— Дети, я не буду ставить двойки! Скажите положа руку на сердце, кто из вас сегодня не сделал домашнее задание? Поднимите руки!
Я, конечно, задание не сделала и подняла руку. Смотрю — я одна не сделала домашнее задание, больше никто руку не поднял. Она оглядела класс, потом сказала тихо и ласково:
— Шнирман, двойка!
Все девочки стали на меня смотреть, в классе было удивительно тихо.
Я очень старалась, чтобы по моему лицу никто не догадался, что я думаю и чувствую. А я чувствовала такое невыразимое удивление, но это удивление скоро перешло во что-то скользкое и мерзкое.
Арифметичка начала свой урок, и он прошёл как всегда.
Потом всё было обычно. У меня нет подруг в классе, но отношения со всеми хорошие. Валя в переменку пыталась мне что-то сказать — про это, но я приветливо махнула рукой и сказала:
— Да всё это ерунда! — И стала обсуждать с ней очень важное событие — у нас на углу появилось мороженое.
Стоит женщина в белом халате, перед ней большой сундук на колёсах — там не очень большая дырка, в ней много мороженого. В левой руке у женщины круглая такая формочка на палке, в правой — ложка, как большая, очень большая, столовая, на сундуке лежат в бумаге вафельные кругляшки. Она берёт одну кругляшку, кладёт её на дно формочки, потом ложкой из сундука вынимает мороженое, мнёт и распределяет его в формочке, потом берёт вторую кругляшку, кладёт её сверху, потом что-то делает с ручкой — и у неё в руке круглое мороженое, а сверху и снизу вафельные кругляшки.
Я пришла домой, Ёлка ещё не ушла в свою третью смену. Мы сели обедать — все, кроме Папы, он на работе. Я уже суп съела и всё ещё не рассказываю — на двойку наплевать, но про такую подлость даже рассказывать очень трудно. Но рассказала. Все сначала просто онемели.
Потом Ёлка как-то даже сквозь зубы говорит:
— Вот гадина!
У Мамочки стало костяное лицо, правда ненадолго. Бабушка лицо руками закрыла и говорит:
— Какой ужас! Пожилой человек — какой позор!
У Анночки такое жалостливое лицо, и она говорит:
— Ниночка, не расстраивайся, ты ведь правильно руку подняла!
Мишенька на своём большом стуле сидит и видит, что все очень серьёзные, — и тоже стал очень серьёзным, смотрит на всех подряд — пытается понять, что случилось?
А у Мамочки уже обычное лицо, и она говорит:
— Нинуша! История, конечно, очень гадкая, но я надеюсь, что ты не станешь распространять это на всё человечество?
Я задумалась, потом отвечаю:
— На всё человечество это не надо распространять, но… учителям, наверное, лучше не верить!
— Знаешь, Нинуша, — просит Мамочка, — расскажи-ка ты нам, пожалуйста, про вашу преподавательницу арифметики — ну какая она была до этого случая. Что ты о ней думала?
И я тогда всё-всё рассказываю, даже про тазик рассказала!
— И тебе было её жалко, потому что она очень пожилая, — говорит Мамочка задумчиво, — наверное, одинокая и бедная в прямом смысле этого слова — у неё очень мало денег, у преподавателей маленькая зарплата, и у неё старое, очень старое платье, в котором она ходит на работу.
— Ну и что ж, что она бедная — мы тоже были бедными, до того как Папа не привёз нам из Германии все эти замечательные вещи.
— Сейчас, после войны, — говорит Мамочка грустно, — почти вся страна бедная!
— А ты помнишь, Мамочка, — говорю, — как у меня осталась после эвакуации только одна ночная рубашка и Бабуся сшила из чего не знаю мне вторую рубашку. Иначе как болеть воспалением лёгких? Одна рубашка на тебе — одна сохнет.
— Девочка моя! — серьёзно говорит Мамочка. — Я всё помню. Очень хорошо помню. Теперь давай вернёмся к вашей учительнице. — И все Мамочку так внимательно и серьёзно слушают. — Что такое преподаватель, Нинуша? Это бесконечные тетрадки — их очень много, — это домашние задания и контрольные. Да и классные задания! Это тетрадки, тетрадки, тетрадки — и все их надо проверить!
— Ну и что? — удивляюсь я. — Надо проверять — она же учительница!
— Да, это не повод, чтобы сделать такую гадкую вещь, — говорит Мамочка. — Но это возможная причина. И я тебе советую её простить… и забыть про этот случай! А всегда вспоминать своих замечательных педагогов: Елену Григорьевну в эвакуации — первую твою преподавательницу по скрипке, Марию Григорьевну из железнодорожной школы, Александра Сергеевича, Наташу — твою пионервожатую… Они все педагоги, все чудесные люди… и ты всех их любишь!
— Деточка! — вдруг вступает Бабушка. — Хороших людей на свете больше, чем плохих!
— Ты в этом уверена, Бабушка? — спрашивает Ёлка немножко сурово.
— Уверена! — У Бабушки такой голос, что понятно: она уверена.
Я думаю… надо её простить, а не сердиться, потому что Бабуся как-то сказала, что на сердитых воду возят.
И вдруг я очень ясно понимаю смысл этой поговорки!
Далеко
Вдруг уехал Алёша — он уехал так же быстро и непонятно, как приехал!
Я думала, что Анночка будет очень плакать, но она не плакала — сидела на своей кровати, рядом лежала книжка, у неё было грустное, задумчивое, но какое-то необычное для меня лицо.
— Анночка, — спрашиваю, — а куда он уехал?
— Не знаю! — говорит Анночка.
— А где он раньше жил?
— Не знаю!
— Бабушка его с дедушкой что-нибудь говорят?
— Ничего не говорят!
— А наша Бабушка у его бабушки спрашивала?
— Да! Бабуся сказала, что я хочу ему письмо написать — нельзя ли узнать его новый адрес. Алёшина бабушка сказала, что они не знают его адреса!
— Да что они, обалдели?! — Я так рассердилась, что даже закричала. — Как это — бабушка с дедушкой не знают адреса своего внука? — Но я сразу успокоилась, потому что, когда сердишься, ничего хорошего не получится, а мне надо Алёшин адрес узнать. Но как?
— Скажи мне, — и говорю так спокойно и уверенно, как Мамочка, — вот когда вы с Алёшей играли, гуляли, разговаривали, он никогда не рассказывал, откуда он приехал?
— Никогда!
— А ты спрашивала?
Анночка вздохнула так печально, что мне просто плакать захотелось, а я ведь никогда не плачу. Она подумала, а потом сказала:
— Я как-то раз у него спросила: «А где твой дом? Где ты живёшь с мамой и папой?» Он сказал: «Далеко!» — и он так сказал… что я больше никогда не спрашивала!
И тут я придумала, по-моему, очень здорово и говорю:
— Пойду у Мамы спрошу, ведь мы знаем их фамилию — Лемлейн, и он работает в Академии наук.
— Да! — обрадовалась Анночка. — Спроси, Ниночка!
Я побежала к Маме, она за столовым столом штопала наши чулки и носки. У неё для этого есть такой деревянный гриб — она снимает очки, на гриб чулок натягивает и штопает. Она так красиво штопает — так голову сделает, так откинет, как будто она рисует, а ведь она очень хорошо рисует, но и штопка у неё очень красивая!
