То тут, то там на чёрно-бурой поверхности образовывались большие и маленькие воронки, сопровождаемые громкими чавкающими звуками.
– Жирует рыбёха. Отъедается за голодную зиму, – подтвердил Вогул догадку Ника.
– Меня же комары любят, – дрожащим голосом протянул Банкин. – Что же будет, если вся эта банда взлетит? Они же меня на части мелкие порвут. Не нравится мне здесь. Давайте побыстрей найдём этого мерзкого поручика и свалим отсюда…. Где этот гад?
– Ерунда это всё, – шаман в сотый раз раскурил свою трубку. – Видишь, как олени себя спокойно ведут? Это мирные комары, они только ночью воду покидают. Утром встанешь, а озеро чистое. Улетели все куда-то в тундру. К полудню новая порция поднимается со дна. И так – две недели. Потом всё прекращается, ни комаров, ни крупной рыбы. Что до этого Синицы… Тут всего одна избушка имеется, где зиму можно пересидеть. Там его и найдём. Если не помер уже, конечно…
Старая избушка пряталась в густом неполовозрелом ельнике, метрах в пятидесяти-шестидесяти от берега необычного озера.
Когда-то давно это была крепкая изба-пятистенок, но время безжалостно. Сейчас брёвна этого покосившегося строения почернели и местами прогнили насквозь, на крыше, поросшей зелёным мхом, шумели на ветру своими пока ещё голыми ветками несколько взрослых берёз и осин. На нижнем венце можно было с трудом разобрать вырубленные некогда топором цифры: – «1852».
– Древность-то какая, – восторженно прошептал Банкин и легко прикоснулся пальцем к бревну рядом с отметкой о дате постройки избы. Палец легко и беспрепятственно погрузился в древесину…
Было видно, что Синицын попытался как-то обновить и утеплить избушку: местами стены были обмазаны толстым слоем глины, местами – обложены свежим дёрном. Окон не было вовсе, зато дверь была практически новая, сколоченная из ошкуренных стволов молоденьких сосёнок.
Ник осторожно постучал. Банкин замер за дверным косяком, держа браунинг двумя руками стволом вверх.
– Да нет там его, – лениво зевнул Вогул. – Я же говорил, что Синица в зверя превратился. Зверь и есть. Мы ещё только на перевал вышли, а он нас уже почуял и спрятался где-то…
Ник осторожно потянул за сыромятный ремешок, прибитый гвоздём к двери и заменявший, по-видимому, дверную ручку. В нос шибанул такой сильный запах, что Ник тут же опустился на четвереньки и, спрятав нос в воротник ватника, максимально быстро отполз метров на пятьдесят в сторону, борясь из последних сил с рвотными позывами.
Воняло как на хорошей звероферме, где разводят всяких норок и ондатр, только сейчас эта вонь была возведена в квадрат, в куб или даже в десятую степень.
Рядом раздались звонкие хлопки – это мужественный Банкин отвешивал потерявшей сознание мисс Хадсон лёгкие целебные пощечины.
– Слабаки вы, русские, всё же, – презрительно процедил Вогул и переступил через порог избушки.
Наружу, впрочем, он выбрался уже секунд через сорок, поспешно отошёл в сторону и начал жадно ловить ртом свежий воздух.
– Что теперь делать будем? – спросил Ник у товарищей минут через пять, когда отошли от коварной избы на безопасное расстояние.
Гешка и Мэри, переглянувшись, синхронно пожали плечами, демонстрируя тем самым полное отсутствие дельных предложений.
– У меня, начальник, есть план, – подал голос Вогул. – Знаешь, как щуку ловят на живца? Вот, и здесь тоже – нужен живец…
Предложенный план Нику понравился: всё логично, стройно, нетривиально и даже с выдумкой. Влюблённый Банкин, ясен пень, был категорически против. А вот Мэри, как это и ни странно, сразу же на всё согласилась.
«И зачем ей это надо?», – недоумевал Ник. – «Знает ведь, что рискует, да и плечо раненое. Уже не говоря о том, что холодно ещё совсем…».
Десять часов утра, полное безветрие, гладь озера чиста и светла: вчерашняя комариная армада ночью поднялась на крыло и отбыла в неизвестном направления, а новая армия поднимется на поверхность воды не ранее, чем через полтора часа.
Солнышко, словно записавшись на этот день в верные союзники, грело от души, щедро разбрасывая во все стороны ласковые лучи.
Это было просто превосходно: Мэри не стоило застужать свою рану, да и вообще, организм у неё был очень ослаблен, так и до воспаления лёгких – рукой подать.
Ник с карабином в руках залёг на перевале, рядом с ним расположились Банкин и Вогул, чуть ниже по склону паслись освобождённые от груза олени.
По словам шамана, ближе к озеру не стоило подходить, чтобы не спугнуть осторожного зверя – по прозванью Синица.
– Он уже – точно не человек. Зверь настоящий, – уверял шаман. – Опасность за версту чует. Где-то во временном логове отлёживается. Не вспугнуть бы…. Ещё бы подальше отойти, да некуда уже. А выманить его из логова только одним способом можно. Самку ему предложить. Молодую, здоровую. Тогда он точно забудет об осторожности. Обо всём на свете забудет. Выскочит, побежит, бросится. Здесь мы его и возьмём. Не получится по-другому…
На том и порешили: мисс Мэри Хадсон, желательно – в неглиже, прогуливается по песчаной косе вдоль озера, изображая из себя беззаботную курортницу, а остальные прячутся в засаде. Одичавший Синицын выпрыгивает из кустов и устремляется к девушке, Ник из карабина стреляет ему в ногу, Банкин и Вогул бегом устремляются к обездвиженному поручику, связывают его, перевязывают рану. Всё, романтическая игра сыграна. Дальше начнётся скучная проза: допросы, угрозы, кнуты и пряники. Нормальный план, тем более что для хорошего нарезного карабина с приличной оптикой, к которому прилагается неплохой стрелок, пятьсот метров – не вопрос.
Конечно, с такого расстояния коленную чашечку не прострелить, но попасть в нижнюю часть тела можно запросто. Главное, не убить наповал. Даже если рана окажется серьёзной, то это может ещё и дополнительно помочь следствию: болевой шок, как известно, иногда способствует прояснению замутнённого рассудка…
Карабин у Вогула был первостатейным, бельгийским, пятизарядным. На плохую стрельбу Ника никто до сих пор не жаловался.
Мэри – походкой манекенщицы – вышагивала по песчаной косе: сто пятьдесят метров в одну сторону от заранее снятых кирзовых сапог, сто пятьдесят – в другую. Вот девушка здоровой рукой расстегнула тугую пуговицу и сбросила с плеч бушлат (вторая рука из-за раны не была продета в рукав), и ногой отбросила его далеко в сторону, продемонстрировав всем любопытствующим белизну бинтов на перевязанном плече и не менее белоснежный лифчик. Рядом с Ником учащённо задышал Банкин.
Мэри так же элегантно расстегнула брючный армейский ремень с неизменной пятиконечной звездой, после чего стащила со своих стройных ножек грубые штаны защитного цвета.
