было пройти еще немного и заночевать в городе, но скопления эльфов обещали нашей компании больше проблем, чем удобства. Погода стояла хорошая – впрочем, за все время моего пребывания в этом мире она ни разу и не была иной. Когда стемнело, мы с Гуглом разожгли костер и уже собирались лечь спать без ужина – но девушки к такому не привыкли и настояли на еде. Я сказал что-то вроде «флаг вам в руки» и не стал им мешать. Впрочем, Кэт в готовке не участвовала – над котелком, извлеченным Гуглом из его бездонной торбы, колдовала Сири, причем, кажется, порой и в прямом смысле слова. У нее оказался с собой изрядный запас провизии – переносимый вообще непонятно где, поскольку ни у Сири, ни у Кэт не было никакой поклажи – и через каких-то полчаса в котелке что-то аппетитно булькало и дымилось. Запахов я по-прежнему не чувствовал, но и на вид стряпня фэйри смотрелась вполне съедобной.
Когда мы поужинали, Гугл и Сири ушли обустраивать места на ночь, а мы с Кэт остались у костра. Тогда-то и начался этот разговор.
– Что ты имеешь в виду под системной ошибкой? – спросил я, снова чувствуя, что это словосочетание вызывает неясные ассоциации.
– Совпадения. Закономерности. Смотри – ты живешь в общежитии, верно?
– Верно, – отозвался я, не очень понимая, откуда она могла это знать. Мы виделись только в вузе – а на мне вроде не было написано, что я из общаги. Много денег мне родители не давали, а времени на толковую подработку пока не было, но одевался я, вроде, точно так же, как все…
– Я знаю это, – Кэт угадала мои мысли, – потому что сама переехала в общежитие недавно и узнавала у народа из группы, кто еще с нашего курса там живет.
– Ты переехала в общежитие? – удивился я.
А вот это и впрямь было новостью. Я не выглядел как тот, кто точно живет в общаге – но Кэт всегда выглядела как та, кто никогда не будет там жить. Вы же знаете таких девчонок, да? Не гламурных чик, живущих в том же районе, что и ты, но дующих в «Инсте» губки, как поп-дивы. Действительно стильных девчонок. Они носят простое пальто, шарфик, и обе эти вещи говорят: «Ты побоишься даже зайти в магазин, где нас купили». Они делают курсовую на Маке – и, разумеется, никогда не назовут помощника «Гугл». Потому что пользуются только Сири.
Я считал, что Кэт была из этих девчонок. В конце концов, ее фэйри действительно звали Сири.
– Что тебя так удивляет? – усмехнулась Кэт. – Наш дом за городом, я даже имела формальное право на комнату.
– Но зачем? – продолжал недоумевать я. Мне-то действительно без общежития было никак – мы жили не за городом, а в другом городе. Но Кэт-то со своей загородной резиденцией что там забыла?
– Наверное, в твоих глазах это все выглядит как «с жиру бесится», – снова догадалась Кэт. – Но пойми, у нас не всегда был дом за городом, три машины и вот это вот все.
Я вопросительно поднял брови.
– Когда я была маленькой, папа работал инженером на заводе, а мама растила меня. А потом папа с друзьями начал свой бизнес – и тот внезапно оказался успешным. Через пару лет, когда я оканчивала началку, мы купили первую иномарку. Еще через пару – квартиру. А потом папа с мамой развелись. Сначала я жила с ней, и папа давал нам много денег, хотя тогда уже обзавелся новой семьей. Наверное, это и добило маму. Она могла совсем не работать, только пить. И через полгода умерла. Спьяну упала на кухне и ударилась затылком о кафель.
Кэт рассказывала это все ровным, спокойным голосом, как пересказывают сюжет фильма, – а я сидел, как дурак, не зная, что на это все ответить. Не могу сказать, что я был готов к таким откровениям. Или мог как-то адекватно на них отреагировать.
– Сочувствую, – пробормотал я, хотя звучало это не очень убедительно.
Кэт усмехнулась.
– Я это рассказываю, не чтобы разжалобить тебя. Это все случилось давно, а я, как видишь, не сошла с ума и не покончила с собой от горя. Хотя психологи наверняка нашли бы у меня какую-нибудь глубокую детскую травму, – Кэт хмыкнула. – Я просто хочу рассказать тебе про себя. Раз уж мы оказались здесь вместе, и нам надо помогать друг другу.
– Спасибо, кстати, – заметил я с улыбкой. – Импровизация с Рафаэлем была феерической.
– Я же говорила, что от моего внешнего вида бывает польза, – улыбнулась она в ответ.
– Дело не только в нем. Где ты этому научилась?
– У моей мачехи. После смерти мамы я переехала к ним с папой. Тогда уже появился загородный дом и двое моих младших братьев.
– Да ты прямо как Золушка! Только с братьями вместо сестер. Тебя ведь заставляли сажать розы и молоть кофе?
Кэт сухо усмехнулась, а я понял, что меня понесло не туда.
– Знаешь, я бы предпочла быть настоящей Золушкой, – заметила она. – Куда лучше работать дни напролет, чем маяться бездельем.
«Может быть, у нее просто не все дома», – подумал я. Поменять загородный дом на общагу, не хотеть маяться бездельем…
– Когда я жила с мамой, я всегда помогала ей дома. А потом, когда она стала очень много пить, стала делать все сама. Убирала, готовила, стирала, покупала еду. Но в папиной новой семье всем этим занималась прислуга. А Алла, моя мачеха, считала, что любая работа по дому – это для плебеев. Очень хотелось напомнить ей, что она тоже не в Букингемском дворце родилась. Но папа не любил, когда мы ссорились. Мне не разрешали убирать за собой. Таскали по дорогим магазинам. Учили, на полном серьезе, как соблазнить нужного мужика, что и как надо делать в постели – и к шестнадцати годам я поняла, что меня готовят к тому, чтобы сбыть с рук подороже. К счастью, папа не очень вникал в планы своей второй жены и потому не знал, что хорошее высшее образование для меня предусмотрено не было. Поэтому я смогла поступить в наш институт. А проучившись пару месяцев, решила, что настала пора что-то менять в своей жизни – и подала заявку на комнату в общежитии.
– И как это связано со сбоем в системе? – вспомнил я начало нашего разговора.
– Напрямую. Потому что я попала сюда после того, как переехала в общежитие. И ты, я так понимаю, тоже.
– Почти сразу, – подтвердил я.
– Но это не единственная закономерность, хотя и самая заметная. Мы не только знаем местный язык – все надписи здесь на кириллице.
