родники, иссушит растения”. Вывели его со всеми домашними и со всем имуществом и изгнали. Добрался он до Еревана и явился к Амиргуна-хану, ибо издавна знали они друг друга. И назначил его хан главным над нивами, чтобы определял он количество пятин. Эту должность они называют хазырчи. А он отправился по стране на осмотр; приходил ли в поле, говорил: “Здесь столько-то пшеницы”, [видел ли] стог, /
88б/ говорил: “Здесь столько-то снопов”, подходил ли к куче [обмолоченного] зерна, говорил: “Столько-то литров”, если же подходил к отаре овец или стаду коров, говорил: “Здесь столько-то [голов] рогатого скота” или “столько-то овец”. И было так, [как он говорил], и никогда он не ошибался. И назвали его
амалдар Шах Кули-бек. Так оставался он [главным] над нивами и в исчислении [голов] скота. При жизни Амиргуна-хана он был надзирателем и учетчиком.
После Амиргуна-хана стал ханом Тахмасп-Кули. Сговорились тогда три мусульманина и втайне от людей убили Шах Кули-бека, и никто не узнал о смерти его, так как нашли голый труп его брошенным [где-то] в поле. /89а/ Так сгинуло зло с лица земли нашей.
Глава XL
О ТОМ, КАКИМ БЫЛ ТАХМАСП-КУЛИ-ХАН
Все, что написали мы с начала нашего повествования и до сих пор, все это [заимствовано] от молвы и слухов, из писаных историй и памятных записей. Отныне, будучи очевидцем ближайших событий и слыша все сам, опишу все это безошибочно.
Сперва о том, каким был человеком Тахмасп-хан. Имел он красивую внешность, большие глаза, тонкие брови, широкий лоб, широкие плечи, маленький рот и мелкие зубы, был приятен в беседе и сладкоречив, справедлив и правосуден, правдолюбив и беспристрастен. Любил он христиан, поэтому всегда ходил к ним в дома, ел и пил и не гнушался мяса [животных, зарезанных] христианами, и кушаний, /89б/ приготовленных ими. И говорил, что некоторые мусульмане едят мясо и пьют кровь христиан, а сами говорят — не ешьте мяса [животных, зарезанных] христианами, ибо грех это.
Как-то отправился он на свадьбу Григора, сына мелика Давуда, но не взял с собой много мусульман, чтобы не было больших расходов дому мелика. Взял он с собой только Мурад-бека, и Аслан-агу, и калантара Масума, и несколько слуг. И когда он сел за ужин, посадил справа и слева от себя мелика Давуда и Гозал-бека из Карби. И когда вставал он, поднимались и они, когда засыпал, приказывал, чтобы заснули все и никто не оставался бодрствовать. Такова была /90а/ его привычка.
Случилось, что просидел он на этой свадьбе в доме мелика с вечера до полуночи, ел и пил под песни и игру гусанов, в плясках и большом веселии. И когда опьянел, встал, чтобы идти спать, и сказал всем: “Идите все спать, и чтобы никто не оставался бодрствовать”. Пошел и заснул; когда выспался, встал и зажег фонарь, передал его в руки дочери мелика, которую звали Варда-хатун, и обошел весь дом, чтобы убедиться, что из мусульман никто не бодрствует. Вошел он в нижний погреб и увидел, что над тониром поставлен был курси, курси был накрыт, на нем [разложили] хлеб и кушанья, кувшин с вином и со стаканом, а Аслан-ага, /90б/ вытянув ноги под курси, положив одну руку на другую, а на руки склонив голову, спит на курси. Увидев это, хан вернулся и сказал девочке: “Ничего никому не говори”, улегся на постель и снова уснул. Но были там два мужа, прислуживавшие на свадьбе; имя одного — Сахрат, а другого — Тархан. Они не спали, увидели это и, разбудив Аслан-агу, рассказали ему об этом. И когда он услышал это, дрожь и ужас охватили его, и сказал он: “Знаю, убьет меня. Но если спросит он, я скажу правду”. И, встав, /91а/ пошел на свое место.
Утром призвал хан всех мусульман вместе и говорит им: “После моего ухода отсюда кто остался бодрствовать?” Говорит Аслан-ага: “Пошел я в нижний погреб и увидел, что слуги веселились в честь твоего высочества, и я тоже сел за курси и долго веселился. И охватил меня сон, и не мог я встать, но уснул за столом”. Сказал хан: “Если бы ты неправду сказал, лишился бы ты головы”. Так в страхе держал он мусульман и любил христиан.
Глава XLI
О ПОХОДЕ ХАНА В СТРАНУ ОСМАНОВ
Он увидел, что у османов, бывших в городе Карсе, начались междоусобия, /91б/ ибо два знатных парона, которых звали саг-агаси и сол-агаси, что значит правый парон и левый парон, из-за власти стали враждовать друг с другом. И отправились они в Арзрум, к старшему правителю, то есть к великому паше, чтобы он рассудил их, а Карс остался без надзирателя. Услышав об этом, хан собрал войско, вручил его калантару Масуму и отправил в область Карса, и наказал ему, если он полонит христиан, с миром привести их к нему, а если турок, — мужчин убивать, а женщин брать в плен, заселенные места сжигать и разрушать.
Дал он ему такой наказ, а сам, взяв остальное /92а/ войско, отправился в сторону Кагзувана, захватил и разрушил всю эту местность. И достиг он древнего города Багреванда, который ныне зовут Зарафхана, на реке Ерасх[117]. Полонил он жителей его, разрушил жилища, и остается [город] в развалинах по сей день; пленных же [хан] отправил в Вагаршапат. И [так] продвигаясь, достиг он области Карина и захватил все, что нашел. Возвращаясь через Басен и Партизадзор, прибыл хан к воротам Карса и всех оставшихся здесь из плененных Масумом погнал в плен. И не смогли противостоять ему османы, ибо в малой Колонии армянской, то есть в Шапгарасаре, увеличились в числе разбойники, то есть джалалии; /92б/ по повелению царя османов Мурада пошел на них паша Карина, и осталась страна без правителя. Вследствие этого усилились персы и совершили все это.
Глава XLII
О НАКАЗАНИИ ШАЙХ-ИСЛАМА МАХМЕТА
Был епископ по имени Микаел из Канакера. Это тот инок Микаел, о котором я упомянул в повествовании о Мехлу. Был он мужем высокого роста, недалекого ума, несведущ в писании, но искушен в мирских речах. Был у него один враг — перс, который говорил: “Я твой родственник, и все, что имеешь
