И тут у меня в голове заработали шарики так шумно, что я поразился, как это другие не слышат; и, как по мановению волшебной палочки, все решительно встало на свои места. Сказанное Майком Уэстэрвеем неожиданно приобрело смысл. Решение все время было у него под самым носом, но именно потому, что оно было столь очевидным, он его и не видел. Впрочем, он был прав лишь наполовину. Оно все время находилось под носом решительно у всех, включая меня.
Теперь-то наконец я понял, почему Ясон Вагнер притворился, будто поручил мне выяснить, почему была убита его секретарша. Ему просто требовался предлог, чтобы вытянуть из меня имя моего клиента, он даже пригрозил уничтожить меня, коли я ему его не назову. И под клиентом, разумеется, он имел в виду вовсе не Фэбриеллу, про нее-то он, конечно, знал, но считал, что я использую ее для прикрытия. Его интересовало имя моего подлинного клиента, того самого, с которым, по его мнению, я договорился поделить пакет, а за это потребовал избавиться от Глэдис Пирсон, пока она не стала постоянной угрозой для нас обоих. Вагнера интересовало имя моего предполагаемого партнера по надувательству. Он не был уверен, что им был Уэстэрвей, как утверждал Патрик, или же сам Патрик. Самым забавным было то, что он-то знал правду с самого начала, но она была под самым его носом, чтобы ее разглядеть.
— О'кей. — Патрик снова выпрямился. Теперь он был уверен, что Фэбриелла будет сидеть спокойно на кушетке и какое-то время держать язык за зубами. — Где он, Холман?
— Сначала ответьте мне на пару вопросов, потом я преподнесу вам ваш пакет. Поколебавшись, он буркнул:
— Всего пару!
— Вы слышали, как Уэстэрвей заявил, что идея шантажировать Фэбриеллу в отношении развода принадлежала Луизе, а не Пирсон?
По выражению его лица я понял, что он не в курсе. Тогда я почти дословно повторил слова Уэстэрвея. Как к нему явилась в отчаянии Глэдис и сообщила, что оставила пакет в одном месте, где он будет в полной безопасности. А позднее ее убили.
— Глэдис знала, что вы ни за что не поверите тому, что она не имеет никакого отношения к шантажу по поводу развода, пока она этого не докажет, — продолжил я. — Чтобы это сделать, ей необходимо было разыскать Уэстэрвея. Единственный человек, который знал, где он, была намеченная им жертва шантажа — сама Фэбриелла, не так ли?
— Какого черта стала бы Фэбриелла сообщать ей, где найти Уэстэрвея? — хмыкнул он. — Это лишено всякого смысла. Неизвестно откуда появляется какая-то особа и задает подобные вопросы? Да Фэбриелла решила бы, что она была ненормальной. Сумасшедшая, которую следует забрать в ближайшую...
— Если она не сообщила какую-то историю в поддержку своей просьбы, — заметил я.
— Мы напрасно теряем время, босс, — заныл Морт, — он же нарочно развел этот треп... Патрик поморщился:
— Погоди! Я хочу все услышать.
Я постарался “не обратить внимания” на нетерпение Морта, чтобы не выказать внутренней дрожи. В конце-то концов, Глэдис Пирсон могла сделать только это!
— Предположим, — я постарался говорить как можно увереннее, — что Глэдис сказала Фэбриелле, что все с самого начала было настоящей западней. Что вы и она были “бригадой шантажистов”, а когда Уэстэрвей снова оказался в Лос-Анджелесе, вы изобрели другой эффективный маневр. Вы станете всячески обхаживать Фэбриеллу, попросите ее выйти за вас замуж, а в правильный психологический момент Уэстэрвей потребует “отступного”, пригрозив в противном случае не дать ей развод.
— Он сошел с ума! — Фэбриелла неожиданно выпрямилась на диване, внимательно прислушиваясь к каждому слову. — Подобное предположение по меньшей мере нелепо, Юджин, дорогой! Как, чтобы я...
— Помолчи! — прикрикнул он. — Я хочу выслушать все до конца.
— Глэдис была в отчаянии, — продолжал я, как будто меня не прерывали, — Вы ей угрожали Мортом, в отместку она отказалась отдать вам деньги, которые вы получили от Вагнера и отдали ей на хранение. Глэдис просто необходим был союзник, и, чтобы доказать Фэбриелле, что она говорит правду, она оставила деньги, весь пакет, у нее.
— Вы пытаетесь мне сказать, что именно Фэбриелла убила Глэдис и Луизу? — прохрипел Патрик.
— Полагаю, для этого она нуждалась в помощнике, — покачал я головой. — Как мне кажется, Фэбриелла — такая особа, которая способна испытывать жуткую ненависть. Но, конечно, ей требовался хороший помощник, профессионал-силач, из тех, которого она сначала могла соблазнить, а затем поманить морковкой, сунутой ему под нос. Весьма солидной морковкой, Юджин! — Я отнюдь не дружески подмигнул ему. — Примерно так: “Мы должны избавиться от людей, которые могли бы распространять неблаговидную правду, дорогуша, но ведь мы можем сделать так, чтобы все решили, что их убил Юджин, защищая себя. А как только мы от них отделаемся, дорогуша, мы сможем зажить счастливо и беззаботно на содержимое пакета”.
Никто ничего не сказал. Никто не пошевелился. Я чувствовал, что струйки пота стекают по моей спине, и, глядя на злобный блеск в глазах шофера, понимал, что ему ничего не стоит спустить курок и отправить меня в небытие.
— Дорогуша? — Фэбриелла посмотрела прямо в глаза Патрику с непередаваемым обожанием, потом набрала побольше воздуха в легкие, так что ее умопомрачительные груди уткнулись в тонкий шелк сорочки, подтверждая силу ее страсти. — Вы же не собираетесь поверить подобной идиотской истории, Юджин, дорогуша? — Играла она бесподобно, ничего не скажешь! — Честное слово, дорогуша, неужели я похожу на какую-то заговорщицу из фильма ужасов?
Физиономия Патрика отражала растерянность и раздиравшие его сомнения. Я не без удовольствия отметил, что впервые он не выказывал обычной самодовольной уверенности в собственном превосходстве.
— Ладно, Холман, — наконец изрек он дрожащим голосом, — полагаю, сейчас я могу сказать следующее: выкладывайте или заткнитесь!
— Вы интересуетесь, могу ли я это доказать? — спросил я, моля Бога, чтобы мой голос звучал как можно увереннее.
— Совершенно верно!
— Думаю, что смогу.
Я нашел острый фруктовый нож на полке под баром и, зажав его в руке, медленно направился к ним. Все трое молча следили за мной, причем Гильда тоже не сводила с меня своих ненавидящих глаз. У меня мелькнула мысль: не Фэбриелла ли сама подарила ей такой устрашающий взгляд? Я решительно набросил подол муслиновой ночной рубашки на голову куклы.
Фэбриелла отчаянно вскрикнула, как будто она сама подверглась подобному унижению, но сразу же замолчала, когда я провел острым лезвием ножа по черным ниткам в том месте, где совсем недавно были кое-как наложены швы после хирургического вмешательства в бесформенное туловище куклы.
Потом я запустил пальцы в открытую рану и начал поиск. Сначала я вытащил несколько соломинок, затем порядочный комок и, наконец, солидный бумажник, плотно замотанный в замшу. Я протянул его Патрику, он забрал бумажник совершенно автоматически.
— Даже сотни тысяч наличными? — спросил я его.
— Мы договорились взять половину себе и дать половину ему в ценных бумагах, — бесцветным голосом ответил он. — Таким образом, их нельзя было обнаружить.
— Морт, дорогуша? — зашептала Фэбриелла, теперь ее голос выражал ненависть. — Мне только что пришло в голову, что раз Рик выяснил, что обеих этих женщин убил Юджин, то Юджину пришлось бы убить Рика, чтобы обезопасить себя. Затем, раз ты пришел слишком поздно, чтобы спасти Рика, но вовремя, чтобы спасти меня, застрелив Юджина, — ну, ты же будешь выглядеть настоящим героем! И у тебя буду я, самый надежный очевидец!
С того самого момента, когда я впервые задумался над ответом на теорию Майка Уэстэрвея, что все дело было во мне и Фэбриелле, я не сомневался, что будет разбирательство между Патриком и Мортом, причем в любом случае я проиграю. Мне не оставалось ничего иного, как сделать несколько осторожных движений да на всякий случай помолиться.
Когда Фэбриелла закончила излагать свое воистину трогательное предложение, Патрик повернулся к “орангутангу” с яростным, но немного помятым, если сравнивать с его дорогим костюмом, лицом. Я стоял позади него и пырнул кончиком фруктового ножа ему в ягодицу. Он заорал и наскочил на шофера. Опять послышался отвратительный визг пули, Патрик повалился на “орангутанга”, раздались яростные проклятия Морта, старавшегося избавиться от инертной массы тела Патрика.
Это предоставило мне достаточно времени, чтобы нырнуть за пистолетом, который валялся на полу рядом с трупом Майка Уэстэрвея, схватить его и повернуться лицом к верзиле шоферу, который все еще старался освободиться от навалившегося на него Патрика, Наконец тело соскользнуло на пол, только руки все еще обхватывали кольцом колени Морта в безмолвной мольбе.
Я не собирался дожидаться еще одного смертоносного визга пули. Нажав два раза подряд на курок своего верного тридцать восьмого, я убедился, что Морт зашатался, но на всякий случай всадил и третью пулю ему в грудь, потому что такая глыба, как он, может оказаться весьма живучей. После этого Морт медленно повалился назад. Трех пуль оказалось достаточно.
