Теперь, без туфель, она бежала намного быстрее. Даже не приходилось подгонять. Рядом засвистела пневматика тормозов, грузовик занесло и развернуло. Чисто машинально Клим отметил, что за рулем сидит хорошо обученный водитель, тренированный человек. Взревел двигатель, полетели из-под колес клочья травы.
– Куда мы? – оглядываясь, выдохнула женщина.
– Спрятаться.
Мелькнула невысокая деревянная стойка подсветки с лампой, прикрытой от дождя жестяным колпачком. Теперь под ногами была уже не кошеная трава, а мягкая земля. Клим перепрыгнул канаву и вовремя остановился, с разгона чуть не налетев на натянутую крестом колючую проволоку. Приподнял ее рукой, пропуская Ружану. Свет фар грузовика выхватил беглецов, но почти тут же машина провалилась передними колесами в канаву. Загудел сигнал – водитель упал грудью на рулевое колесо. Клим с Ружаной продрались сквозь кусты и оказались в редком молодом лесу. Они бежали еще минут пять.
– Все, больше не могу, – проговорила Ружана и села прямо на землю, усыпанную сухими сосновыми иголками, – за нами еще гонятся?
– По-моему, уже нет, – прислушался Бондарев, – а сумочку ты не забыла.
Женщина нервно рассмеялась.
– Только сейчас заметила. Это же надо. – Она согнула ногу и ощупала ступню. – Кажется, в ней теперь торчит сотня заноз.
– Покажи. – Бондарев присел, ощупал ногу, подсветил себе короткой вспышкой зажигалки. – Нет, просто бегать по шишкам ты не привыкла. Давай вторую.
– Придется тебе поверить, – вздохнула Ружана. – А зажигалкой не щелкай, нас засекут по вспышке. Ночью ее издалека видно.
Ветер покачивал верхушки тонких сосен, слышалось стрекотание кузнечиков.
– Они уже взлетели? – Ружана прищурилась.
– Нет. Мы бы услышали.
– Мне кажется, что мы пробежали километров десять. – Женщина все еще часто и прерывисто дышала. – Какого черта ты решил бежать?
Бондарев молчал.
– Ну и пусть там химическое оружие. Тебе-то что? У Брука все договорено. Ты ничем не рисковал.
И тут Клим не проронил ни слова.
– Что мне теперь делать?!
– Во-первых, ты стала называть меня «ты». Во-вторых, сама увязалась за мной.
– Хорошо. У меня давно была мысль уйти от Брука. Не совсем так и не в это время. Но пусть будет так, как получилось, – вздохнула Ружана, – пути отступления я приготовила.
– Не хочешь сказать, какие?
– Мне хватило неприятностей. Нет. Когда выберемся, каждый станет сам по себе. Что будем делать?
– Надо добраться до телефона, их должны задержать.
Ружана невесело усмехнулась:
– У моего мобильника здесь нет роуминга. А соваться в деревню или в ближайший городок не советую, именно там нас будут поджидать – у него в таких местах, как это, все схвачено. Лучший способ – выйти на шоссе и уехать автостопом. Согласен?
– Может, ты и права.
– Когда мы шли на посадку, я видела железнодорожный переезд. Кажется, это в той стороне. – Ружана протянула руку. – Помоги даме подняться. Боже, сколько здесь сухих шишек. – Она шла и припадала на правую ногу.
– Если холодно, могу предложить пиджак, но мои ботинки будут тебе великоваты.
– Я и не прошу.
Впереди показалась светлая полоса. Они вышли на проселочную дорогу, теперь по мягкому песку Ружана ступала без опаски.
– Раз есть дорога, значит, по ней куда-нибудь ездят. Мы должны выйти на шоссе.
– Или к аэродрому, – предостерег Бондарев.
– Не шути так, я хорошо запомнила, в какой он стороне.
За деревьями впереди по асфальту прошелестела шинами машина.
– Ну что я говорила? Теперь ты скоро сможешь дозвониться. Кстати, кому?
– Хотя бы и в милицию.
– Ты не похож на тех, кто обращается за помощью в милицию. Такие люди, как ты, привыкли все решать самостоятельно.
– Тебе кажется.
– Я редко ошибаюсь. – Женщина остановилась, повернулась к Климу лицом, она собиралась что-то сказать, но потом передумала. – Идем, дорога совсем близко.
Белые с черными полосами столбики, расставленные в два ряда дугой, подводили к асфальту.
– Последний раз я ловила машину на ночном шоссе, когда училась еще на втором курсе университета. Тогда я убежала с дачи от однокурсника. Мы праздновали окончание сессии.
– Приставал?
– Естественно. Но я была такой дурой, что посчитала себя оскорбленной. – Ружана нервничала. – Ночью ты даже с пистолетом не сумеешь никого остановить. Разве что выстрелишь по колесам. Зато женщине будет достаточно взмахнуть рукой, и любая машина – от грузовика до навороченного «Мерседеса» – с визгом затормозит.
– Даже с твоими данными не удастся остановить машину, за рулем которой женщина и… президентский кортеж.
Спутница Бондарева всматривалась в пустое шоссе, до самого горизонта не было видно ни одной машины.
– Придется идти пешком. – Клим предложил опереться на свою руку.
– Далеко я не уйду, на обочине столько мелких камней.
– Да, кстати, что ты не поделила с Бруком?
– Это так важно?
– Вполне. Если мы убежали вместе, то хотелось бы знать, почему. Тебя не держали взаперти, платили хорошие деньги. Просто так свою жизнь резко не меняют.
– Ты тоже со мной не до конца откровенен.
– В чем? – Клим остановился.
– Потому что ты – не Дитрих Калау.
Негромкий смех прозвучал над пустынным шоссе слегка зловеще.
– Ты и придумала.
– Я это знала с самого начала, как только тебя увидела. Но не сказала боссу ни слова.
– Допустим, что это так. – Бондарев вновь зашагал, Ружана держала его под руку. – И снова – почему?
– Я делаю только свою работу. И помогать Бруку в другом не хочу. Не хотела. Теперь это не имеет значения… – поправилась женщина.
Далекий гул двигателя нарушил тишину, из-за пригорка в небо бил неестественно белый свет фар.
– Сойди в кювет и не приближайся к машине, пока я не дам тебе знак.
– Или когда почувствую, что пришло время вмешаться.
– Быстрее. – Ружана вырвала руку и стала на обочине.
Бондарев спустился в неглубокий кювет. За горкой вскоре показались два слепящих огня. Легковая машина ехала не слишком быстро, не больше восьмидесяти километров в час. Ружана вскинула руку с поднятым большим пальцем. Тормоза даже не скрипнули, автомобиль остановился почти бесшумно. Боковое стекло поползло вниз. Женщина склонилась к окошку, положила на него локти. Свет в салоне так и не вспыхнул. Беседа длилась недолго, секунд десять. Открылась дверца. Ружана обернулась, ища глазами Бондарева. Клим еще раздумывал, когда внезапно раздался странный звук, словно кто-то открыл в машине бутылку шампанского. И тут же Бондарев почувствовал укол в плечо, словно кто-то вонзил в него шприц.
Под самой ключицей светился фосфоресцирующий пластиковый наконечник. Бондарев вырвал короткую металлическую трубку с иглой на конце и вскинул пистолет. Но в глазах уже двоилось, наплывал туман. В прорези прицела он видел то Ружану, то лобовое стекло машины. Двое крепких парней бежали к нему. И даже затуманенным взглядом Клим определил, что у одного из них в руках автомат без приклада.
Он придержал немеющую правую руку с пистолетом левой, прицелился и успел подумать, что так стрелять нельзя. Ответный выстрел придется ровно по вспышке, а значит, по нему. Он дважды выстрелил, держа пистолет в левой руке, на отлете.
– Беги! – крикнула Ружана.
В ответ ударила короткая очередь. Пошатываясь, Бондарев бежал к деревьям.
«Залечь за ними, отстреливаться. Одного из них я уложу точно…» Мысли путались.
Внезапно земля поднялась, стала дыбом, ударила Клима в лицо. И, только перевернувшись на спину, он понял, что земля оставалась на месте, это он упал. Пистолета в руке не было, да и саму руку он уже не чувствовал. Попробовал подняться, но вновь рухнул на сырую от ночного тумана траву.
– Осторожно, что-то не сразу взяло, – долетело до его слуха, и тут же яркий свет фонаря ударил в лицо.
– Порядок, он просто вырвал шприц, от нас не убежишь!
– Пистолет где?
Луч фонаря пополз по траве, остановился, вновь метнулся на Клима.
– Здесь. Я подниму.
Обмякшего, но все еще в сознании Бондарева подхватили под руки и поволокли к машине. Он попытался ударить одного противника локтем, но получилось так, как это случается во сне. Вместо резкого удара рука медленно пошла назад и словно провалилась в вату. В затылок ударили чем-то тяжелым. Но понять – это рукоятка пистолета или кулак – было уже невозможно. Слабость разлилась по всему телу, Клим уже не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. И самое странное, что парализовало не только движения, но и волю. Бондареву по большому счету стало все равно, куда и зачем его волокут. Даже собственного имени он не смог вспомнить. Его затолкали на заднее сиденье машины. Когда автомобиль тронулся, он еще успел заметить возле себя Ружану. Она сидела, забившись в угол, сложив на груди руки крестом, словно от чего-то закрывалась. Веки Бондарева закрылись, и он провалился в тяжелое забытье.
