— … да, да, да, эти наложницы недостойны взгляда такого рыцаря, — лопочет хозяин каравана, — Но у меня есть дочь, она только что встретила шестнадцатую весну. Цветок сказочной красоты. Моргните глазом, и она украсит своим юным телом ваше брачное ложе.
— У меня есть жена. — Жду, когда Паола поймает мою лошадь.
— Одна? Настоящий мужчина должен иметь четырех жен и нескольких наложниц! У меня есть дворец в Элисете и дворец в Синходе. Скажи слово, и любой из них станет твоим.
— У меня есть дворец. — Беру из рук Паолы повод и вскакиваю в седло.
— Успокоил совесть? — спрашивает Гилва, когда караван остается позади. — А знаешь, что впереди? Сфинкс! Голодный. Угадай, чем толстяк расплатится с ним за проход?
— Подожди… Он же загадки задает.
— Мир не идеален. Все берут взятки. Сфинкс тоже берет взятки.
— Мой муж не берет! — гордо заявляет Паола.
— Думаешь, почему толстяк тебе дочку предлагал? Купить хотел.
— Меня?
— Твое оружие. Если иначе нельзя, то с тобой в комплекте.
Проходим мимо скопления валунов и двигаемся вверх по склону по высохшему руслу канала. Склон еле заметный — не круче одного-двух градусов. О том, что это канал, говорят внушительные шестиметровые каменные стены. Интересное место. Лимонное небо, голубые камни под ногами. Если пустят воду, выбраться будет затруднительно.
ИГРА В ЗАГАДКИ
— Привет, пушистик! — говорит Гилва.
— Я вижу тебя не в первый раз, — отзывается голубой пернатый хищник, — следовательно, правила ты знаешь.
— Мог бы сначала поздороваться, — укоряю его я.
— Прошу прощения, здравствуйте, — отзывается сфинкс. — Хотя, в контексте нашей беседы, это пожелание может быть не совсем уместно. Здесь так давно никого не было, и я изрядно проголодался. Давайте опустим формальности и перейдем к загадкам.
— Кто в прошлый раз задавал загадку? Ты или путник?
— Я.
— Значит, теперь моя очередь. Назови имя моего отца. Поясняю, не мое отчество, записанное в документах, а истинное имя моего отца. Информация для размышления: я прошел Лабиринт Корвина.
— Мне не нравится твоя загадка.
— Но у каждого человека есть отец и мать. Следовательно, у этой загадки есть решение, причем только одно, так?
— Да.
— Назови его.
— Подразумевается, что человек, давший тебе отчество, не является твоим отцом?
— Я этого не говорил. — Гилва хихикнула и вновь сделала строгое лицо.
— Поскольку я вижу тебя первый раз в жизни, и ничего о тебе не знаю, предположу, что в твоих документах записано имя твоего настоящего отца. Я прав?
— Кабы знать… — тяжело вздыхаю я. — Очень надеялся, что ты назовешь имя Мерлина. Ты, кстати, его видел.
— Зеленое и красное, и кружит, и кружит, и кружит… — припоминает загадку сфинкс.
— Он самый, — жизнерадостно подтверждаю я.
— Ты нарушил правила, загадал загадку, на которую не знаешь ответа.
— Наверно, так, — соглашаюсь я. — Тогда вот другая загадка: «Мы похожи на людей, но выи наши скованы железом. Тела наши смертельно ядовиты, и вкусивший их погибнет быстрой, лютой смертью. Ноги наши сбиты камнями, и идем мы не по своей воле. Мы похожи на людей». Подразумевается вопрос: «Кто мы?»
— Это настоящая загадка, — радуется сфинкс. — Скажи, ты уверен, что знаешь ее ответ? — спрашивает он на всякий случай.
— Еще бы. Я видел ответ три часа назад, и он движется сюда. Если ты не успеешь отгадать к тому времени, как он появится здесь, ты проиграл.
— Сколько времени у меня есть на размышления?
— Думаю, не больше часа. Учти, этой подсказкой я сообщаю тебе дополнительную информацию.
Сфинкс задумывается минут на сорок, нервно поглядывая в ту сторону, откуда пришли мы.
— Это хорошая загадка, — сообщает он наконец. — Я не нашел ответа. Скажи его.
— Караван рабов, который движется сюда. За рабами следует фургон, который тащат четыре полудохлые клячи.
— Я знаю работорговца Хаима. Но ты что-то говорил о ядовитых телах…
— Видимо, Хаиму надоело делиться с тобой прибылью.
— Ты уверен, что тела ядовиты?
— В трех часах езды отсюда на караван напал огромный клоп. Теперь в караване на одного человека меньше, а клоп скоро начнет вонять так, что ты отсюда почуешь.
Сфинкс вопросительно смотрит на Гилву.
— Повелитель не прав, — говорит дева Хаоса. — Трупы воняют во влажном воздухе. В сухом воздухе пустыни клоп высохнет и превратится в мумию. Запаха почти не будет. Но ты можешь слетать, посмотреть.
Сфинкс нервно развернул и сложил крылья.
— Вы можете пройти. Но ваши лошади… Не хотите продать одну за десять золотых? Это хорошая цена.
— Друзей не продают, — гордо отвечаю я, и зарабатываю восхищенный взгляд Паолы.
— Доволен? — спрашивает Гилва, когда сфинкс уже не может нас слышать. — Он за тебя родную дочку хотел выдать, а ты девочку сиротой оставил.
— Девочку жалко, но его — нет.
— Может, он от сфинкса лошадью откупиться хотел.
Меня начинает мучить совесть.
— Дурак ты, Повелитель. Все правильно, — говорит Гилва. — Мир жесток. Закаляй душу.
СВОЯ ИГРА
— Это и есть Дворы Хаоса? — спрашивает Паола.
— Нет, это мой скромный тайный сарайчик. Отсюда есть несколько Путей ко дворам Птенцов Дракона, но, надеюсь, никто о них не знает.
Паоле Дворы Хаоса не нравятся. Здесь она абсолютно беспомощна. Дело в том, что материя отражений на этом полюсе мира настолько податлива и послушна, что двери делать не принято. Достаточно мысленного усилия, двух-трех шагов — и проход открыт. Но Паола не имеет власти над отражениями. Каждая комната для нее — клетка. Я пытался строить для нее двери, но они за несколько минут срастались со стенами.
— Ты куда?
— Навещу родных, узнаю новости. Потом пройду Логрус, чтоб снять остатки твоего заклятия, — Гилва превращает часть стены в зеркало, трансформируется в покрытую чешуей пантеру на задних лапах и, шутливо лязгнув на меня клыками, упархивает сквозь зеркало. По зеркалу разбегаются круги, словно в воду камень бросили. Любуюсь своим отражением. Хотел оценить, насколько отросла бородка, которую начал отпускать в день свадьбы, но коварное стекло отражает только кости скелета и оружие. Остальное его не интересует. Меня не покидает ощущение, что мы пробрались во Дворы Хаоса с черного хода. Не может быть, чтоб главная дорога вела мимо сфинкса. Гилва меня прячет, или сама прячется? Интриганы…
Паола подходит сзади, кладет руки на мои плечи и прижимается лбом к спине. Накрываю ее пальцы ладонью.
— Что-нибудь не так, малышка?
— Все не так, — всхлипывает она. — Я тебе не игрушка.
— Господи, что на этот раз?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
