Племянника не оказалось дома. Тетушка Селимназ встретила деверя очень холодно. Она только ответила:
- Мешади ушел еще засветло. Заходил твой Рашид, и они пошли куда-то в гости...
В этот самый момент Рашид сидел в своей комнате и охранял друзей Мешадибека, собравшихся в гостиной.
В последнее время сын Рахимбека, чтобы не встречаться с отцом, входил к себе не через парадное крыльцо, а со двора, и ключ от черного хода хранил в кармане. Дверь, которая вела на отцовскую половину, была наглухо заколочена гвоздями.
- Если он хоть ступит сюда ногой, - сказал Рашид матери, - я надену шапку, выйду из дому, и тогда... пусть ищет ветра в поле!
Слова Рашида были тут же переданы Рахимбеку, и он не решался заходить к сыну. Зная, что упрямый Рашид может осуществить угрозу, Рахимбек готов был на все. Пожалуй, Рашид мог бы теперь добиться даже согласия на брак с Сусанной. Вероятнее всего, старик сдался бы и сказал: "Ладно, ладно, будь по-твоему. Женись, если тебе так нравится. Но ссору надо все-таки кончить!"
Однако Рашид и не собирался добиваться согласия отца на брак. Ему казалось, что этот вопрос и так был решен. Но с Сусанной ему удавалось видеться все реже и реже. На этом настаивала она сама.
- Мне жаль своего отца, Рашид, - говорила она. - Больно смотреть, как он страдает. Стоит мне задержаться в церкви несколько лишних минут, бедняга ни жив ни мертв.
- Но наше решение остается прежним?
- Конечно, Рашид.
- В таком случае скажи дядюшке Айказу, пусть не боится угроз отца. Мой отец нам ничего не сделает. Не сможет сделать. Будь спокойна.
Но старик Айказ все-таки боялся. Руки его были, как всегда, заняты привычной работой, а мысль о мстительном Рахимбеке ни на минуту не выходила у него из головы. Когда кто-нибудь появлялся у входа в мастерскую л тень от человеческой фигуры ложилась на пол, сердце у сапожника замирало от страха: не Рахимбек ли это? И все же Айказ предоставил дочери полную свободу.
- Делай, как хочешь, - сказал он Сусанне. - Мы, бедные труженики армяне, вовсе не враги азербайджанцев. Но не все так думают. Богатая семья не ровня нам. Но лишь бы ты была счастлива, а мы с матерью подчинимся своей судьбе...
Сусанна молча слушала отца.
- Поступай, как хочешь, - повторил отец, - но так, чтобы обошлось без пролития крови между нашими армянами и азербайджанцами. Хорошо, если убьют только меня. Я безропотно приму смерть. Но могут погибнуть другие...
Во время последнего свидания Сусанна передала Рашиду свой разговор с отцом.
- Вот сейчас мы видим, что бедность не помеха возвышенным человеческим чувствам и побуждениям, - задумчиво произнес Рашид. - Твой отец благородный человек...
Грустно склонив голову и бессильно опустив руки, Сусанна слушала его, прислонившись к глухой глиняной стене. На безлюдной улице было тихо. Молочно-белый свет луны пробивался сквозь ароматную листву фисташкового дерева и покрыл мелкими бликами платье Сусанны. Рашид стоял так близко, что чувствовал дыхание девушки и ощущал теплоту ее тела. Сусанна торопилась домой, но боялась обидеть своей поспешностью Рашида. Все равно: будь, что будет!
Сусанна тихо сказала:
- Откажись от меня, Рашид, позабудь меня. Лучше мне навсегда остаться в родительском доме, чем допустить, чтобы из-за нас пролилась кровь.
- Убьют только меня, - проговорил Рашид. - Виноват во всем один я. Это я нанес оскорбление родным невесты...
Сусанна не в силах была выговорить ни слова.
- Дорогая, не бойся! - горячо и порывисто схватил ее за руки Рашид. Не бойся за меня!
Но эти слова не утешили Сусанну. Она глубже Рашида чувствовала и яснее представляла себе, к чему может привести эта любовь.
Об этой печальной встрече Рашид рассказал двоюродному брату.
Мешади задумчиво покачал головой.
- Напрасно дядя пытается разлучить вас. В народе говорят: "Что полюбилось сердцу, то и красиво". Армянка, ли она, или мусульманка - какая разница? Пожалуй, я поговорил бы с твоими родителями, постарался бы растолковать им... Но дело не только в них. Братья твоей невесты - очень опасные люди, ярые националисты, фанатики. Они могут убить и тебя и Сусанну. И кто знает, может быть, это повлечет за собой новую армяно-мусульманскую резню! Любой наш промах на руку врагам.
Рашид долго думал над этими словами двоюродного брата.
- Ты прав, - наконец сказал он. - Я никогда не пойду на то, чтобы из-за меня невинная кровь снова, обагрила улицы Баку.
- Наберись терпения...
Рашид терпеливо ждал. Через мать он передал отцу:
- Я могу помириться с ним только на таких условиях: пусть попросит прощения у Мешади и оставит в покое еемью Айказа.
- А твоя невеста? - спросила заплаканная мать.
- До нее мне дела нет. Пусть выходит замуж за кого ей угодно.
Вот почему Рахимбек, испуганный упорством сына, пошел скрепя сердце к племяннику и, не застав его дома, отправился прямо к Рашиду.
Рашид сидел в спальне у окна и следил за улицей. Собравшиеся еще с вечерними сумерками Мешадибек и его друзья горячо спорили в гостиной. Рашид не знал, о чем они там толкуют, и даже не прислушивался к обрывкам фраз, долетавших до его слуха.
Неожиданно со стуком открылась дверь.
Вздрогнув, Рашид поднял голову и, увидев на пороге отца, мигом вскочил с места. В ту же минуту он опустил глаза и, желая показать, что не намерен вести какие бы то ни было переговоры, хмуро отвернулся. Он жалел теперь только о том, что черный ход остался незапертым. Как же это он раньше не позаботился закрыть эти двери!
Рахимбек объяснил дурное настроение сына и холодный прием, оказанный им, ссорой, которая вот уже сколько времени продолжалась между ними. Старик был уверен, что стоит ему только сказать: "Ладно, Рашид, я помирюсь с Мешадибеком и не буду трогать Айказа", - как Рашид перестанет сердиться и лицо его просияет.
- Сын мой, - начал Рахимбек вкрадчиво, - я уж решил уступить тебе во всем... Вот только что я был у Мешадибека, но не застал его дома. Ты не знаешь, где он?
Рашид молчал. Чтобы заставить отца поскорее уйти, он стоял, повернувшись к нему спиной.
- Ну что же тебе, сынок, надо от меня? - продолжал Рахимбек так же ласково. - В угоду тебе я сам, ты видишь, пошел к Мешадибеку. Твоя мать просто доводит меня до отчаяния. День и ночь плачет. У меня не камень в груди, а сердце. Ты досадуешь, что я обидел Мешади. Может быть, ты прав, я действительно обидел его в споре. Не надо было доводить до этого. Он и так обижен судьбой - остался с детства без отца. Но, клянусь аллахом, я желаю ему только добра и счастья. Хочешь, хоть сейчас отведи меня к нему. При тебе же я признаю свою вину, и мы помиримся. Что же касается Айказа, то ты сам наверно, не захочешь, чтобы я, в мои годы, пошел на поклон к какому-то нищему армянину. Мешадибек - это еще куда ни шло, это свой человек. Он мне как родной сын. Согласись он, я давно бы взял его к себе на завод управляющим. Лучше платить ему, чем чужим людям... Казалось, что старик вот-вот расплачется.
- Клянусь именем Аллаха, я не хотел бы ссориться с Мешадибеком. Ведь это он повлиял на тебя, и ты перестал просаживать деньги в казино. Выходит, человек желает добра и тебе и мне. Хорошо, помирюсь я с ним, и что бы он ни сказал, будет для меня законом...
"Надо его отсюда увести, не то он услышит голоса", - подумал Рашид и направился к балкону, выходящему на улицу.
Отец последовал за ним, как тень. Он, должно быть, хотел сейчас же, немедля, покончить ссору с сыном, помириться с Мешадибеком, посидеть с ними обоими в семейном кругу, поболтать, посмеяться, вкусно поужинать.
- Все, что я нажил, - твое, - говорил отец, приближаясь к сыну. - Не возьму же я все с собой в могилу. Ты предлагаешь - раздай рабочим. Ты молодой. Ты многого не понимаешь. Как раздать, когда и раздавать-то почти нечего? Если так пойдет и дальше, то годика через три-четыре и мне и тебе придется стать чернорабочими. Уж лучше мне не дожить до этого дня. Ведь завод не дает ни копейки прибыли, одни расходы и только. Не я один, но и солиднейшие фирмы города не в силах справиться с рабочими. Давно уже закончились стачки и забастовки в Москве и в Петербурге, а у нас в Баку все эти безобразия продолжаются. И кто знает, до каких еще пор-будут продолжаться! Ходят слухи, что здесь появился еще какой-то опасный грузин. Будто он собрал вокруг себя рабочих и только и знает, что твердит: давай, давай! Но сколько можно давать рабочим прибавки? Ведь надо же думать и о том, что и нам, промышленникам, тоже надо жить!
- Ты все время околачиваешься около Мешадибека, - продолжал отец, - а Мешадибек дружит со всякими опасными людьми. К родне он даже не заходит.
Сын еще больше нахмурился.
- Ну чего ты сердишься? - Рахимбек подошел вплотную к сыну и осторожно погладил его по плечу. В то же время он потянул ноздрями воздух, хотел проверить, - не пахнет ли от сына вином. - Ну, а куда девался Мешадибек?
- Чего ты пристал ко мне? - сердито крикнул Рашид. - Он же не маленький, не спрашивается у меня...
