— А почему вы в бараке, а не в казарме? — Спросил Степан.
— Я свободно могу перемещаться по крепости. Я ведь единственный настоящий доброволец в этом месте. — Егерь усмехнулся. — А ещё я незаменимый боец. — Спирт снова попал в организм Егеря.
— Как же всё должно было совпасть, чтобы мы с тобой оказались в одной крепости? Боги явно на нашей стороне. — Сказал Жекан улыбаясь.
— Ага…
Дверь в барак открылась. С улицы в помещение проник прохладный осенний воздух.
Те, кто сидел поближе к двери, вздрогнули.
Зашумел барабан.
«Добровольцы» встали и пошли из барака.
На улице лил дождь как из ведра. Крупные капли ударялись об кожаную форму и разлетались на множество мелких частиц. Даже столь сильному дождю кожаная форма была не по зубам.
Сегодня «добровольцам» предстояло продолжить починку южной башни, добычу камня и чистку загонов для скота.
Степану повезло. Его послали добывать камень. Лучше пахнуть потам, чем свиным дерьмом, а в загонах его очень много.
«Добровольцев» отвели за пределы крепости. На севере, возле леса, находились залежи камня.
Десятки больших каменных глыб обвитых корнями покрывали землю. Этих могучих великанов было нелегко повредить.
Степан со своей великолепной физической подготовкой и тяжёлой киркой не мог отколоть от глыб даже маленького кусочка породы.
Центнер быстро вспотел. Пот из его кожи сачился так, как будто он пробежал марафон. Не смотря на это, Центнер работал как заведённый, не обращая внимания на усталость и жжение вспотевшего лица. Он не мог подорвать свой авторитет, хоть и авторитет этот был безграничен.
Центнеру не нужно было ничего доказывать. Все и так беспредельно его уважали и ценили. Даже самый матёрый уголовник при встрече с ним станет приветливым и добродушным, потому-что по-другому нельзя. Центнер слишком много отдал этому месту. Жизнь, будущую карьеру, здоровье, душу, а так же три пальца на левой руке и один на правой.
Степану тоже суждено отдать всё этому месту. А если он не отдаст, то крепость заберёт это силой.
Кирка ударила по камню и звякнула. Камень треснул, от него отделились с десяток мелких кусков. Дело сдвинулось с мёртвой точки.
Ещё один замах и удар. Трещина расширилась. В ладонях почувствовалась слабая боль.
Много лет назад у Степана так же болели запястья. Только тогда он не колотил киркой по крепкому камню, а стрелял из станкового пулемёта по молодым парням, по глупости своей попавшим на фронт.
Отвыкли руки Степана к подобной работе. Для них привычно удерживать трясущийся от отдачи автомат, а не заниматься подобным дерьмом.
Удар и ещё парочка ударов. Мозоль лопнула. Чтоб её…
Сегодня кажется всё против Степана. Завтра будет так же. И послезавтра, и через неделю, и через две. Теперь всегда всё будет против него.
Его тело будет медленно слабеть и тощать, и стареть. Он будет редко отбивать атаки орды или зверья. И так много лет подряд.
Если он вернётся домой, то он не узнает там ничего. Всё в том месте станет для него не таким и не родным. Жена уже постареет к тому времени. Наверняка заведёт себе другого мужика. Степан молится, чтобы это так и оказалось. Он хочет лишь счастья своей любимой. И если уж он не сможет никогда подарить ей счастье, то пускай это сделает кто-то другой. Подарит ей детей, ведь Степан не успел этого сделать. Он всё хотел подняться повыше по карьерной лестнице, чтобы быть дома, когда ребёнок родится, а не на опасном задании с которого он может не вернуться.
Поднимался, поднимался Степан по лестнице к хорошей жизни, и вдруг споткнулся и упал в самый низ. Для богини судьбы Алои, лишить человека всего, окунуть его в дерьмо, превратить его жизнь в ад, сущие пустяки, игра в которую она с удовольствием играет с другими богами.
Жекан работал легко, без нытья и отдыха. Он привык к тяжёлым физическим нагрузкам. В прошлом месте жительства его научили правильно держать кирку, и не только её. Он и кувалдой, и топором поработать успел.
— Степаныч, чё отстаёшь? Ты как будто не разведчик, а салага обычный. — С усмешкой сказал Жекан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рёбра мешают. Болят до сих пор. — Степан кривил лицо от резкой, но не продолжительной боли.
— Тебе дорогой товарищ ещё повезло. — Начал говорить Центнер. — В Москве, в самом кремле, есть один человечек. Он не высокий, щуплый, дряхлый, но ужасный. Если человек и в особенности высокий чин услышит рядом протяжный кашель, то он сразу срёт в штаны, не боясь при этом опозорится. Ведь кашель этот может означать, что за тобой пришёл мастер боли Росчек. А это означает, что тебе гарантированы часы, дни или недели невыносимой боли и страданий.
Росчек бог боли воплоти. Он питается болью и страданьями людей, и ему плевать какого возраста человек. Он и двое громил отводят людей в самые глубины подвалов кремля и делает там с ними всё, абсолютно всё, что захотят. И даже если человек расколется, выдаст ему всю информацию, Росчек продолжит мучать его, чтобы ещё что-нибудь выпытать, или просто для удовольствия.
Росчек один из немногих людей, по-настоящему верных царю. Нет, он даже фанатично верен царю, и его подопечные так же фанатики. Поверьте мне друзья мои, в НРИ не было мятежей только благодаря Росчеку и страху перед ним.
Молись Степан, и ты молись Жекан, чтобы никогда не попасть в лапы Росчека. Лично бы я, лучше бы попал в пыточную «чистых», чем в подвалы кремля, в руки этого психопата.
— Центнер ты уже тридцать лет тут сидишь. Этот Росчек наверное уже сдох. — Сказал Жекан и расколол большой камень на две половины.
— Нет… он не мёртв. — Из-неоткуда появился Егерь. Он был совершенно трезв, хотя час назад был готов помирать от переизбытка алкоголя в крови. — Один из надзирателей рассказывал мне, как всего четыре месяца назад осудили генерала Манилова. Перед этим с ним поработал Росчек. Он обливал руки генерала кипятком и отрезал маленькие куски кожи на спине и плечах. На следующий день после суда генерал повесился. Он не мог заснуть из-за боли в спине и плечах.
— Чего пришёл? — Спросил Центнер.
— Мне приказано следить за вами.
— А как ты умудрился протрезветь за час? Ты ведь почти в говно нажрался? — Спросил Степан на минутку присев.
— Отвар из «селёзы» и корня «старовижи». — Ответил Егерь, закурив трубку. — Моментально выводит алкоголь и другие токсины из организма.
Селёзы растёт в этих краях не меньше чем грибов. Селёза- это цветок с зелёными, овальными лепестками и толстым стеблем. Цветочек этот, известен своим тонизирующим эффектом.
Старовижи — это маленькие голубоватые грибочки, растущие на стволах мёртвых, старинных деревьев.
Отвар из селёзы и старовижи очень жёсткий. Принимать его надо с умом и в небольших количествах.
При принятии отвара для человека начинаются десять минут ада. Через минуту после приёма, начнётся понос, неконтролируемое мочеиспускание, а так же неконтролируемое потовыделение, слёзовыделение и слюновыделение.
Все эти страдания с лихвой окупаются отменным самочувствием после истечения десяти минут.
— Разведчики прибыли! — Крикнул пулемётчик на башне.
Из леса, с востока вышли пять бойцов в костюмах «леший», надетых поверх дорогих, лёгких ОЗК.
Разведчики вели с трудом передвигающегося языка. Ему вкололи лёгкого наркотика, чтобы не рыпался.
Без наркотиков языка в орде не взять. Там на востоке живут не люди. Учёные называют их «Хомо новус». Типа следующая ступень эволюции человека. Солдаты же крепостей называют этих тварей просто «орки». Они взяли это название из многочисленных сказок старого мира.
Орки твари очень сильно похожие на людей. Кожа у них того же цвета. Телосложение коренастое. Руки, в особенности запястья здоровенные. Глаза чёрные. Вместо зубов клыки. Носы крючковатые.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Чувствительность к ядам у орков понижена, как и к кислоте. Они на протяжении пятнадцати минут могут дышать воздухом леса, без каких-либо последствий.
Сила у орков как у двух или трёх человек. Скорость бега поменьше, чем у человека, но зато выносливость гораздо больше.
