— А что он будет есть? — выложила она через полчаса споров свой последний козырь.
— Я оставлю ему денег, — невозмутимо возразил отец. — Сходит в магазин, от Семенового дома в двух шагах.
— Ладно, — согласилась наконец мама. — Если вы так решили, пусть остается у Семена. Он человек надежный. Но только чтобы завтра не позднее шести часов вечера ты, Саша, был дома. С котом или без кота. Влад, оставь ему денег и не забудь на дорогу.
Я чуть было не запрыгал.
Мама сама сходила к Семе, вместе с папой, конечно, и они обсудили условия моего гостевания. Довольный Сема обещался сохранить меня в целости, накормить и отправить завтра домой. Родители запихнули Тамерлана в машину и укатили.
— Ну, слава Богу, — произнес Сема, махая в темноту красным удаляющимся огням задних фар. Мы пошли в его избу.
У Семы и правда изба. Настоящая пятистенка. Мало у кого в Узорове такие дома остались. Все больше коттеджи. А Сема эту избу откуда-то из-под Твери вывез или из-под Смоленска, я точно не помню. Он ведь не коренной узоровец, только предки его здесь жили, и то не в этом селе, а в соседнем. В Узорове же Сема поселился уже в зрелом возрасте, после службы в Афганистане, после окончания института, после многих еще лет работы. Но прижился. Теперь он здесь свой, хоть и необычный.
В натопленной избе у Семы за чаем с вареньем было уютно и беспечно; так, будто ничего больше в мире не существует. Или существует, но где-то там, за бревенчатыми стенами, в непроглядной морозной тьме, и никак не касается этого внутреннего теплого мира. Даже в окно ничего не видать, в щелочку между занавесками, темнота там снаружи, и все.
Варенье было не хозяйское, наше. Мама выделила из загашника. Сема варенье не варил. «Бабье дело, — говаривал он, — а у меня баб пока нет. Только Ксюшка, а она варенье не варит». Ксюшкой звали Семину пятнистую трехцветную кошку, вечно беременную кучей котят. Сейчас она уютно лежала на мягком стуле, подобрав под себя мягкие лапки, и храпела на все Семину кухню, а может, и избу, просто так — от тепла, сытости и покоя.
— У меня две удочки, — объяснял Сема, — завтра я тебе одну дам, мы окуньков Ксюшке натаскаем. Еще и твоему гулене коту останется. Спасибо ему скажи. Кабы не он, сидел бы ты сейчас в Москве среди железобетона… А что тебя мама оставлять-то не хотела? Говорила: в школе дерешься, бегаешь куда-то по морозу в домашних тапочках и с помойным ведром. К Светке, что ль?
Сема знал и Светку, летом мы часто вместе у него бывали.
— К Светке, — ответил я.
— Суди люди, суди Бог, как я любила, по морозу босиком к милому ходила, — фальшиво пропел Сема. — Рассказал бы, как вы там в Москве, что делаете. А то тут у нас в Узорове тишина и покой, как ты уехал. Никто убийц не ловит и ворованные велосипеды не ищет.
Это он помянул мои летние приключения.
Тут я и рассказал Семе и о кенгуру, и о Димке Кокошине, и о рыцарском турнире, и о Лешке — «докторе Ватсоне». Семе все можно рассказывать. Правда, я не стал говорить, что занимаюсь расследованием, но он наверняка сам догадался. Он меня знает.
— Да-а, не скучно живешь, — заметил Сема, когда я окончил свое повествование.
А пока я говорил, не перебил меня ни разу.
— Димка твой, видно, в какую-то историю влип. Ему помочь надо, — помолчав, добавил Семен.
— Я и сам так думаю. Да как помочь, не знаю. Он ведь даже футбол забросил.
— Это из-за ноги?
— Угу.
— Ты знаешь что, ты дай ему прочесть одну книжку. Сейчас я тебе ее дам, — Сема поднялся из-за стола. — Или сам прочти и расскажи, если Димка этот не читатель.
Сема вышел из кухни, наверное, в свой кабинет. Я знал, что у него там и библиотека. Вскоре он вернулся с книжкой в руке.
— На. — Он бросил передо мной на стол совсем небольшую книжицу в мягком переплете. «Пеле, Гарринча, футбол…» — прочел я на ее обложке.
— Про Гарринча что-нибудь слышал? — спросил Сема.
Я отрицательно покрутил головой.
— Великий был футболист. Не хуже Пеле. Вот прочти и Димке своему расскажи.
— Ладно, — согласился я, забирая книжку.
— А об остальном завтра уж поговорим. Пора спать ложиться. Засиделись уже, завтра рано на рыбалку.
Сема предлагал мне лечь на его кровати, но я отказался. Тогда он выделил мне раскладушку, матрас, белье, одеяло и уложил спать на кухне, она же столовая и гостиная, у печки. Сам он скоро захрапел, а я в соответствии со своими привычками еще долго читал Семину книжку. Она оказалась весьма интересной, и действительно неплохо бы было ее прочесть хромому Димке. Этот Гарринча и вправду был великим футболистом, хотя я о нем ничего и не слышал. Он просто жил и играл в футбол, когда меня еще не было на свете, к тому же в Бразилии. Но творил чудеса: в одиночку обводил всю защиту бразильской сборной, сильнейшей в мире. Об остальных командах и говорить не приходилось. Но самое удивительное то, что Гарринча был хром. Да еще как. Одна нога у него была короче другой на четыре сантиметра. Да-а, Димке стоило прочесть эту книжку.
С такими мыслями я и заснул.
Сема растряс меня за плечо чуть свет. Он сам уже был одетый и вскипятил чайник.
— Вставай, вставай, — тормошил он меня, — всю рыбу проспишь.
И все же после чая я сначала забежал домой проверить, не вернулась ли серая скотина. Тимофей вылез мне навстречу из-под балкона, громко мяуча. Я обозвал его болваном и негодяем. Но ему было на это наплевать, потому что он хотел есть и требовал завтрак. Я пообещал поймать коту рыбы, а пока запер его, чтобы не убежал, в своей комнате.
Сема поджидал меня возле узоровской церкви, мы спустились с ним по откосу, миновали заледеневшие пруды и вышли на реку. Там очень скоро заметили два черных бугорка — рыбаков, скрючившихся над лунками. Конечно, это оказались Залыгин и Мишка, а то кто же? Поздоровавшись и расспросив о клеве, мы прошли еще немного вниз по течению реки, струящейся подо льдом, и Сема просверлил буром две новые лунки.
Ловили мы на мотыля. Сема держал его в холодильнике. А покупать ездил в Москву. Клевало не ахти. И все же подледный лов мне пришелся по вкусу. И азарт был не хуже, чем летом, и утро было прекрасное, тихое. Тихое еще по-зимнему, хотя листок настенного календаря мама уже пять дней назад перевернула на март.
Сидели мы на реке до обеда. Поймал я всего ничего: трех окуньков и ершика. Сема чуть больше. Но кошкам закусить хватит. Довольные, мы возвратились в Узорово. Я сразу поспешил домой приготовить улов Тимофею. Этот барин речную рыбу есть только вареной. Я вбежал в дом, заглянул в комнату и ахнул. Кота не было. Как я забыл закрыть форточку, оставленную на случай его ночного возвращения открытой! Ну что теперь было делать? Я выскочил на крыльца и опять кликал кота и опять напрасно. Он, видимо, сам решил добывать себе пропитание.
Уныло я поплелся к Семиному дому. «А что, — думал я, — если кот не вернется до ночи? До ночи!» Я даже остановился, потому что вдруг понял, какая карта пришла мне в руки. Теперь я зашагал к Семе гораздо бодрее. До ночи — это как раз то, что мне было надо.
Семе я рассказал о проделке кота, он посмеялся.
— Сань, не волнуйся, — успокаивал меня Сема, — даже если не придет до твоего отъезда, я за ним пригляжу. Сам завезу вам этого обормота в среду, мне все равно в Москву ехать.
Я сделал вид, что успокоился, хотя внутри просто трясся. Но вовсе не из-за кота, я знал, что с Тимофеем ничего не случится. Я трясся из-за другого, из-за того, что только что задумал. Мне не терпелось претворить свой новый план в жизнь. Только я понимал, что спешкой можно все испортить.
После обеда у Семы я вернулся домой ожидать Тимофея. Разбойника не было. Но, слава Богу, был телевизор, а спешить мне по-прежнему было некуда. Так я просидел до восьми вечера. Дважды звонил домой по сотке. Никто не подходил, родители еще были у Бузенковых. Наконец в полдевятого к телефону подошел папа.
— Пап, — начал я, — Тимофей так и не объявлялся. Можно, я еще на одну ночь у Семы останусь?
— Ты спятил, — возмутился отец, — мама тебе и мне головы открутит.
— Ну пап, я же у Семы. Только на ночь, а завтра первым же автобусом к вам и в школу. Я успею, уроки еще в пятницу ведь сделал.
— Нет, давай сюда, — не соглашался отец.
К разговору на том конце провода подключилась мама. Я просил, уламывал, ссылался на Сему, категорически заявлял, что без кота никуда не поеду. И в конце концов повесил трубку. Не сразу, но минуты через три раздался телефонный звонок. Звонила мама. Она сердилась и говорила, что знала, что так и будет. Но неожиданно разрешила мне остаться еще раз у Семы на ночь. «Если, конечно, он не против». Я уверил, что Сема не против, но позвать, мол, его не могу, он у себя дома готовит ужин. Родители знали, что у Семена телефона нету, на это-то я и рассчитывал.
Уломав родителей, я выскочил из дома, чтобы сразу же бежать к Семе, и прямо за дверью чуть не споткнулся о Тимофея. Однако теперь его возвращение уже не могла изменить мои планы. Я запихнул кота в комнату, закрыв на сей раз и форточку. Поставил на плитку вариться пойманную рыбу, а сам вновь поспешил к Семе.
