Селин уже видела это где-то.
Они с Васко стояли чуть поодаль и разбирали отношение публики к конфликту.
Тот отставной капитан-гаканец, что нетерпеливо оборачивался, отвлекаясь от своей беседы, очевидно хотел вспомнить молодость в хорошей драке. Навтка в мундире Малинцев озиралась, явно опасаясь вмешательства гвардейцев. А товарищи-кадеты прятали трусость в подначиваниях спорщиков.
— Достало.
Махом Селин допила вино и решительно двинулась к офицерам.
Они уже встали в кружок, загородив спинами начинающуюся потасовку от гвардейцев и посторонних.
Васко бросился за ней.
Де Сарде протиснулась между раззадоренными зеваками и на глубоком контральто сообщила:
— Отставить, господа.
Заставляя расступиться толпу агрессивно настроенных мужчин, в неё уверенно ворвалась миниатюрная девушка, которая тут же гордо приподняла хорошенькую голову и подбоченилась.
Присутствующие удивлённо смерили её взглядом.
Разодетая по последней моде блондинка-адъютант с кокетливой шляпкой на волосах, довольно интригующим декольте и оголенной ногой, выглядывающей из косого разреза вещала так, как мог бы позавидовать любой искусный оратор.
Выступив между кадетом и Рубеном, она заговорила. И чем тише был звук её голоса, тем ниже становилась степень накала раздражения.
— Быть может я всего лишь маленький человек, далёкий от офицерских обычаев в доброй компании и невольный свидетель вашего шума, но скажите же, с каких пор взаимные оскорбления ради собственного утверждения стали превыше чести мундира?
Разумеется, она не могла не прибегнуть к запрещённому приёму.
Понятие чести мундира читалось совершенно одинаково во всех военных подразделениях всех эпох, что на суше, что на море.
Навты неохотно расступились.
Зазвучало «действительно» и «надо же, даже гражданские знают, а мы-то чего».
— А вы, прошу прощения, кто будете? — прищурился Рубен, читая синие линии на лице Селин.
— Приношу извинения. Дора, адъютант капитана Васко, — невзирая на платье, Селин щёлкнула каблуками и коротко кивнула. — Экипаж «Зелёной Девы». Вернее то немногое, что от него осталось.
Рубен пробормотал «ласковой глубины ему» и почесал бороду.
— Да-да, знаю, отличный улов, миленькая, и что ты там хотел добавить… — Васко сдержанно салютовал сослуживцам и незнакомым ему навтам. — Я было хотел смолчать, ведь понадувать щёки друг перед другом в Адмиралтействе — давняя традиция.
Официант-невидимка долил обоим вина.
— Но сам понимаешь, хороший администратор — везде администратор. Даже в Министерстве.
Рубен поднял бокал:
— За честь мундира, господа!
Мало-помалу офицеры разошлись с диванов и приготовились к очередному кругу танцев.
— Ты чё там, всё возишь сундуки туда-сюда? На днях попались ваши ведомости по жалованью, — Рубен деловито осматривался на предмет высокопоставленных навтов. — Скромно живёшь, салага. С твоим потенциалом такое — грех. Сейчас бы зашибал барыш…
Васко пригубил вино и молча изучал лицо сослуживца.
— Ой, да помню я твоё отношение к сделкам по живому товару! Дружище, это сверхприбыль. Тихая работа. Ничего сложного. Такой же груз, как и мебель, просто жрёт, срёт и ноет. Ну и издержки…
— Рубен, это не моё. Любой труд должен быть оплачиваемым. Я не вижу смысла в потакании скотам, которые отнимают у людей свободу. Даже за большие сверхденьги.
— Узнаю школу Кабрал… Да о чём ты, друг мой! А ты посмотри, посмотри, как твои любимые люди этой свободой распоряжаются? На что тратят?
Рубену кивали какие-то влиятельные навты из дальних акваторий. Он же подобострастно улыбался и смотрел на них масляными глазами.
— Мы, если хочешь, спасаем людей от гнёта свободы. Ведь свобода по существу — дело страшное, когда над тобой ни судьи, ни начальника… И ведь некуда податься, и хочется найти кого-то над собой, кто опекает тебя, отвечает за твою жизнь, за твоё благополучие, направляет твои решения…
— Ты сейчас ведь не Гильдию описываешь? — хмыкнул Васко.
— А если и Гильдию!
Запальчивость Рубена вызывала стойкое отвращение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Васко не понимал, что именно возмущает его: то ли ощущение безнаказанности, то ли то, что они вместе заканчивали Академию, то ли фальшивые награды на лацканах мундира Рубена.
— Не смею тебя задерживать, Рубен.
Васко взял под руку Селин, захваченную дискуссией с офицерами о положении Гаканского флота относительно Малинского, и они вернулись в бальную залу.
***
— Вы умеете урегулировать конфликты. Впечатлен. Особенно, если вспомнить, как непринуждённо вы мирите Константина и Курта на борту… Хотя меня конечно удивило, как вы отреагировали на невинный флирт той дамы из лавки готового платья…
— Вам показалось. Я не вступаю в пререкания с третьим сословием, тем более — с торговками, — проговорила Селин, поправляя прическу.
— Действительно. Иначе это было бы странно для вашего столь высокого статуса, эмиссар, — усмехнулся Васко.
— Боюсь, рядом с вами мои таланты иногда дают сбой, — пробормотала она и потупилась.
Повисла пауза. Селин боролась с желанием закрыть зарумянившееся лицо руками. Капитан беззастенчиво наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, и взгляд его был непривычно мягким. Он едва заметно улыбался.
— Кстати, чему вообще учат дипломатов, помимо урегулирования конфликтов?
— В основном передовым методам современной науки, призванных способствовать установлению связей. К примеру, чтение мыслей. То есть попросту читать с лица и тела.
— Надо же. И о чем я сейчас думаю?
Она внимательно посмотрела на него.
— Конечно я не смогу сказать вам слово-в-слово… Но судя по тому, как вы посмотрели вправо и вверх, вы сейчас представляете себе что-то. Облизнули нижнюю губу, что означает ваш интерес к данной теме, либо к тому, о чем вы только что думали… А наложенный на губы палец, и вся кисть, придерживающая подбородок, свидетельствует о том, что сейчас, капитан, вы явно смущены…
Де Сарде хихикнула, делая глоток пунша.
— Так. Стоп! — Лицо капитана выражало бы смущение, если бы не его крайнее удовлетворение и чуть плутоватый вид. — Лучше расскажите о ком-то другом. Вон о тех трех капитанах в дальнем углу.
— Один из них очень нервничает. Трет рукой затылок, взгляд блуждает, избегая смотреть в лицо собеседнику. Второй явно лжет, прикрывая лицо ладонью и потирая нос. Периодически он жестикулирует правой рукой, чем отвлекает внимание, маскируя истинное положение дел. Третий похоже ему не верит, встал будто в оборонительную позицию и скрестил руки на груди. Мимические складки вокруг носа углубились, уголок рта приподнят. Он испытывает отвращение. Или презрение… Да, скорее презрение!
— Согласен. Тот еще сноб! Я его хорошо знаю. А вон та парочка?
— А здесь всё просто, капитан. Позвольте мне не комментировать.
— Они всего лишь беседуют в танце.
— Если вы приглядитесь внимательнее, вы всё поймете.
Скептически хмыкнув, Васко присмотрелся.
Интересующая их пара, капитан-лейтенант в штанах с лампасами и перевязью из пружин и молоденькая младшая лейтенант в шляпке с роскошной булавкой, ничем не отличалась от других.
Сквозь шорох искристой ткани её юбки и отставленный локоть его мундира Васко открылось неожиданное.
Пока их ноги, словно заводные, двигались обособленно, живя заученной жизнью фигур вальса, их руки…
Рука мужчины с широко расставленными пальцами плотно лежала на её талии, и пальцы шевелились, совершая хватательный жест, как если бы жадная рука хотела содрать с неё костюм к чёртовой матери, разломать корсет, вытащить из блузы, только чтобы уместить её всю на своей ладони.
Сколько раз он представлял себе это… Взгляд Васко украдкой зыркнул на приподнятые уголки губ Селин и вернулся к испытуемым.
Вопреки уединению друг с другом, они молчали.
И поедали друг друга глазами.
Когда в очередном повороте Васко увидел положение руки мужчины, напряжённая, она стискивала корсет партнерши так, что глянец шелка его поверхности даже чуть стянулся.
