… Словно почувствовав на себе его взгляд, Хилари мило покраснела и отвернулась, уставившись невидящим взором в окно. Давенпорт подавил желание задернуть шторы. Если кто-нибудь поджидал в засаде снаружи, чтобы всадить ему пулю в лоб, будь что будет, но он скорее умрет, чем позволит, чтобы Хилари пострадала из-за него.
Здравый смысл подсказывал Давенпорту, что, кто бы ни преследовал его, этот человек не собирался его убивать, иначе граф уже давно был бы мертв. Он не мог сохранять бдительность в течение всего дня, а его враги – кем бы они ни были – шпионили за ним по всему Лондону вот уже без малого шесть месяцев.
До сих пор все это вызывало у него не более чем минутный интерес. С тех пор как он вернулся в Лондон, его едва ли занимало что-то еще, кроме женщин и спиртного.
Так. Чего же они от него хотели?
Если они следовали за ним потому, что предполагали, что он вернется к научным исследованиям, то их ждало разочарование. С этим он покончил раз и навсегда.
Так или иначе, некто упорно следил за каждым его шагом, и этот некто, по-видимому, был чертовски хорошим сыщиком.
– Неужели эта колымага не может ехать быстрее? – спросил он.
– Нет, не думаю, – ответила Хилари. – Я приказала вознице подгонять лошадей, но осмелюсь предположить, что на большую скорость они не способны.
И затем она произнесла, словно зачарованная любуясь в окно на проплывавший мимо сельский пейзаж:
– Не могу поверить, что я на самом деле направляюсь в Лондон!
Она обернулась к нему и под влиянием внутреннего порыва протянула ему руку:
– Спасибо за то, что согласились взять меня с собой.
В первый раз она смотрела в его сторону с неподдельным дружелюбием.
Давенпорт затаил дыхание. За последние сутки ему уже приходилось видеть на ее лице отвращение, досаду, ярость, холодность, нетерпение, подавленность, уныние – по сути, всю гамму человеческих эмоций, большая часть которых, приходилось признать, была вызвана им самим. Но он еще никогда не видел ее улыбающейся.
Эта улыбка была подобна лучам солнца, озарявшим его, проникавшим в него, заполнявшим все его чувства неземным светом. И он наслаждался исходившим от нее теплом, словно кот, растянувшийся на припеке.
Однако скоро свет в ее глазах погас, сменившись озадаченным выражением.
– В чем дело? – спросила она. – Вы выглядите рассеянным, милорд.
– Ваша красота сделала бы рассеянным любого мужчину, – пробормотал он в ответ без какого-либо предварительного обдумывания или лукавства.
– Красота? – фыркнула она, все следы недавнего тепла вдруг исчезли. – Не думайте, что можете меня улестить, милорд. Я выгляжу сносно, только и всего.
Сносно? В любое другое время Давенпорт готов был поспорить по этому поводу, но сейчас сдержал уже готовое сорваться с его уст яростное возражение. Он не хотел выставлять себя из-за нее на посмешище – в особенности когда взгляд блестящих любопытных глаз Трикси был прикован к нему. Впрочем, уже сама сила его потребности убедить Хилари в том, что она недооценивала собственное очарование, не могла не внушать беспокойства.
Он был знаком с этой девушкой менее чем сутки. Ничто не мешало ему поразвлечься с ней, однако он твердо придерживался правила ограничиваться только легковесными интрижками, и никакая женщина на свете не могла заставить его изменить этому правилу. Даже женщина, улыбавшаяся ему как ясно солнышко.
Он решил сменить тему:
– Вы оставили весточку вашим братьям? Они будут беспокоиться за вас.
– Нет, не будут, – ответила она. – Но не волнуйтесь. Позже я напишу им, что уехала в столицу в сопровождении миссис Фаррингтон.
– А разве они не дознаются, и очень скоро, что вы не с ней?
– О нет. Их совершенно не заботит, где я и что делаю, до тех пор пока я не прошу у них денег.
Теперь Давенпорт уже сожалел, что не поколотил ее братьев еще сильнее, когда ему представилась такая возможность.
– Вы так невинны, – заметил он, покачав головой. – Что, если бы у меня были дурные намерения в отношении вас?
Она бросила на него суровый взгляд.
– У вас есть дурные намерения в отношении меня.
– И все-таки вы здесь со мной, по дороге в Лондон, имея для защиты лишь вот эту бестолковую горничную. – Он взглянул в сторону Трикси, которая к этому времени уже заснула. Та, словно по команде, испустила чуть слышный храп. – Не слишком ли вы доверчивы, моя дорогая Хани?
– Нет, думаю, что я оценила вас верно, милорд, – произнесла в ответ девушка, расправляя юбки.
– Вы, возможно, не имеете представления о моей репутации касательно женщин, – пробормотал он, явно провоцируя ее.
– Мне нет необходимости прислушиваться к сплетням. Я и сама прекрасно вижу, что вы за человек, – ответила она. – Но раз уж вы не попытались напасть на меня сегодня утром, когда я была в таком уязвимом положении, вряд ли вы сделаете это сейчас.
– Возможно, я просто выжидал, пока ваших братьев не будет рядом, чтобы вам помочь, – возразил он. – Об этом вы подумали?
Ее глаза округлились. Нет, она явно об этом не подумала. Однако Хилари быстро пришла в себя.
– Я зашла в вашу спальню. Было бы нетрудно убедить их в том, что я сама напросилась на ваши… знаки внимания.
Давенпорт слегка наклонил голову.
– Верно. Удивляюсь, почему мне самому это не пришло в голову?
– Возможно, потому, – ответила она с почти снисходительной улыбкой, – что в действительности вы не так черны, каким себя рисуете, милорд.
Давенпорт задумался.
– Нет, не может быть. Наверное, мой ум по утрам работает медленнее, чем обычно.
И опять, к его досаде, в ее улыбке промелькнуло понимание.
– Думаю, ваш ум куда острее, чем вы пытаетесь меня в том убедить.
Давенпорт рассматривал кончики своих вечерних туфель, теперь уже совершенно испорченных. Все нелепости, которые он уже собирался произнести, чтобы опровергнуть ее утверждение, разом покинули его. И снова он сменил тему:
– Не кажется ли вам, что Трикси нужна помощь врача? Возможно, нам следовало отвести ее к нему.
– Из-за растянутой лодыжки? – возразила она рассеянно. – Вряд ли доктор посоветует что-то, чего бы мы уже не сделали. Возможно, когда мы доберемся до Лондона…
Она умолкла и нахмурилась, словно ей в голову пришла внезапная мысль.
Ах да. Он интересовался, когда она займется практическими сторонами своего пребывания в Лондоне. Деньги относились к их числу.
Давенпорт ждал, пока она упомянет об этой проблеме в разговоре с ним. У него имелись свои собственные планы, как обеспечить ее средствами на время пребывания в столице, но ему придется действовать очень тонко. Хилари никогда не примет от него никакой милостыни. Кроме того, хотя он твердо намеревался заполучить ее в свою постель, он не хотел губить ее репутацию. Она была леди благородного происхождения, и он не собирался разрушить ее шансы на ярмарке невест. В таком деле требовалась чрезвычайная осторожность. Он мог проявлять сдержанность, когда ему это было выгодно – просто до последнего времени не видел в том нужды.
