— И ты считаешь, что это как-то связывает русскую мафию с компанией «Горизонт» и «Банко омни»?
— Может быть, если этот тип окажется среди сотрудников одной из этих компаний или же сотрудником инвестирующей в «Горизонт» и базирующейся в Америке корпорации «Ай-4-ай-ти», — сказал Фалькон. — Дело осложняется тем, что из предыдущих моих расследований я знаю, как скрытны сотрудники этих компаний, а ты, возможно, имеешь доступ к их личным делам в большей степени, нежели я. А тип этот может оказаться путеводной нитью.
— Ты хочешь, чтобы я попробовал установить его личность? — спросил Пабло. — Для тебя, Хавьер, я на что угодно пойду.
Дав отбой, Фалькон отослал на сайт НРЦ крупный план снимка сексуального контакта неизвестного мужчины с Маргаритой и заодно посмотрел фото парня, засевшего в доме у Якоба. Парень оказался ему не знаком.
— Перешлите мне и кадры с двумя другими мужиками с русских дисков, которых мы не можем определить! — крикнул Фалькон в соседнюю комнату Висенте Кортесу.
На экране возникли три лица, и он стал внимательно разглядывать их. Вошел Рамирес и встал возле окна.
— Этот парень, второй неизвестный, — сказал Фалькон, — не похож на испанца.
— Не похож, — подтвердил, перегнувшись через его плечо, Рамирес.
— Двое других могут быть испанцами или латиноамериканцами. А этот парень — типичный янки.
— Янки? — удивленно переспросил выросший в дверях Кортес. — Как вы можете определить это по такому нечеткому изображению?
— За его чертами не ощущается груза истории, — сказал Фалькон. — В нем чувствуется нервозность человека, всецело устремленного в будущее.
— Даже в тот момент, когда он трахает в задницу несовершеннолетнюю, — хмуро добавил Рамирес.
— И все это вы вывели из вот этого кадра? — сказал Кортес. Перегнувшись через плечо Фалькона, он наклонился к компьютеру.
— Взгляни на его прическу, — сказал Фалькон. — В Европе сейчас таких причесок не увидишь. Я назвал бы ее «американская корпоративная». Очень старомодный стиль.
— Тебе надо было бы просмотреть весь клип, — сказал Рамирес, не отрываясь от окна. — Даже секс не растрепал его волос. А ведь под конец, когда он слез с этой бедной девчонки, волосы у него должны были быть взъерошенными. А тут… может быть, парик?
— Возможно.
Зазвонил телефон связи с НРЦ.
Рамирес, взяв под руку Кортеса, вышел с ним из комнаты. Феррера, сунувшись в дверь, прикрыла ее.
— Мы хотим, чтобы ты слетал в Лондон, — сказал Пабло.
— Не могу.
— С комиссаром Эльвирой мы уже переговорили.
— Я уже объяснил тебе, что здесь у нас наметился прорыв. У меня такое чувство, что я наконец-то нащупал ход. Оставить здесь дело я не могу, — сказал Фалькон. — А потом, увидев меня в Лондоне, Якоб сразу поймет, что я все рассказал тебе. И расценит это как предательство.
— Ты повидаешься с парнем из контртеррористического подразделения Скотленд-Ярда. Это некий Дуглас Гамильтон. Он тебя проинструктирует. А встретившись с Якобом, ты объяснишь ему, что привело тебя в Лондон. Что тебе нужно выяснить, какого черта он убегает от хвоста из МИ-5. Что мы не ожидали подобного от нашего новоиспеченного агента, — сказал Пабло. — Понятно, Хавьер? И потом, от работы мы тебя отрываем только на один день. Улетишь ты не позже чем через час, а вернешься уже к вечеру, мы это гарантируем.
— Ладно, — сказал Фалькон. — Посылаю тебе еще два кадра персонажей с русских дисков, личности которых мы не можем определить. Один из них, по моему убеждению, американец.
— Не обсуждай ничего этого со своим дружком Флауэрсом.
— Ты собираешься повторять мне это каждый раз, как только услышишь слово «американец»?
— Марк Флауэрс — очень опытный оперативник. Он нюхом чувствует, что происходит. Я крайне удивлюсь, если он не даст о себе знать звонком еще сегодня.
— А что именно «происходит»?
— Ты поглядел на таинственного незнакомца в доме у Якоба? — спросил Пабло, проигнорировав последний вопрос.
— Никогда мне не встречался, — отвечал Фалькон.
Разговор был окончен. Фалькон угрюмо глядел на аппарат, не желая дальнейших осложнений. Он вызвал Ферреру.
— Меня до вечера не будет, — сказал он. — И я попрошу тебя опять навестить Марису и поработать с ней. Сделай все возможное, чтобы завоевать ее доверие. Она должна сообщить нам, кто именно оказывает на нее давление.
Откинувшись в кресле, он попытался глубоко дышать и прогнать напряжение, вспоминая прощальный поцелуй Консуэло. Поцелуй этот выражал многое. Он заключал в себе сложное чувство женщины, вверяющей мужчине свою судьбу. Потом ему вспомнился футбольный матч в саду и как доверчиво приник к его груди Дарио вечером, накануне матча. Мальчик многое значил для него, заставляя вспомнить собственное его безоглядное доверие матери, то, как целовала его когда-то мама в Танжере. И это сходство с Дарио и осознание им этого сходства заставляло его чувствовать как свою силу, так и слабость, уязвимость. Он открыл глаза и, опершись на стол, расправил плечи, собираясь встать и ехать в аэропорт. Он вдруг понял, что происходит: в нем стали пробуждаться родительские чувства, и это изменило отношение к нему Консуэло, решившей впустить его в свою жизнь, всецело доверившись ему.
— Опять вы! — сказала Мариса, увидев Кристину Ферреру в приоткрывшуюся дверную щель. — Не знаю, что случилось с вашими коллегами. Пол Севильи может быть ограблено и изнасиловано, а вы все ко мне ходите, в мою дверь стучитесь!
— Это потому, что мое дело — убийство, а не что-нибудь другое, — ответила Феррера.
Мариса смерила ее взглядом. Глаза ее блестели: не то выпила, не то наширялась.
— Выбрана специально, — сказала Кристина.
— Для чего выбрана? — спросила Мариса, чувствуя, как под носом у нее собираются капли пота. — Входите, — добавила она внезапно поскучневшим голосом и пропустила Кристину в дверь.
На Марисе были одни лишь трусики-бикини. Она взяла сигарный окурок, закурила и, откинувшись на свой рабочий стол, выпустила изо рта колечко дыма.
— Хорошенькая девственница, — произнесла она.
— Вообще-то я была монахиней, — сказала Феррера. — Возможно, это играет роль.
Мариса насмешливо фыркнула, отчего из носа у нее вырвалась струйка дыма.
— Шутите, наверное.
Окинув ее взглядом, Феррера заметила стоявшую за ее спиной бутылку «Гавана-Клаб» и банку колы.
— Я оденусь, — сказала Мариса.
И, пошарив в поисках одежды, влезла в футболку.
— Ваш начальник, — сказала она и запнулась, роняя пепел. — Не знаю, как его там, но мужик он умный. Головастый. Что для копа редкость. И для севильца также. Умный мужик, Заслал вас сюда одну. Он все время думает, соображает. Пришел сюда, посмотрел мои работы… ни слова не сказал. И все думает, думает. Прокручивает в голове. И в результате — вот вы здесь, у меня, правда? Бывшая монашка. Все просчитано.
— Не такая уж я монашка, — прервала Феррера пьяную болтовню.
— Нет? А почему? Выглядите подходяще, — сказала Мариса. — Наверняка можете сами выбирать себе парней.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— А ко мне-то всякие липнут, — пробормотала Мариса как бы себе под нос. — Расскажите-ка, почему у вас не получилось с монашеством.
— Однажды вечером в Кадисе меня изнасиловали двое парней, — невозмутимо ответила Феррера. — Подкараулили меня, когда я шла к своему парню. Вот так. Подробности вам знать ни к чему. С монашеством не вышло, потому что я небезупречна. Имею слабости.
Мариса сплюнула табачные крошки из жеваного кончика сигары.
— И это тоже просчитано, — неприязненно бросила она.
— Единственное, что просчитал старший инспектор, — это то, что вы вряд ли очень любите мужчин. Почему он и послал к вам меня… женщину.
— Бывшую монашку, которую изнасиловали.
— Он не думал, что я вам это расскажу.
— Зачем же рассказали?
— Чтобы вы убедились, что я не та хорошенькая девственница, которой вы меня сочли, — сказала Феррера. — Я тоже кое-что перенесла, тоже страдала. Может быть, меньше, чем страдает Маргарита, но достаточно, чтобы понять, каково это, когда в тебе видят лишь кусок мяса.
— Выпьете? — осведомилась Мариса. Казалось, слова девушки послужили для нее своего рода сигналом.
— Нет, спасибо, — сказала Феррера.
Мариса щедро плеснула себе в стакан рому и разбавила его колой.
— Садитесь. — Она указала на низкую дешевенькую табуретку. — Вы, похоже, взмокли.
И Феррера окунулась в облако ее запаха — запаха мыла и дезодоранта с примесью пота.
— Вы всегда пьете во время работы?
— Никогда, — отвечала Мариса, вновь поднося зажигалку к своему окурку.
— Значит, сейчас вы не работаете?
— Работала бы, если б не мешали.
— Другие тоже мешают? Не только мы?
