Хоакин еще немного поболтал и стал потихоньку пятиться к двери, но Пилар говорила словно заведенный автомат, который, раз начал работать, невозможно выключить.
– Вы слышали, ее уволили? Бедняга! Вышвырнули из отеля, и все дела. Никакого уважения! Обращаются с человеком как с собакой, хотя она вкалывала на них, только что руки до костей не стерла! Я-то уж знаю. А теперь устроилась официанткой в Силвер-Крике в пяти милях отсюда. Живет в развалюхе через квартал отсюда. Давно надо было ее навестить.
Хоакин понятия не имел, собирается ли его собеседница хотя бы перевести дыхание. Он терпеливо стоял, отставив левую ногу, готовый дать деру, как только появится возможность.
– Вопиющее безобразие то, что с ней сделали! – заключила Пилар и вдруг, словно по команде, зарыдала.
Хоакину стало неудобно, но он решил, что это шанс. Похлопал женщину по плечу и рванул к машине.
– Извините за беспокойство! – бросил он через плечо, торопясь к концу подъездной аллеи.
В пятницу рано утром старый детектив погрузил лодку на прицеп и прямиком направился в Веро. Дик Рейдек уже ждал его.
– Как улов? – спросил он.
– Богатый. Но все не то, чего ты хотел. – Хоакин рассказал ему о Пабло, Рее Кастро, Хосе Герреро и Джеронимо. – Убийство совершил этот Джеронимо, но свидетелей нет. Весь последний день я опрашивал каждого, кто пожелал со мной говорить. Никто не знает его фамилии, и никто не видел его с Люси. По крайней мере, так они заявили.
– Таким образом, мы никак не можем связать его с убитой?
– Никак. Гулять они вместе не ходили. Он просто являлся к ней в дом.
Дик раздраженно хлопнул ладонью по столу:
– Невезуха. Знаем, кто убийца, но нет улик. Есть какие-нибудь соображения, как найти этого Джеронимо?
– Нет, ведь мы не знаем фамилии. Можно проверить ведомости по зарплате сборщиков урожая. Может быть, удастся выяснить, где он останавливался, и там взглянуть на его счета за жилье. Но все эти ребята – нелегалы. Я почти уверен, что мы не найдем ничего, что было бы написано на бумаге. Там все шито-крыто.
– Да, но попробовать не помешает. Есть что-нибудь еще?
Хоакин рассказал ему о разговоре с Пилар и о мучениях, когда пытался сбежать из ее дома.
– Хорошая работа, Хоакин, – похвалил его Дик. – Ты перевернул те единственные камни, которые можно было отыскать.
– Направлю тебе письменный отчет, – отозвался напарник, делая шаг к двери. – Держи меня в курсе дел.
– Непременно, – отозвался Дик. – Позвоню на следующей неделе.
Как только Хоакин ушел, он спустился на первый этаж переговорить с боссом. Дик ожидал, что Трейси расстроится, однако этого не случилось.
– Нет худа без добра, даже и в этом случае.
– Как так?
– Что ж, убийцу мы не нашли и, вероятно, не сумеем обнаружить тех двух парней, которые могли бы на него указать. – Дик кивнул. Пока он следил за ее мыслью. – Но и у Клея Эванса не осталось свидетелей, чтобы притянуть Руди. Двое испарились, а третий – если Пилар сдержит слово, а я считаю, что она его сдержит, – не опознает подозреваемого. В таком случае, если нам удастся обжаловать признание Руди, он выйдет на свободу.
– А как быть с кровью? – Дик, если бы немного подумал, мог бы сам ответить на этот вопрос, но Трейси соображала быстрее.
– Ну да, кровь, – хмыкнула она. – Только от нее не много проку. У Руди самая распространенная в мире группа. Кровь ничего не значит. Все дело в его признании.
Но Трейси не стала говорить Дику, что еще ее насторожило в представленном докладе: если, как показала Пилар, Элену прогнали с работы и она вынуждена поселиться в развалюхе в латиноамериканском квартале, следовательно, клиентка банкрот и ей больше неоткуда взять деньги. А сумма предварительного гонорара была почти исчерпана. «Что ж, – сказала себе Трейси, – в прошлый раз она сумела добыть деньги. Может быть, сумеет снова».
Глава 16
Когда Четвертый узнал, что Трейси Джеймс собирается представлять Руди, он, мягко говоря, встревожился, но по мере того, как дело продвигалось вперед, все больше успокаивался. Предстояло еще убедить Гарри Татхилла оставаться с ним до конца, но он не сомневался, что ему удастся это сделать. Ведь дошел же Гарри вместе с ним до этой точки.
Трейси подала прошение об освобождении Руди под залог. Но ее ход можно было принять за шутку: залог назначили в сто пятьдесят тысяч долларов, и подозреваемый остался в тюрьме. Затем она позвонила Клею и сообщила, что ее эксперт-психиатр намерен навестить Руди.
– Я могу подать ходатайство, но надеюсь, обойдется без этого, – заявила она ему.
– Какие у вас основания для назначения психиатрической экспертизы? – спросил ее Клей, понимая, что у него нет причин отказать. Трейси собиралась построить защиту либо на том, что ее клиент умственно неполноценный, либо вообще подвергнуть сомнению его способность предстать перед судом.
– Хочу попытаться доказать, что Руди был не в состоянии отказаться отвечать на вопросы детектива Брюма.
Клей чуть не рассмеялся в телефонную трубку.
– Не уверен, что знаком с такого рода аргументами.
– Не думаю, что они вообще когда-либо приводились.
– Разумеется, у вас есть право приводить свои доводы. Пришлите мне поручительство за явку ответчика в суд, и я переправлю его судье.
– Отлично.
В округе Кобб был всего один окружной судья – Габриэль Уэнтвелл. Клей достаточно знал этого человека, чтобы не сомневаться – прошение Трейси, оказавшись у него, отправится не куда-нибудь, а прямиком в мусорную корзину. Судья Уэнтвелл был замечательным персонажем во многих отношениях: сделал превосходную военную карьеру, служил церковным дьяконом, имел хорошую семью, был знающим юристом. Его служение на поприще закона было таким же бесцветным, как вся остальная жизнь. Никаких сюрпризов – ни политики, ни фаворитизма. Он был не из тех, кто готов рисковать ради какой-то новой юридической теории. Внимательно выслушает, не спеша все обдумает, но в конце концов остановится на том, что традиционно диктует закон.
Клей не знал – и знать не хотел, – какими аргументами обладает его оппонент, чтобы доказать свою точку зрения. К прокурору вернулась уверенность, и он решил, что дело на поверку оказалось проще простого. Но он не знал других фактов, а они могли бы заставить его задуматься. Не знал, что Рея Кастро и Хосе Герреро в городе нет, – Уэс ему об этом не сообщил. Не знал, что вызванная в полицию Пилар Родригес не опознала Руди. И продолжал считать, будто у него в кармане три надежных свидетеля.
Элена не сказала сыну, что потеряла работу и была вынуждена съехать из отеля. Решила, что это его слишком расстроит, но она недооценила сына. Руди держался в заключении молодцом – завел приятелей из охранников и других заключенных, один из которых, Хуан Моралес, считался в этих стенах ветераном. Хуан, как и Руди, был пуэрториканцем. Худой, прикуривающий одну сигарету от другой, любитель приврать, этот мошенник имел ответы на все вопросы. Он взял Руди под крыло и давал советы, как себя вести, если тот окажется в общей тюрьме.
– Для начала прикинься чудиком. Там опасаются тех, у кого крыша съехала. Не хотел тебе говорить, но ты молод и привлекателен – к тебе будут липнуть, как дерьмо к ловушке для мух. – Руди попытался представить дерьмо на липучке, но у него ничего не вышло. Он понятия не имел, что хотел сказать Хуан, а того тем временем несло. – Пристанут, и очень скоро. Ты можешь дожидаться или сделать ход первым.
– Сделать ход первым?
– Ну да, надери кому-нибудь задницу. Выбери белого парня – черным и латиносам это понравится. Вздуй как следует, только не калечь. Тебе же не надо, чтобы началась вендетта.
– Как я могу затеять драку с человеком, которого абсолютно не знаю?
– Перехвати его взгляд и спроси: «Ты чего на меня пялишься?» Повтори то же самое во второй раз, только громче, чтобы все слышали. Идеальное место – душ, где все поймут, что к чему. Затем бей и не останавливайся, пока гад не упадет. Пусть это будет белый из самых здоровенных и крутых.
Руди ценил, что Хуан тратил время и учил его науке тюремной жизни. Одно его озадачивало: сам Хуан был ростом пять футов и два дюйма, при этом явным хиляком и никогда не занимался карате. Как же он управлялся с другими? Но что-то подсказывало Руди – не надо задавать подобного вопроса.
Таким образом, сам Руди был в порядке, но по лицу Элены во время последних визитов понял, что у матери не все ладно и это не связано с ним. Поначалу она восприняла ситуацию по-бойцовски и приободрилась, когда за дело взялась Трейси. Но теперь постоянно казалась грустной, сидела ссутулившись. Когда он спрашивал ее об отеле и о постояльцах, отвечала односложно. Хотя обычно любила поговорить о людях, вкушающих радости жизни под старинными гостиничными сводами. Сперва Руди хотел задать матери вопрос напрямую, но и на этот раз его что-то остановило.
