Габриэль всегда остро чувствовал унижение, особенно в такие моменты. Он не выносил, когда его личность становилась орудием для каких-то затей миссис Кэптхорн. Сейчас, когда его тело было лишь одеждой для мощи и разума вселившегося в него демона, мириться с таким обращением становилось все тяжелей, но он продолжал подчиняться. На вид он оставался все тем же девятилетним мальчиком, и мир по-прежнему относился к нему именно так, и Габриэль не мог позволить той силе, которая поселилась в нем бросить вызов такому обращению. Нельзя позволить ей проявить себя раньше времени, надо еще хорошенько обдумать, чего и как он хочет добиться, а не просто взрываться и негодовать.
Как только он привык к горячей воде, и ее прикосновение перестало жечь, он почувствовал блаженство. Но всякая надежда на неспешное удовольствие угасла, когда миссис Кэптхорн взялась за щетку. Для нее мытье было чем-то вроде исповеди, безжалостной очисткой грешника от скверны. И, когда, на ее взгляд, Габриэль оказался достаточно чист, миссис Кэптхорн быстро вытащила его из корыта и крикнула Люку, чтобы привел кого-нибудь другого, кому достанется эта грязная вода, ведь не выливать же ее после одной помывки.
И не раньше, чем новая одежда, показавшаяся такой просторной и мешковатой после той, из которой он уже вырос, была надета и подколота, миссис Кэптхорн сообщила ему о причине суматохи.
— К тебе посетитель, — мрачно буркнула она. — Загодя прислал весточку, что придет, а мы все тут стой на ушах. Но, смотри, юный бездельник, без фокусов. Тот, кто хочет тебя повидать, весь как есть, джентльмен, веди себя прилично. Только не думай что ты лучше других.
Подобные предупреждения Габриэль получал и раньше, и еще подробнее эту мысль развивал Люк. Он считал, что если даже Габриэль — байстрюк какого-нибудь помещика, что было отнюдь не доказано, то все равно байстрюк, и поэтому стоит куда меньшего, чем любой человек, который носит фамилию отца. Но мальчик заметил, что у сестер, похоже, иное мнение. Несмотря на свою ненависть к греху во всех его проявлениях, они несколько иначе обращались с ним потому, что у него имелся какой-то благодетель с положением. Они тщательней, чем других, поправляли ошибки Габриэля в разговоре и поступали с ним, по возможности, сдержанно.
— Ты знаешь, как зовут человека, который сейчас придет? — Сурово спросила миссис Кэптхорн, когда после тщательного осмотра осталась довольна его внешним видом.
— Мистер Харкендер, — машинально ответил Габриэль.
— Правильно, — кивнула она. — И, смотри, не забудь сказать ему, что о тебе здесь хорошо заботятся… И сестры, и мы все.
Габриэль поднял глаза и посмотрел ей прямо в лицо. Она слегка вздрогнула, и, хотя не поняла значения его взгляда, инстинктивно нахмурилась. Возможно, она и раньше что-то такое говорила, но если и так, Габриэль воспринимал это, как еще один повтор в бесконечной череде указаний и наставлений. Теперь ему впервые пришло в голову, что он в выгодном положении, и если пожалуется, это может обернуться для нее неприятными последствиями. Он знал, конечно, что более скверные последствия обрушатся на него, если ей чем-то досадить. Но все-таки, у него есть способ навредить ей, и Люку, даже не взывая к силе своего демона.
Казалось, миссис Кэптхорн ждет ответа, и он постарался его найти.
— А он…? — Начал мальчик, но тут же замолчал.
— Что он? — Нетерпеливо переспросила миссис Кэптхорн.
— Он придет, чтобы меня забрать?
— Ха! — Воскликнула миссис Кэптхорн, произнеся это со всей возможной страстью и насмешкой. — Ты хочешь отсюда уйти? Бросить тех, кто тебя растит? Ах ты, неблагодарный. — Миссис Кэптхорн опять передала его Люку, чтобы он отвел его в Дом.
Идя через сад, они увидели сестру Клэр, она ждала их у дверей Флигеля. Такое название дали сестры части Дома, отведенной под школу. Сестра Клэр, как обычно, пылала праведным гневом. В порыве излить свое негодование, она не делала исключений ни для кого, сейчас и Люку досталось от нее не меньше, чем любому другому.
— Где вы были? — Злобно накинулась она на Люка. — Мистер Харкендер ждет.
Люк понимал, что лучше не оправдываться, но пробормотал извинение настолько неучтиво, насколько посмел. Сестра взяла Габриэля за руку и поволокла прочь. Ее пальцы вцепились в его раненое запястье, вызвав жгучую боль, и он вздрогнул от неожиданности. Легкое дрожание руки побудило монахиню усилить хватку, она восприняла это, как признак непослушания.
Сестра Клэр доставила его в гостиную, где их ждали трое. Одной из ожидавших была Преподобная Матушка, другим Джейкоб Харкендер, рядом с ним сидела седая женщина, которую Габриэль ни разу до сих пор не видел. Она была неуклюжа и угловата, на вид старше сестры Клэр, но отнюдь не такая старая, как Преподобная Матушка. Габриэль встал лицом к двум посетителям, так что Преподобная Матушка оказалась справа от него.
— Как поживаешь, Габриэль? — Спросил Харкендер. Он говорил мягко и тихо, но никогда не казался Габриэлю добрым человеком, не показался и теперь. Более того, теперь мальчик почувствовал, что его внутреннее око с любопытством сосредоточилось на лице Джейкоба Харкендера, и его поразила уверенность, что этот человек вообще никогда не знал чувства доброты, и весь был переполнен злобой.
Харкендера никто не решился бы назвать некрасивым, черты его лица были плавны и округлы, но в темных глазах было что-то ястребиное, хищное и жестокое. Полные губы могли бы показаться женственными, но стоило ему улыбнуться, рот изгибался угрожающе и утонченно-жестоко. Габриэлю никогда не нравился Джейкоб Харкендер, несмотря на то, что ему постоянно напоминали, сколь многим он обязан этому человеку. Он также никогда не был убежден и в том, что Харкендер проявлял к нему искреннюю симпатию. Тем не менее, он поразился, насколько ярко его новое внутреннее зрение видит Харкендера теперь. Его демона это посещение возбудило так, как никогда не возбуждало одного Габриэля.
— Очень хорошо, сэр, благодарю вас, — ответил мальчик с запозданием. Он тщательно произнес каждый слог, догадываясь, что интонация, с которой он говорит, имеет значение и проверяется.
— Ты сильно подрос, — игриво заметил Харкендер и добавил, — Не так ли, миссис Муррелл?
Миссис Муррелл никогда прежде не видела Габриэля, и ей не с чем было сравнивать, тем не менее, она ответила:
— Да, пожалуй.
— Но ты поранил руки, — продолжал Харкендер, — покажи-ка.
Габриэль стоял перед ними, опустив руки, но теперь протянул их вперед ладонями вверх. Харкендер взял их в свои, перевернул, еще раз перевернул.
— Как это случилось? — Резко спросил он.
Габриэль пожал плечами, хотя знал, что это не тот ответ, которого от него ждут. Преподобная Матушка подалась вперед, он искоса посмотрел на нее и тут же встретился с ее черными проницательными глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
