Орда завалит пулемётную точку трупами. Орда пройдётся по минному полю, потеряв десятки орков, но, не потеряв и капли мужества, злобы и жажды человеческой смерти.
Зашумел барабан. Тревога!
«Добровольцы» выбежали из барака. Им выдали карабины Юдинова, патроны на три перезарядки и отправили на стены.
Из лесной чащи, в небо взмывали сигнальные ракеты, взрывающиеся и превращающиеся в чёрные облака.
В лесной тьме послышался рёв сотен глоток, не заглушаемый кожей противогазов.
— Лавьна (Режьте)! Пйрдна (Колите)! Вздна (Жгите)! Штдынйвеоча-а-а-а (Уничтожайте)!!! — Донеслось из леса. Вновь всех оглушил рёв.
— Штурмовики! — Крикнул надзиратель за пулемётом.
Из леса хлынула волна орков с полуавтоматическими, магазинными винтовками, похожими на СВТ.
К стенам крепости летели пули, гранаты от ручных гранатомётов и ядра пушек.
Горящая жидкость лилась на землю и орков литрами. Свинец килограммами летел в орков и рвал их тела. А тем было мало. Они бежали по кишкам своих собратьев, а вскоре пытались собрать свои.
Ядра от пушек орков врезались в стены и застревали в них. Слишком маленькие были ядра для этих стен.
Патроны у «добровольцев» кончались быстро. Надзиратели, носящие патроны не успевали ко всем.
Миномётчики крепости стреляли в лесную чащу, пытались убить как можно больше орков, до того как они выйдут на свет. Но это не помогало.
Рядом со Степаном погибло пять человек. Было не понять, были это надзиратели или «добровольцы». Сейчас все равны. Каждый не смотря на свои звания и статус, может погибнуть от пули. Целые империи рушились от одной пули. Кровопролитные войны начинались из-за одной пули.
Непочиненная башня снова рухнула наполовину, похоронив под своими камнями десяток человек и создав сильный пожар из-за топлива огнемётов.
Вдруг всё прекратилось. Воцарилась ужасающая тишина. Лишь редкие стоны и крики разрушали иллюзию тишины и секундного спокойствия.
Санитары стали быстро тащить раненых в лазарет. Сегодня кому-то точно отпилят руки и ноги. Соберут их в вёдра и отнесут в лес. Если конечно будет, кому пилить, собирать и нести.
— Выродки… поганые. — Сказал «доброволец» стоящий рядом со Степаном. Этот боец умирал. Он стоял, согнувшись, и держался за живот. Через секунду он упал со стены спиной вперёд, на мокрую землю.
— Чего расслабились бойцы?! Это была всего лишь разведка боем! — Говорил идущий вдоль бойцов командующий, не обращающий внимания, на трупы и кровь. — Так что приготовьте свои тушки! Сейчас враг снова попрёт!
Опять взревела орда.
— Тяжёлая пехота! — Крикнул снайпер.
Из леса выбежали орки, увешанные тяжёлой бронёй. У них в руках были ручные пулемёты с дисковыми магазинами наверху ствола и водной системой охлаждения.
Первый же выстрел Степана не произошёл. Как назло оружие его заклинило. Он присел на калено и стал пытаться разобраться с проблемой, пока люди вокруг него стреляли и умирали.
Степан избавился от проблемы быстро. Годы в разведке давали о себе знать.
Встать Степан не успел. Рядом с ним, на окровавленный камень, приземлился взрывпакет, с почти догоревшим фитилём.
Единственное, что успел сделать Степан, спрыгнуть со стены на крышу барака.
Прошумел разрывающий ушные перепонки взрыв. Небольшая часть стены рухнула. Остальная же конструкция чудом осталась стоять.
От взрыва погибло много людей. Но это было ещё не всё.
Взрывпакеты кидали всадники, выехавшие из леса чуть позже пехоты. Они стали кружить вокруг крепости, стрелять и кидать гранаты с взрывпакетами.
Один особо сильный всадник кинул взрывпакет так сильно, что тот долетел до виселицы. От взрыва виселица разлетелась в щепки и убила ими почти всех миномётчиков.
Взорвался барак. К счастью Степана на нём уже не было. Он поднялся обратна на стену, влез на изуродованную северную башню и встал за станковый пулемёт.
Взрывы уже гремели не реже чем выстрелы. От них грязные брызги взлетали выше башен. Столовую разворотило. Жилище командующего загорелось, и огонь от него уже переходил на казарму.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шарик спрятался под обломками барака. Другая живность бегала по двору крепости, и умирала, потому-что выбраться из этого ада попросту невозможно.
Патроны в пулемёте закончились. Времени перезаряжать, не было, поэтому Степан подбежал к огнемёту, оттолкнул от него труп и начал поливать огнём маршрут конницы.
Степан был сам на себя не похож. Он был весь растрёпанный, чёрно-красный и с выражением лица обезумевшего от злости человека.
Топливо кончилось. Ну и ничего, рядом ещё лежал ручной пулемёт. Степан взял его и отлетел назад. Перед ним, в зубец башни попала граната от гранатомёта. Зубец раскололся на много кусков, часть из которых порвала Степану одежду и впилась в кожу.
В ушах зазвенело. Ужасные звуки боя стали сильно приглушёнными. Степан лишь слышал, как адреналин и гнев напевали ему хором песенку о том, что ему надо вставать. Тело Степана подчинилось адреналину и гневу, хотя разум его ничего не понимал.
Степан автоматически взял пулемёт, встал и продолжил бой.
Враг так и не смог прорваться в крепость. Поляна вокруг крепости была завалена трупами.
За пятнадцать минут боя, погибло очень много людей и орков. Строения в крепости горели. Из живности остался Шарик, пара лошадей и жирный хряк, завалившийся на покрасневшую грязь.
Люди пережили этот бой. Не победили в этом бою, а именно выжили. К их величайшему сожалению, это был ещё не конец. Это был лишь первый акт кровавой пьесы.
***
Люди собрались на складе. Они стали есть, пить и залечивать раны.
Для единственного выжившего санитара было много работу. В дальнем углу помещения он повесил занавеску из плотной ткани, перенёс туда стол, возле которого когда-то пил Егерь и переоделся. Он надел передник мясника, перчатки и повязку на лицо.
Двое бойцов стали держать пациентов, а санитар стал их резать. Крики сводили с ума. Современная анестезия была слишком слаба, чтобы помочь вытерпеть подобную боль.
Пустой деревянный ящик заполнялся отрезанными кусками плоти, частями рук и ног, осколками пуль и гранат.
Не все пациенты доживали до конца операций. Не все пациенты доживали даже до начала операции.
Переполненное кровью ведёрко вынесли на улицу. Вскоре пришлось выносить ведро с мочой и калом.
Люди стали выглядеть все как один. Все грязные, рваные и молящиеся. Уже было не понять, кто из них «доброволец», а кто надзиратель. Все одинаково сегодня наложили в штаны.
Они сегодня пережили не просто обычный бой очередной войны, а бойню, которую по каким-то странным и не понятным для этих людей причинам называют боем.
Бой — это ведь когда одна из сторон, или обе стороны с начала столкновения и до его конца следуют какой-то тактике и стратегии. А бойня — это когда все планы забываются, тактика и стратегия перестают существовать как понятия. Бой перерастает в бойню, когда солдаты обоих сторон не понимают что делают. Когда они просто стреляют во все стороны, убивают кого-то, доходят до того состояния, когда уже готов на всё, лишь бы не выжить, а лишь разодрать глотку ближайшему врагу.
Сегодня почти каждый боец пережил подобный приступ ярости. Кого-то он погубил, а кому-то спас жизнь. Те же кто не пережил подобный приступ, скорей всего прочувствовали приступ животного страха и недержания мочи в организме.
Повар готовил на печке буржуйке картошку с тушёнкой. Его левая рука была перевязана. Пуля порезала ему руку от запястья, до локтя.
Егерь сидел возле «операционной». Рядом с ним присел боец с бинтами, бутылкой спирта и раскалённым ножом в руках. Средний палец на руке Егеря был оторван. Он висел на куске плоти и кожи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Боец дал Егерю выпить спирту. Егерь выпил и закусил палочку, чтобы язык не откусить от боли. Боец взялся за висящий палец и резко оторвал его. Егерь до скрипа сжал палку в зубах. Глаза у него заслезились.
