— Тридцать шесть часов, — произнес Вуди Эллис. — Это ближайший возможный запуск.
«За тридцать шесть часов многое может измениться», — подумала Эмма. Возможно прободение язвы или кровоизлияние. Панкреатит может привести к шоку или сердечной недостаточности.
А еще Кеничи может просто выздороветь, если он стал жертвой сильной кишечной инфекции.
— Доктор Уотсон осматривает пациента, — сказал Эллис. — Мы надеемся на ее мнение. Какова картина?
Эмма задумалась.
— У него нет показаний к срочному хирургическому вмешательству в брюшную полость — не сейчас. Но все может быстро ухудшиться.
— Значит, вы не уверены.
— Нет, я не уверена.
— Когда вы скажете, что нужна эвакуация, нам все равно понадобится двадцать четыре часа для заправки топливом.
Целые сутки от момента обращения за помощью до старта корабля, плюс дополнительное время для стыковки. Если Кеничи вдруг станет хуже, сможет ли Эмма поддержать в нем жизнь? Ситуация начинала действовать на нервы. Она же врач, а не предсказательница. У нее нет рентгеновского аппарата, нет операционной. Врачебный осмотр и анализ крови показали, что состояние не в норме, но почему именно — не показали. Если Эмма решит отложить эвакуацию, Кеничи может умереть. Если слишком рано позовет на помощь, миллионы долларов будут потрачены впустую на ненужный запуск.
В любом случае ошибочное решение поставит крест на ее карьере в НАСА.
Об этом и предупреждал ее Джек. «Я облажаюсь, и весь мир об этом узнает. Они хотят посмотреть, чего я стою». Она взглянула на данные анализа крови Кеничи. Ничто не указывает на необходимость экстренной эвакуации. Пока.
— Полет, я буду держать его на капельнице и сделаю назогастральную аспирацию, — пообещала она. — Сейчас основные показатели у него стабильны. Хотелось бы мне знать, что происходит в его брюшной полости.
— Значит, по-вашему, экстренный запуск шаттла пока не нужен?
Она глубоко вздохнула.
— Нет. Пока нет.
— Тем не менее мы будем в состоянии готовности, чтобы дать стартовать «Дискавери» при первой необходимости.
— Спасибо. Позже я сообщу о развитии болезни. — Эмма отключила связь и взглянула на Григгса. — Надеюсь, я все сделала правильно.
— Вылечи его, ладно?
Она отправилась проведать Кеничи. Поскольку за ним нужно было наблюдать и ночью, Эмма переместила больного из жилого модуля в американскую лабораторию, чтобы не тревожить сон остальных членов экипажа. Он был в спальном мешке. Инфузионный насос по трубке капельницы неустанно подавал в его организм физиологический раствор. Кеничи не спал, по всей видимости, ему было плохо.
Лютер и Диана, которые присматривали за пациентом, увидев Эмму, вздохнули с облегчением.
— Его снова стошнило, — доложила Диана.
Эмма закрепила ступни, чтобы оставаться на месте, и надела стетоскоп. Затем осторожно приложила мембрану к животу Кеничи. Никакого шума перистальтики. Его пищеварительная система не работала, и жидкость начала скапливаться в желудке. Ее надо было откачивать.
— Кеничи! — позвала она. — Сейчас я введу трубку вам в желудок. Это облегчит боль и, возможно, остановит рвоту.
— Какую… какую трубку?
— Назогастральную.
Она открыла стойку с комплектом неотложного жизнеобеспечения. Там находился большой набор оборудования и лекарств, почти такой же, как в современной машине «скорой помощи». В ящике с надписью «Дыхание» находились различные трубки, отсасыватели, мешки для сбора отходов и ларингоскоп. Эмма разорвала упаковку, в которой лежала назогастральная трубка — длинная, тонкая, скрученная кольцами, из гибкого пластика с перфорированным наконечником.
Кеничи открыл кроваво-красные глаза.
— Я буду очень осторожна, — пообещала она. — Вы поможете мне сделать все это быстрее, если выпьете немного воды, когда я скажу. Этот конец я вставлю вам в ноздрю. Трубка пройдет по задней стенке глотки, потом вы глотнете воды, и трубка проскользнет в желудок. Неприятные ощущения будут только сначала, во время введения трубки. А потом вы не будете чувствовать ее.
— Это надолго?
— По крайней мере на сутки. Пока ваш кишечник не начнет работать. Кеничи, это на самом деле необходимо, — тихо добавила Эмма.
Он вздохнул и кивнул.
Эмма посмотрела на испуганного Лютера.
— Ему понадобится вода. Не мог бы ты принести немного?
Затем взглянула на Диану, которая плавала рядом. Как обычно, англичанка выглядела невозмутимо, сложность ситуации как будто не трогала ее.
— Мне нужно подготовить назогастральный отсос.
Диана автоматически потянулась за медицинским набором экстренной помощи, чтобы достать приспособление для отсоса и дренажный мешок.
Эмма размотала назогастральную трубку. Сначала она опустила кончик в гель-смазку, чтобы тот легче прошел через носоглотку. Затем дала Кеничи мешочек с водой, который принес Лютер.
Она ободряюще сжала Кеничи руку. Хотя страх отчетливо читался в его взгляде, он кивнул в знак согласия.
Перфорированный кончик трубки блестел от смазки. Эмма вставила его в правую ноздрю Кеничи и осторожно продвинула вглубь носоглотки. Когда трубка скользнула по задней стенке глотки, Кеничи начал давиться и кашлять, на его глазах выступили слезы. Она продвинула трубку еще глубже. Теперь Кеничи задергался, борясь с непреодолимым желанием освободиться от трубки, выдернуть ее из носа.
— Выпейте немного воды, — велела Эмма.
Тяжело дыша, японец дрожащими руками поднес к губам соломинку.
— Пейте, Кеничи, — подбодрила она.
Когда небольшое количество воды прошло через горло в пищевод, надгортанник рефлекторно закрыл проход в трахею, предохраняя легкие от попадания жидкости. Это и направило назогастральную трубку туда, куда было нужно. Как только Эмма увидела, что Кеничи глотает воду, она быстро продвинула трубку через глотку и вниз по пищеводу, до самого желудка.
— Вот и все, — сказала она, закрепляя трубку на носу Кеничи. — Вы молодец.
— Отсос готов, — отрапортовала Диана.
Эмма присоединила назогастральную трубку к отсосу. Сначала что-то забулькало, затем в трубке неожиданно появилась жидкость, которая потекла из желудка Кеничи в дренажный мешок. Она была желчно-зеленого цвета. «Крови нет», — с облегчением заметила Эмма. Возможно, другого лечения и не понадобится, только покой для кишечника, назогастральный отсос и внутривенные вливания. Если у него и в самом деле панкреатит, это поможет ему продержаться несколько дней до прибытия шаттла.
— Голова, болит голова, — пожаловался Кеничи, закрывая глаза.
— Я дам обезболивающее, — пообещала Эмма.
— Ну, что ты думаешь? Самое страшное позади? — спросил ее Григгс.
Командир наблюдал за процедурой возле люка, и даже когда трубка была вставлена, Григгс продолжал держаться в стороне, словно вид больного вызывал у него отвращение. Он ни разу не взглянул на пациента, однако не сводил взгляд с Эммы.
— Время покажет, — сказала она.
— Что мне сказать Хьюстону?
— Я только что вставила трубку. Еще рано.
— Им нужно знать как можно скорее.
— Я не знаю! — резко ответила она. Затем, совладав с эмоциями, продолжила уже более спокойно: — Нельзя ли обсудить это в жилом модуле?
Она оставила Лютера с пациентом и направилась к люку. В жилом модуле, кроме Григгса, был еще и Николай. Они расположились вокруг стола, словно собирались вместе поесть. Но вместо этого им предстоял неприятный разговор — обсуждение неопределенной ситуации.
— Ты врач, — начал Григгс. — Разве ты не можешь принять решение?
— Я стараюсь стабилизировать его состояние, — ответила Эмма. — И пока не знаю, с чем имею дело. Через день-два может наступить улучшение, а может — и резкое ухудшение.
— И ты не можешь предсказать, что произойдет?
— Без рентгена и операционной я не могу посмотреть, что происходит у него внутри. И не могу предсказать, каким его состояние станет завтра.
— Замечательно!
— Я считаю, его нужно отправить на Землю. Я бы хотела, чтобы это произошло как можно скорее.
— Как насчет КАСа? — спросил Николай.
— Управляемый полет на шаттле в любом случае лучше для перевозки больного, — возразила Эмма.
Возвращение на корабле аварийного спасения — тяжелый полет, а из-за погодных условий можно приземлиться там, куда медицинскому транспорту путь будет заказан.
— Забудь о КАСе, — решительно заявил Григгс. — Мы не покинем станцию.
— Если его состояние станет критическим… — начал было Николай.
— Эмма поможет ему продержаться до прибытия «Дискавери». Черт, эта станция — настоящий орбитальный госпиталь! Эмма должна удержать его в стабильном состоянии.
— А если не получится? — возразил Николай. — Человеческая жизнь дороже экспериментов.
