«А мой кошмар продолжается…»
— Пусть ночь обещает удачу, а утро её принесёт.
— Пусть ночь обещает, а утро принесёт, — откликнулась Алька, даже без подсказки Мелины догадавшись, что ей пожелали спокойной ночи.
Сон всё не шёл и мысли, тяжёлые и неповоротливые, толкались, мешая додумать хоть одну из них от начала и до конца.
— Аля, ты уже спишь?
— Пытаюсь.
— Я вот всё думаю, толстяка этого зарезали до того как ограбили, или уже после.
— Какая разница? До, после — зарезали уже.
— Не скажи, разница большая. Если сперва зарезали, то может быть на то свои причины были и сокровища к делу отношения не имеют. Просто у толстяка враги были.
— А если потом? — заинтересовалась Алька.
— А если потом, то получается, что убийца знал, что в мешке должно быть. Знал и очень рассердился, когда золота там не оказалось.
— Очень здраво рассуждаешь, подруга. Логично. Но есть ещё и третий вариант — вор знал, а убил чтобы не делится.
— Мог просто подкрасться и по голове дать. Зачем грех на душу брать.
— Мне вот любопытно, толстяк с нами до Фарисата собирался, или его в этом городке ждали. Ведь любой из трёх вариантов подразумевает, что убийца знал где свою жертву найти.
— Могли о встречи заранее договорится.
— Тогда версия мести сама собой отпадает — не будет человек своими планами с врагом делится.
— В такие городки, как этот, от нечего делать не поедут. Если сюда — то по делу.
— Необязательно. Убийца мог с нами вместе ехать, — сказала Алька и сама сказанного испугалась.
— Ты что? — ужаснулась Мелина, — никого с нами, похожего на убийцу, не было.
— Не думаешь же ты, что убийцы с табличками на шеи ходят.
— Нет, но подозрительным никто не выглядел.
— Поверь, мне не хочется наших попутчиков подозревать, но ведь такой вариант возможен…
— Всё это только наши домыслы. Зачем же самое худшее предполагать?
— Затем, что это треклятое золото к нам попало. Пока мы от него не избавимся я от собственной тени буду шарахаться. Мелина, лапочка, давай завтра же пилону этому всё расскажем. Я знаю, у тебя традиции, но ты их не нарушишь. Я с ним сама поговорю. Золото отдам, и мы дальше поедем. Пусть без нас со всем этим кошмаром разбираются.
— Поступай, как знаешь. Я тебя предупредила.
— Надо только решить, кем я буду.
— Какая разница. Что Астрой, что Алем — врать, прийдётся, в три короба.
— Заметь, все три ради тебя.
Последнее, что услышала Алька, погружаясь в глубокий сон: «Это значит, что ты на меня больше не сердишься?»
Алька ничего не ответила.
Спит человек. Не видно что ли?
Глава 14 Утро начинается с допроса
Альку разбудил стук в дверь.
Спросонья, не разобрав где находится и в какую дверь стучат, только одеяло на себя тянула — так спрятаться хотелось.
— Кто? — рявкнула Мелина тоном недовольного барчонка.
— Там к вам из полиции. Поговорить желают.
— Пусть ждут. Скоро спущусь.
Зашаркали, удаляясь, тяжёлые шаги и Алька облегчённо выдохнула.
— Ты главное, не волнуйся, — давала наставления Мелина, ополаскивая лицо водой из керамического кувшина, оставленного прислугой на неказистом комоде, — даже если у них есть артефакт истины, они без оснований пользоваться им не будут, дорогое удовольствие. Ты, главное, подозрений не вызывай. Сама верь тому, что говоришь.
— Зубы почисть, а то во рту кисло, — Алька слушала наставления не особо вникая. Больше всего её занимал традиционный утренний вопрос — что одеть. Многое зависело от ответа, а Альке ничего в голову не приходило кроме радикальной идеи: отправится на встречу увёрнутой в простыню.
А что, очень удобно — под простынёй пол не виден. Зато неадекватность свидетеля становится очевидна.
— Можешь сразу потребовать аудиенции с Пиланом, это конечно может вызвать дополнительные вопросы, но даст возможность не давать прямых ответов. Главное, помни — правда на твоей стороне.
— Чистая правда и ничего кроме правды, — вздохнула Алька, шнуруя свои великолепные ботинки, — может разбудить соседку?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Зачем? — излишне резко спросила Мелина.
— Плащ попрошу — у неё есть, наверно.
— Обойдёмся, — не терпя возражений, отмахнулась ведьма и развернула Алькину голову к окну у которого на стуле был аккуратно развешен Алькин, храмом даренный, наряд.
— Как! Как тебе это удалось? Когда успела? — Потрясённая, она любовалась свежей белизной своего наряда, ставшего важным атрибутом её легенды.
— Я же говорила, что меня кормить надо, — стараясь нейтральным тоном прикрыть торжество, добавила, — довольно быстро разобралась. Даже поспать успела.
— Ну ты даёшь! Герой! Талантище! Я эти кнедлики твои могу хоть два раза в день кушать…
— Кнулики, — поправила Мелина, — два раза в день не надо. Двух раз в неделю будет достаточно.
— Как скажешь, дорогая. Как скажешь, — Алька была готова расцеловать свою нахлебницу, — ведь можешь, когда хочешь…
— Когда хочу — могу, а из под палки из меня только колючки лезут.
— Ну извини. Не сдержалась. Из меня, в стрессе, тоже не розы прут…
— Ладно. Забыли. Собирайся. Полиция ждать не любит.
— Тем более, когда ждать заставляет мальчишка без роду и племени.
Её ждало трое.
Двое — обременённые властью и лишним весом. Третий — мелкая, во всех смыслах, личность, судя по всему, секретарь.
— Долго спите, молодой человек, — недовольно заметил самый крупный, наверно, главный.
— Чистая совесть — спать не мешает, — Алька надеялась, что весёлой искренностью сумеет расположить к себе угрюмых полицейских.
Цели своей она, явно не добилась.
Тяжёлый взгляд, оторвавшись от бумаг, мазнул по ней равнодушно и вернулся к прерванному занятию.
— Вы, надо понимать, уже в курсе вчерашних событий?
— А как же. Ещё вчера узнал.
— От кого узнали?
— От соседки узнал.
— Когда узнали?
— Вечером. Когда она после ужина вернулась.
— А вы на ужин не спускались?
— Нет, не спускался.
— И где были?
— В комнате был. Спал, — Алька почувствовала, что шквал коротких и бессмысленных, с её точки зрения, вопросов начинает раздражать.
— Не голодны значит были…
— Почему же не был. Был.
— Что же натощак спать легли?
— Для экономии денежных средств попостится решил.
— Трудности значит испытываете…
— Разве это трудности, — Альку начало заносить, — вот когда…
«Александра!» — осадил её напряжённый голос.
Полицейский, воспользовавшись заминкой, продолжил, не ожидая подробных разъяснений.
— По нашим сведеньям, вы последний, кто видел господина Фока живым.
— Кого? — не поняла Алька.
— Господина Фока — вашего соседа по дилижансу.
— Так этого толстяка звали Фок? Простите, я не понял. Он своего имени не называл, да и моим не интересовался.
— О чём вы с ним говорили?
— Я?.. С ним?.. Я с ним и двумя словами не обмолвился. Мне вообще его компания была неприятна. Знаете как от него воняло…
— И, тем не менее, свидетели утверждают, что вы о чём-то говорили незадолго до аварии.
— До аварии я с ним точно не разговаривал, а после аварии попросил отодвинутся.
— А позже, когда все пассажиры уже покинули место аварии, о чём вы с ним говорили?
— Разговором это назвать было бы сложно. Просто парой фраз обменялись.
— Отвечайте на вопрос! — потребовал второй, до сих пор молчащий полицейский.
— Этот жирный боров предложил нам денег чтобы мы его до города дотащили.
— Кто эти „мы“?
— Я и моя спутница, которой я помогал с багажом.
— Понятно. И вы ему отказали?
— А как бы вы поступили на моём месте? Этого борова две лошади бы с места не сдвинули, а мы с Сианой и один сундук с трудом тащили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А какой багаж был у господина Фока?
— Точно не скажу — вроде два сундука. Один, здоровый такой, точно был. Он на нём сидел. Но когда мы его на дороге нагнали, багажа у него с собой не было. Это я точно помню.
