- Старший сержант! - представился он и назвал свою фамилию, я точно не разобрался какую.
Инженер-капитан пригласил его к себе в часть. На что парень сказал:
- Мне бы скорей в полк.
- Как вам угодно. Автомашина будет только к вечеру.
Летчик умоляюще глядел на меня.
- Полезай в фюзеляж! До своего аэродрома подвезу. А там сам доберешься.
Он скрылся в люке. А я, попрощавшись с гостеприимным инженер-капитаном сел в кабину.
Запуск. Взлет. Летим домой. Прошли половину пути. Вдруг мотор стал давать перебои. Впереди по курсу вижу площадку посреди поля. Повезло! Убираю газ и сажусь прямо перед собой, без доворотов.
Вылез из кабины, помог выбраться своему "пассажиру". Тот с нескрываемым волнением спрашивает:
- Нас подбили?
- Нет, мотор что-то забарахлил.
Пока мы со старшим сержантом соображаем, что делать, самолет обступили подбежавшие колхозники.
- Что случилось? - спрашивает заросший щетиной мужик в пиджаке, левый рукав которого заткнут плотно в карман, и, не дослушав ответа, машет единственной рукой девчонке: - Гапка, живо за харчем!
Девочка вскоре возвращается с бидоном и караваем хлеба. Мы со старшим сержантом сидим в кругу деревенских жителей, пьем молоко и рассказываем, что с нами случилось.
По дороге пылит грузовик, сворачивает на поле и подъезжает к нам. В кузове автоматчики. Из кабины выпрыгивает кто-то вроде знакомый.
- Иде ж фрицы? Вже ж пиймалы?
Узнаю своего бывшего командира эскадрильи Ищенко.
Он уже майор. Поднимаюсь, докладываю, как положено. Он тоже меня узнает, хватает в охапку.
- Такой крепкий, чертяка, став, - улыбается он. - Поихали до мене в полк. Подкрепимся трохи. Мы тут рядом, на ПО-2.
- Спасибо, товарищ майор! Не могу: почти двое суток отсутствую. В полку наверное волнуются.
Майор Ищенко соглашается со мной:
- Дело прежде всего.
- Да вот мотор завести нечем. Сжатого воздуха в баллоне нет..
- Стартер пришлю! Бувай здоров! Мабуть, ишо повидаемось...
Мы продолжаем в кругу колхозников допивать из бидона молоко, как вдруг слышится дробный перестук копыт. Подъехали верхом на лошадях две женщины. Одна из них начальственным тоном спрашивает:
- Немцев поймали?!
- Поймали, поймали, отвечаем мы с юным летчиком под дружный хохот колхозников.
Женщина смутилась, старается удержать непослушную лошадь, потом тоже задорно смеется и, спохватившись разом, строго кричит:
- Работать пора!
Она круто поворачивает лошадь и мелкой трусцой удаляется к деревне.
- Председательша наша, - поясняет мужик а пиджаке с пустым рукавом. - Не баба, а конь...
Не спеша расходятся колхозники. Мы остаемся наедине с деревенскими мальчишками. Утоляю ребячье любопытство рассказами о войне.
Подъехал обещанный майором стартер. Присоединяем хобот стартера к храповику винта. Пытаемся завести мотор. Не получается. Соображаем, в чем причина. Словно из-под земли появляется дед лет семидесяти, с окладистой бородой и совершенно лысой головой.
- Поймали немцев? - деловито спрашивает он.
- Не немцы это, а свои! - хором отвечают ему ребятишки.
- Иван! - кричит дед. - Выходи, это свои!
Из кустарника появляется парнишка лет тринадцати-четырнадцати с вилами в руках.
- Зазря тревогу подняли, говорит водитель автостартера. - Свой самолет за вражеский приняли.
Догадываюсь, что произошло. Летели мы на рассвете, мотор работал с перебоями. Звук его был похож на звук немецкого самолета. Вот нас и приняли за немцев. Все село всполошилось. На ноги подняли даже квартировавших в селе летчиков.
Случай этот с поимкой "немцев" был смешной, а в ту пору сплошь и рядом бывало, что жители деревень ловили и настоящих немецких летчиков и диверсантов.
Призыв "Смерть немецким оккупантам!" стал руководством к действию для многих миллионов советских людей, бдительность которых была чрезвычайно высокой.
В этом первом боевом вылете 26 мая 1941 года на Ил-2 меня впервые подбили, приняли даже за немца и заживо в полку похоронили. Когда прилетел на свой аэродром, доложил командиру, что и как со мной случилось. Выходу из землянки, а Зина Новоселова с удивлением смотрит на меня.
- Гриша, живой, невредимый?!
И вдруг в слезы.
- А Жени нет... майор вчера сказал, что и ты погиб...
- Да вот жив пока...
Рассказал ребятам как погиб Женя Мыльников. От низ узнал, что в тот же день не вернулся с боевого задания и Сергей Корниенко. Его самолет был сбит вражескими "эрликонами". Погиб Сергей в этот день, словно оправдывая предчувствие своего сердца-вещуна. Как память, у меня и по сей день хранится его планшет, с которым прошел я дороги войны.
Все однополчане трудно переживали гибель товарищей, с которыми бок о бок штурмовали и бомбили ненавистного врага. Ребята становились сумрачными, немногословными, рвались в бой, чтобы отомстить за смерть своих боевых соратников. Вместе с другими я тоже тяжело переносил преждевременную смерть своих друзей. Мне как-то не верилось, что не стало рядом веселого и остроумного Сережи Корниенко, что никогда уже больше не услышу озорного смеха и метких острых слов моего старого друга по Пермской авиашколе Жени Мыльникова.
Гнетущее горе отодвигалось лишь во время боевых вылетов и с новой силой, точно волна, наплывало после возвращения с задания.
Немецко-фашистские войска уже без всякой маскировки как саранча, накапливались вблизи линии фронта. Их прикрывали многочисленные зенитные батареи на земле, а в воздухе охраняли "мессершмиты", атаковавшие нас в каждом боевом вылете. Летать было опасно, но необходимо. И каждый день кто-нибудь из товарищей по полку не возвращался с боевого задания.
Вот короткая хроника потерь в те дни.
27 мая. Не вернулся с задания младший лейтенант Николай Вожаков. Молодой пилот каких было много в полку.
28 мая Погиб лучший в полку летчик всеобщий любимец, заместитель командира эскадрильи, старший лейтенант Иван Раубе, Мой фронтовой учитель. Погиб в неравной схватке с вражескими истребителями командир звена лейтенант Дмитрий Клемагин.
2 июня. Погиб командир звена, лейтенант Петр Рябчун. Исключительных способностей летчик. Тяжело раненый, возвращаясь с задания, не долетел двух километров до аэродрома. Поврежденная тяга руля высоты не выдержала...
12 июня. Погиб командир эскадрильи, старший лейтенант Соломон Арончик, большой жизнелюб и отважный человек.
А оставшиеся в живых клялись отомстить за погибших товарищей, точно сбрасывали бомбы на вражескую технику, поливали свинцом пехоту противника, наводили страх и ужас на хваленые вражеские дивизии, а минуты коротких передышек горько переживали, вспоминая навечно выбывших из строя однополчан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
