С учетом изложенного и руководствуясь Указом Президента ВС СССР от 19 августа 1955 года, Президиум Ленгорсуда постановил:
Постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 9 марта 1935 года в отношении Терпиловского Генриха Романовича – отменить и дело производством прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления.
Председатель Еременко».
Комсомольский джаз
Интервью с композитором Г. Р. Терпиловским
– Генрих Романович, как началась Ваша композиторская биография?
Терпиловский: Довольно неожиданно. В школе я даже не подозревал, что стану музыкантом. Когда же не прошел по конкурсу в политехнический институт, то поступил в музыкальный техникум, так тогда назывались музыкальные училища. Он очень эффектно назывался: «Темп» – Третий музыкальный техникум. Учился я по классу рояля у Б. Л. Вольмана. Последние годы он был профессором Ленинградской консерватории, а в тридцатые годы играл в джаз-оркестре Л. Я. Теплицкого и был чуть ли не единственным импровизатором. На этой почве у него порой возникали конфликты, Леопольд Яковлевич требовал, чтобы музыканты в оркестре играли честно по нотам. А Вольмана тянуло импровизировать на фортепиано.
Потом, уступив настояниям мамы, я поступил в сельхозинститут. Там как раз организовался самодеятельный джаз-оркестр, и я начал в нем активно участвовать. Наш джаз пользовался большим успехом у студенчества. Правда, в то время высказывались мнения, что джаз вообще нужно запретить. В связи с этим особенно дорого, что Ленинградский обком комсомола проявил интерес к бытовой музыке.
Так родился молодежный джаз-оркестр при КРАМе [кинотеатре рабочей молодежи]. Была определена смета: ведь музыканты ежевечерне давали концерты и в самом кинотеатре, и в институтах, и в воинских частях. Эпоха энтузиазма распространялась в полной мере и на нас. К тому времени по окончании сельхозинститута я работал старшим экономистом в Ленгоснарпите, но уже обратил внимание на себя первыми музыкальными композициями для джаза. И мне предложили официально руководить оркестром. Обком комсомола сделал это через директора КРАМа Владимира Ивановича Ладухина. Удивительный человек, с благодарностью вспоминаю его всегда. Старый большевик, позднее он был секретарем партийного комитета Ленкино, а умер уже после блокады, будучи директором Монетного двора. Без него в КРАМе, наверное, не существовало бы ни джаза, ни крамовских традиций. Кинотеатр славился не только оркестром. Здесь, по-моему, чуть ли не впервые в истории нашего кинематографа практиковались встречи с артистами, снимавшимися в том или ином фильме. Помню встречу с участниками фильма «Чапаев». На нее пришли братья Васильевы, Б. Бабочкин и мой сосед по школьной парте Б. Блинов, исполнивший роль Фурманова.
Особой была атмосфера в самом кинотеатре. Никаких надписей типа «Строго воспрещается». Просто висела табличка: «Береги кинотеатр – он твой». Этим, по-моему, все сказано.
Джаз нуждался в своих авторах и в своих аранжировщиках. Но далеко не всегда профессиональные музыканты с консерваторским образованием могли выполнить такую работу. Нужна была молодежь, сведущая в жанре. Мною Ладухин заинтересовался именно потому, что я уже имел самостоятельные композиции для джаза. Такие, как «Джаз-лихорадка», цикл блюзов на стихи американского поэта Л. Хьюза. Хотя кое-кто из «серьезных» музыкантов настороженно относился к моему приему на должность руководителя оркестра.
– А как складывались Ваши дальнейшие отношения с джазом?
Терпиловский: Некоторое время я работал с Леонидом Осиповичем Утесовым. Был аранжировщиком, а когда болел один из пианистов, заменял его. Мы и сейчас любовно встречаемся с Леонидом Осиповичем. Забыты все трения, которые возникали прежде из-за репертуара. Мне казалось, что он уводит оркестр от чистого джаза. Он же считал, что мы, джазисты, ковыряемся в слишком узком кругу музыкальных интересов, пренебрегаем интересами широкой аудитории. И, знаете, время доказало, что каждый из нас в чем-то был прав, а в чем-то ошибался.
Оркестр Утесова был аккомпанирующим коллективом: Утесов поет, оркестр изредка заполняет промежутки музыкальными номерами. «Крамовский» же джаз не имел хороших вокалистов, и потому у нас был перегиб в сторону оркестровой музыки. Мы тоже стремились уйти из плена американских оркестровок. Приглашали Никиту Богословского, Сергея Воскресенского и Бориса Старка писать для нас. Некоторые из них теперь почти неизвестны, а вот Никита Богословский признан и любим. Хотя его ранние джазовые оркестровки были встречены в штыки. Их даже оплачивать не хотели.
– Скажите, а завоевания джаза имеют какое-то современное продолжение?
Терпиловский: Конечно, за сорок лет легкая музыка очень обогатилась. Раньше джаз даже противопоставляли серьезной музыке, шли, например, дискуссии «Джаз или симфония?», по-моему, совершенно надуманные. А сейчас есть целый ряд разновидностей легкой музыки. И джаз в том числе. Наряду с биг-битом, наряду с роковой музыкой, наряду с поп-музыкой. И я стою за то, чтобы каждая из них имела свою аудиторию. Особенно, если учесть широкую популярность всех этих жанров. Вспомните хотя бы, сколько самодеятельных исполнителей прослушало жюри на областном конкурсе «Алло, мы ищем таланты!». Выступали даже ребята, не занимающиеся в каких-либо коллективах. Наверное, тот разговор, который мы с ними вели, не прошел бесследно.
Я познакомился с джазом в период его возникновения. Но это не значит, что только в этом жанре замкнулись мои композиторские интересы. Я писал и симфонические произведения. В Перми написал три одноактных балета: «Выстрел», «Лесная сказка», «Чудесница». Правда, элементы джаза, <…>, давали себя знать и в них. Когда шло обсуждение «Чудесницы», один из московских композиторов, хотя и не знал моей биографии, заметил влияние джаза, но не в укор, а как факт. Джаз – это ритм, а для балета ритм тоже очень важен.
Написал несколько песен о комсомоле. И продолжаю создавать музыку для эстрады.
Молодая гвардия. 1978, 14 апр.
Через все испытания
Из воспоминаний Н. Г. Терпиловской
…А встретились мы с моим дорогим и безгранично любимым человеком в 1943 году. Война была в самом разгаре, а когда она началась, меня как будто кто-то толкал, тихо шепча: иди в армию. Повинуясь столь усиленному нажиму извне, я уволилась с работы в крайфинотделе, где работала старшим бухгалтером бюджетного управления, пошла на призывной пункт и попросила взять меня в ряды Красной Армии. Многих девушек призывали в то время, но мой возраст не подходил под призыв. Тем не менее я преуспела в своих просьбах и попала на Дальний Восток в батальон аэродромного обслуживания – БАО-805. Была солдатом, как и все девочки, прибывшие вместе со мной. Вскоре меня взяли в канцелярию. Участвовала в самодеятельных концертах, играла в спектаклях и пела. Однажды мы поехали с концертами на ЦАРЗ (центральный авиаремонтный завод). После концерта меня пригласили в одну из гримерных при клубе, где находилось человек пять мужчин. Я растерялась, но, услышав просьбу спеть все, что я могу, знаю и хочу, успокоилась. А знала я много лирических песен, цыганских романсов и арий из оперетт. Когда я таким образом развлекала своих слушателей, вошел молодой мужчина очень высокого роста. Он скромно сел в дальний угол на диван и ничуть не помешал мне, но странно: между нами протянулась невидимая нить, мы часто взглядывали друг на друга, и эта нить как будто соединила наши сердца воедино, пока еще бессознательно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
