на выход, — важный звонок.
Да, блядь. Важный! И нехер на меня так пялиться.
Меня просто вымораживает весь этот бред. Что за идиотские письма.
На ходу открываю мессенджер, раздражённо смахивая сообщения от Эльвиры с фотками нашего нового дивана. Достала.
Открываю инфернальное послание Ёжика и перечитываю его еще раз.
Мне надо избавиться от девственности.
Может она что-то другое имеет в виду.
Что, мать вашу? Что здесь еще можно иметь в виду?! Поточить карандаши?
Позаниматься физикой?
Останавливаюсь посреди коридора, сдавливаю пальцами переносицу и прикрываю глаза, пытаясь обуздать тот трындец, что разгорается внутри. Не выходит.
Ни черта. Наоборот, только хуже становится.
Достала.
Набираю ее номер и выслушиваю серию гудков прежде, чем раздается наглое:
— Привет, большой босс.
Три недели… Три недели, мать ее, с последней встречи, с последнего нашего общения. Я уже думал все. Но стоит только услышать ее голос, как меня снова коротит. Перед глазами рыжее облако волос, в памяти запах духов, так отчетливо будто она стоит рядом.
— Что за фигню ты мне прислала?
В трубке секундная заминка, пыхтение, а потом недовольное:
— По-моему я все четко написала.
— Избавиться от девственности? — рычу и тут же нервно оборачиваюсь, желая убедиться, что поблизости никого нет. Не хватало еще, чтобы сотрудники услышали, о чем я разговариваю.
— Да.
Может это сон какой-то бредовый? Может я пришел домой, лег на новый диван и отрубился?
— Лер, ты вообще адекватная?
Я уже даже не берусь просчитывать и анализировать, что творится в ее шальных мозгах. Бесполезно.
— Ты представляешь, чего мне стоило обратиться к тебе с этой просьбой? — обиженно сопит она. И я тут же представляю ее. Маленькую, худенькую, отчаянно кусающую полную нижнюю губу. Остатки крови откатывают от мозгов и устремляются ниже пояса. У меня встает. Прямо вот так, посреди коридора в разгар рабочего дня.
— Сочувствую, — усмехаюсь в трубку, с трудом оттягивая узел на галстук. Он меня душит. Меня все душит, — так почему именно я? Или ты всем мужикам в своей телефонной книжке такое письмо счастья отправила?
— Только тебе! — возмущается так искренне, что верю.
— И чем же я заслужил такую честь?
Она мнется, что-то мычит.
— Четче, крошка. Меня не вставляют невнятные разговоры парнокопытных.
Отчетливо слышу ее возмущенное шипение. Сейчас трубку бросит. Сто пудов. Но она снова удивляет меня, отчаянно выпаливая:
— Да потому что тебя не жалко!
Охренеть.
Галстук уже не просто впивается мне в шею, а откровенно душит, как бы намекая: завязывай-ка ты мужик с этой фигней, пока мозги окончательно не закипели. Не надо тебе этого. Ох, не надо.
— В смысле не жалко? — переспрашиваю вместо того, чтобы как взрослый, адекватный мужчина повесить трубку, — у тебя между ног три ряда ядовитых зубов?
Портал в неизвестность? Или ты — самка богомола, которая отгрызает голову мужикам после того, как потрахается?
— Я пока не знаю. Не пробовала, — нервно хихикает она, — может, и отгрызаю.
— Я так и не услышал ответа, почему ты именно меня решила пустить в расход?
— Понимаешь, — Ёжик мнется, — с тобой все просто. Ты гад.
Охренеть два раза. То есть я ее вытаскиваю обдолбанную из клоаки, везу к себе, волосы держу, пока она обнимает унитаз, и в итоге выясняется, что я — гад, которого не жалко.
— Поясни, — цежу сквозь зубы.
— Чего тут пояснять. Ты точно не влюбишься. Не начнешь ходить за мной хвостом, преданно заглядывая в глаза. Тебя можно просто попользовать в своих целях и забыть.
Попользовать, значит, решила… Ну-ну. Не доросла еще. Забыла, коза рыжая, что в такие игры можно играть вдвоем.
— Без проблем, — переключаюсь на деловой тон. Тот самый от которого собеседник вытягивается по струнке и думает, как бы слиться со стеной, а еще лучше свалить на другой конец страны, — у меня сегодня перерыв будет. С часу до двух. Как освобожусь — решим твою проблему.
В трубке тишина. Мне кажется, что слышу скрип шестеренок в ее пустой голове.
— В смысле? — голос тоненький такой, почти детский.
— В прямом. Презервативы у меня есть. Можешь не покупать. Заднее сиденье в тачке широкое.
— Широкое? — переспрашивает так испуганно, будто я пообещал выпотрошить ее и на первом же столбе подвесить.
— Да. Поместимся, — продолжаю размеренно добивать, — тянуть не будем. Без всяких прелюдий и нежностей. Обещаю во время процесса представлять на твоем месте кого-то красивого и раскрепощенного, чтобы быстрее кончить. Так что управимся по-быстрому.
— По-быстрому?
Ёжик переключился в режим бестолкового попугая и повторяет за мной окончания фраз. Растерянно, жалко. Будто и не строила из себя минуту назад роковую стерву, специализирующуюся на «попользовать и забыть».
Если бы она не взбесила до этого, я бы наверняка посмеялся, но сейчас мне не смешно. Сейчас я злюсь.
Почему блядь я всегда злюсь рядом с ней? Что за дурацкий талант доводить до белого каления? Вот есть женщины, которых хочется носить на руках, которым хочется целовать ноги и подарить целый мир, решить любые их проблемы. А есть вот такие, рядом с которыми руки чешутся от желания придушить.
— Конечно, по-быстрому, — продолжаю самым обыденным тоном. — Мне же еще надо успеть пообедать нормально и вернуться на работу. Ну что договорились?
Обиженное сопение в трубке лучший ответ. Ухмыляюсь, довольный тем, что поставил выскочку на место. Может, хоть теперь дойдет до нее, что не по размеру берет, и что ее подростковые закидоны на меня не действуют.
— Лерочка, не задерживай меня, — почти ласково, — у меня собрание. Если да, то готовься. Если нет, то…
— Да, — выпаливает она дрожащим, срывающимся голосом.
— Че… чего? — я аж икаю от неожиданности.
Она должна была бросить трубку, прислать очередную картинку с Ильичом или еще какую-нибудь хрень «со смыслом»! Послать меня, в конце концов!
— Я говорю, да. Согласна, — чуть решительнее, но все так же с дрожью.
