«Наверное, магические заклинания», – решил молодой человек. Ему становилось то смешно, то страшно. И бояться вроде нечего – сторожка обычная, травки сушатся, девчонка смирная.
– А мне что делать? – поинтересовался Богдан.
– Молитвы читай…
– Я ж сказал, что не знаю ни одной.
– Ну, говори, что знаешь, что помнишь…
В плошке что-то зашипело, по сторожке пополз неприятный запах. Богдан ощутил дурноту. Сами собой вспомнились слова «Отче наш».
– Отче наш, Отче наш, – пробубнил он несколько раз. Третье слово никак не шло на ум. – Отче наш…
Запах варева становился невыносимо удушливым, заволакивал сознание. То, что Лида – ведьма, молодой человек уже не сомневался. Она достала откуда-то изогнутый кинжал, разрезала себе руку. Алая кровь капала в плошку с зельем, из которой поднимался зеленоватый пар. Богдана затошнило.
«Вот влип так влип, – сокрушался он, преодолевая дурноту. – Надо молиться! – вспомнил он, но спасительные слова не приходили в голову. – Господи, помилуй! Господи, помилуй…» – забормотал он.
Про отраву для Горского он уже забыл. Самому бы выбраться живым!
Богдану показалось, что дверь сторожки открылась, и вошла черноволосая красавица в белом платье, в рубиновых серьгах. Она улыбалась алыми, как кровь, губами…
– Да это же Александра! – догадался Богдан. – И серьги на ней! Вот бы Вадим увидел! Если я ему расскажу, он не поверит.
Ядовитый чад становился все гуще, удушливее.
– Господи, помилуй! – бормотал Богдан, все более запутываясь в происходящем.
Александра смеялась, сверкая черными глазами. Серьги горели огнем… Или это горело пламя вокруг плошки с отравой?
– Убить хочешь? – спрашивала она то ли Богдана, то ли девушку. – Злое это дело. И страшное. Меня вот убили… – она перестала улыбаться. – Мишеля тоже убили. Всех убили…
Красавица растаяла в ядовитом дыму. Вместо нее появился гроб, в котором лежал молодой офицер. В его виске зияла небольшая круглая дырочка. Издалека зазвонили колокола, зацокали копыта по плацу, заблестели сабли…
Богдан потерял чувство реальности…
* * *
Сергей поднял глаза от книги. На пороге горницы стояла Алена – свежая и красивая, как будто не было никакой свадьбы, пьянки, похмелья. Шерстяное платье плотно облегало ее стройную фигуру: высокую грудь, тонкую талию, изгиб бедер. Ярко накрашенные губы хищно улыбались.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
Молодая жена подавила подступившие к глазам слезы. Сергей не рад ее видеть, – он раздражен и недоволен. Он не хочет ее.
– Как это что? – притворно удивилась Алена. – Вот, приехала, чтобы отпраздновать свадьбу теперь в селе. У меня здесь родня, подруги! – она засмеялась, неискренне и вымученно. – Пусть они порадуются нашему счастью! Будет весело!
Сергей так не думал. Он поймал себя на том, что Алена, женитьба, книга, которую он собирался писать, – все это обстоятельства жизни другого человека. Этот другой человек чем-то близок Сергею. Он даже похож на него. Но…
Вошла Марфа и помешала ему осознать мысль до конца.
– Это мой муж! – выпалила Алена отчаянно, как будто бросилась с обрыва в ледяную воду.
– Знаю, – Марфа покачала головой, будто не соглашалась с собственными словами. – Ну что, приготовился? – спросила она Сергея насмешливо.
Он ощутил неприятный холодок в затылке. Сердце сжалось в предчувствии неминуемой беды.
– Я…
– Колесо Судьбы сделало полный оборот… – сказала Марфа. – Для нас не существует времени. Только события, которые составляют то, что мы начинаем, продолжаем и что должны закончить…
Глава 9
…С безначальных времен суетные, томящиеся души заблудились, как спящий во сне. Все на земле, под землей, и каждая пылинка в бездонном космосе – непрерывно изменяется, пребывает в бесцельном беге, в неустанной погоне за тенью…
– Но где же блаженство, о Мудрый?
Старик задумался, перебирая четки из сандалового дерева.
Огромная луна взирала на каменные лики божеств. У входа в храм сидели двое – седой высохший старец и молодой красивый мужчина в богатых одеждах.
– О Владыка! Жизнь – лишь извечное волнение, все ее дороги ведут в мир страданий. За всякой вещью, которая манит человека к обладанию ею, притаился Мара[19].
– Мара? Кто это?
– Злобный обольститель, который утратит власть над тобой, только когда ты поймешь, что все преходяще, – старик погладил рукой седую бороду. – Кто смотрит на мир как на мираж, иллюзию или сон, того не видит царь смерти.
– Царь смерти… – задумчиво повторил Владыка. – Как красиво и страшно!
– Красота есть истина, а страх – изощренная игра больного ума. Я вижу, ты испуган, Владыка. Что послужило причиной подобного?
– О Мудрый! Нечто странное происходит в моем дворце, полном золотых статуй, мебели из черного дерева и мягких подушек из драгоценных тканей. Война, которую я вел с соседним правителем, закончилась полной победой моих искусных и храбрых воинов. Я получил роскошные дары и захватил богатые плодородные земли, в которых ветви деревьев сгибаются под тяжестью плодов, леса полны жирной дичи, а реки кишат рыбой. Драгоценное оружие, боевые слоны, колесницы, пленники – все это моя добыча, полученная в честном бою.
– Что же тебя тревожит, о Храбрейший?
Владыка задумчиво покачал головой:
– Сам не знаю. Побежденный правитель прислал мне розовый и черный жемчуг, алмазы, бирюзу, благовония и слоновую кость, разные заморские диковинки – невиданных зверей и птиц, золотые украшения, тончайшие ткани. И несколько девушек, прекрасных, как бутоны лотоса…
– Непобедимо ощущение мимолетности, – сказал старик. – Не потому ли мы так любим смотреть на огонь, что его танец неуловим и непрерывно изменчив?
– Я не понимаю…
– Не спеши, Владыка, – остановил его старик. – Я говорю об огне, потому что он есть отражение жизни. Любовь же есть огонь души, без него человек мертв, хотя он говорит, ходит и дышит, как живой.
– Ты догадался? – воскликнул удивленно молодой царь. – Я еще не успел поведать о самом главном. Вижу, что слава о тебе – лишь тень могучего дерева, ствол которого необъятен, а крона касается звезд! Воистину ты сияешь издалека, как Гималайские горы, и открыто читаешь в душах. Ты прав! Среди прекрасных девушек, о которых я сказал, есть одна, подобная нежнейшему лепестку цветка, освещенному солнцем. Она застенчива и пуглива, как лань. Несколько поцелуев – вот все, что я позволил себе.
– Твои сомнения – отчего они? Их причин не видно, как не видно стрел, пущенных ночью, иначе ты бы не пришел ко мне.
– В том-то и дело, о Мудрый, что я не могу разобраться, что со мною. С тех пор как я увидел девушку, огонь внутри меня вспыхнул с такой силой, что я не стал противиться этому, видя, что бой мне не выиграть. Я желаю ее, и это желание вытеснило все из моего сердца – войну, власть, постижение мудрости… Сон мой стал тяжелым. Стремления угасли, как последний луч на закате. Мне не хочется смотреть на разные кушанья, которые я любил, не хочется гулять по саду, полному душистых цветов. С каждым поцелуем блаженство охватывает меня так сильно, что я почти умираю. Как будто моя кровь испаряется в огне страсти. Да, я это чувствую! Мое дыхание долго не может успокоиться. Я не могу вдохнуть полной грудью, как раньше! Внутри меня просыпается боль, которая подтачивает мои силы, как излишняя влага подтачивает жизнь дерева…
– Тогда оставь эту девушку. Руки старца замерли, перестав перебирать четки.
Он поднял на молодого царя темные, как полированный агат, глаза.
– Не могу, Совершеннейший, – устало вздохнул Владыка. – Ты не поверишь, но когда я целую ее мягкие губы, я вкушаю нечто от бессмертия. Я чувствую себя огромным, как небеса! Я не могу отказаться от нее. Не за этим я пришел к тебе.
– А зачем? – спросил старец.
– Хочу узнать, что со мной.
– Истина может ждать долго… Она очень терпелива. Ей некуда торопиться, потому что ее торжество наступит неминуемо.
– Не говори загадками…
– Придется открыть тебе кое-что, раз ты желаешь. Желания священны. Итак, слушай, о Великий Воин! Говорю тебе прямо: не принимай даров от поверженных правителей. Они хотят остановить тебя, преградить твой Путь. Они посылают тебе персик, смертельно опасный, ядовитый, как тысяча кобр…
– Но среди подарков не было фруктов!
Мудрец рассмеялся:
– Я и не говорю о плодах. Я говорю – вспомни самый сладкий персик, который тебе довелось отведать… Это девушка.
– Что? – царь вскочил. Его глаза сверкали, как две молнии.
– Она ядовита, как Царица Змей во время брачного танца.
– Но как это возможно?
– Их называют вишканьями – отравленными, – продолжал Мудрейший. – Среди всех родившихся девочек отбирают самых красивых и начинают добавлять им в молоко ничтожную каплю яда. Девочка растет, растет и количество яда, который добавляют ей в еду. Вырастая, она становится опаснее самой ядовитой змеи. Ее кровь, слюна – все смертельно. Никто не знает об этом, даже она сама. Девушку лелеют и холят, одевают в роскошные одежды, учат танцам, любовной игре, безупречному обхождению. Такая юная красавица, влекущая и обольстительная, – прекрасный подарок мужчине, которого хотят уничтожить. Он ни за что не догадается. Так и умрет с любовью и ядом на устах.
