__________________________
5. Документы внешней политики СССР. – М.: Политиздат, 1974, т.19, с.65.
(...)
Рис. 10 В такие дни поляки собирались помечтать о своих заморских колониях
Частью общеколониальной тематики, в которой Польша и гитлеровская Германия неизменно приходили к взаимопониманию и согласию, был еврейский вопрос.
Мы уже писали, что в межвоенные годы не Третий рейх, а Польша была пионером в актуализации такого вопроса, как насильственная депортация евреев. И вся проблема, над которой бились в Варшаве, заключалась в поиске подходящего места, куда бы можно было переселить миллиона полтора «лишних» польских евреев.
Интересно, как бы смотрелся памятник Адольфу Гитлеру где-нибудь в центре Варшавы? Полагаете, это фантастика? Отнюдь. Поляки обещали поставить фюреру памятник, причем, «прекрасный». Но Гитлер не успел им помочь с евреями.
Так, 20 сентября 1938 г. посол Польши в Германии Ю. Липский отправил донесение министру иностранных дел Ю. Беку о беседе с Гитлером в Оберзальцберге, проходившей в присутствии имперского министра иностранных дел Риббентропа. Два часа в теплой и дружественной атмосфере соратники — представители нацистской Германии и Польши — обсуждали широкий круг вопросов. Центральным, конечно же, было сотрудничество по части расчленения Чехословакии (проходило это за десять дней до Мюнхенского сговора).
Полагая вопрос Судетов и Тешинской области уже решенным (Польше, в частности, было обещано, что в случае чего «рейх станет на нашу (польскую. — С. Л.) сторону»), Гитлер заговорил о планах на будущее. Представил довольно длинный список. Липский это громадье планов аккуратно отсортировал по пунктам, среди прочего были и такие: «д) что после решения судетского вопроса он поставит вопрос о колониях; е) что его (Гитлера. — С. Л.) осенила мысль о решении еврейской проблемы путем эмиграции в колонии в согласии с Польшей, Венгрией, а может быть, и Румынией».
Услышав последнюю мысль, осенившую голову фюрера, Липский столь расчувствовался: «тут я ответил, что, если это найдет свое разрешение, мы поставим ему прекрасный памятник в Варшаве», — известил он Бека о выданном Гитлеру обещании [12].
___________________________
12. Документы и материалы кануна Второй мировой войны. 1937–1939. – М.: Политиздат, 1981, т.1, с.177.
(...)
Польша не позволяет связать руки Гитлеру
(...)
Идея «восточного пакта» возникла осенью 1933-го сразу после демонстративного выхода Германии из Лиги Наций и ее отказа участвовать в конференции по разоружению. Инициатором проекта выступил глава французской дипломатии Поль-Бонкур, который сначала через серию бесед с советским полпредом в Париже Довгалевским, а затем и в личной встрече с советским наркомом индел 31 октября 1933-го предложил заключить пакт о региональной взаимопомощи на востоке. Параллельно предлагалось подписание советско-французского договора о взаимопомощи и вступление СССР в Лигу Наций.
(...)
Для Москвы сближение с Францией, предложение о заключении «восточного пакта» (сопряженное с приглашением в Лигу Наций) означало прорыв внешнеполитической изоляции и выход в Европу в качестве равноправного игрока на континенте. Крайне важным было и то, что «восточный пакт», отказ от стратегии сдерживания Советской России посредством системы «санитарного кордона» (что, заметим, далеко не всем было по душе; естественно, русофобы и антикоммунисты организовывали пропагандистские кампании, направленные на «недопущение в Европу варваров с Востока»). Наконец, надежный тыл на Западе был важен Москве с точки зрения угроз на Дальнем Востоке.
Что до Франции, то «восточный пакт» должен был предстать в качестве еще одного элемента системы французских военных союзов. «Восточный пакт, который неизбежно должен был бы сцементировать все французские связи на Востоке и в сильнейшей степени гарантировать безопасность самой Франции, способствовал бы чрезвычайному росту французского международного могущества», — сформулирует впоследствии советский полпред в Великобритании Майский в письме на имя Литвинова.
При этом отметим, что идея «восточного пакта» Барту предполагала участие в нем и Германии. Иными словами, в отличие от Клемансо— Пуанкаре—Фоша, которые пытались сдерживать Германию через ее окружение, Барту намеревался интегрировать Берлин внутрь международной коллективной системы, находившейся под эгидой Франции.
Эту формулу тогдашний глава МИД Третьего рейха фон Нейрат расшифрует следующим образом: «Политические цели нового предложения о пакте легко различимы, — отмечалось в циркулярном письме министра иностранных дел Нейрата от 8 июня 1934 г. — Германия будет вовлечена в систему, где господствующее положение займут Франция и Советский Союз... В силу своего центрального положения Германия окажется во власти русско-французской политики»[4]. Условно говоря, на одной руке у Германии «повисла» бы Франция, на другой — СССР (оставалось только договориться, чтобы Польша позволила Советской России дотянуться до «восточной» германской руки).
_______________________
4. Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась. – М.: Политиздат, 1975, с.62.
(...)
...Участниками пакта должны были стать следующие страны Центральной и Восточной Европы: Польша, Чехословакия, Германия, СССР, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия. Они бы обязывались взаимно гарантировать нерушимость границ и оказывать помощь государству — участнику пакта, которое подверглось нападению, и, соответственно, не оказывать никакой помощи государству-агрессору. Кроме этого договора, планировалось заключение отдельного пакта о взаимной помощи между СССР и Францией. Т. е. Франция стала бы гарантом «восточного пакта», а СССР вместе с Англией и Италией — гарантом Локарнского пакта 1925 г. (серия договоров, ключевым из которых был Рейнский пакт — о признании западных границ Германии, установленных Версальским договором; в случае нарушения условий договора державы-гаранты — Франция, Бельгия, Великобритания и Италия получали право на решительные ответные действия).
Т. е. Гитлер оказывался бы связанным по рукам и ногам. По сути уже в 1934 г. можно было раз и навсегда обуздать Третий рейх, поставив крест на всех его агрессивных планах. По сути речь шла о предотвращении большой войны в Европе, которая в итоге выльется во Вторую мировую.
Как отметит германский дипломат Герберт фон Дирксен, бывший на тот момент послом Германии в Японии, «восточный пакт запирал дверь перед пересмотром восточных границ». И не только восточных, но и западных, т. к. «восточный пакт» был прямо увязан с Локарнским пактом.
Но ни гитлеровской Германии, ни Польше подобное «запирание дверей» не подходило. Ибо «восточный пакт» запирал двери и перед пересмотром тех границ, которые Варшава очень жаждала пересмотреть — с Чехословакией, Литвой, наконец с СССР.
Польша нанесла первый мощный удар по «восточному пакту» уже в самом начале обсуждения этого проекта — в январе 1934-го — пойдя на заключение польско-германского пакта о ненападении, выведя гитлеровскую Германию из внешнеполитической изоляции и создав прецедент двусторонних соглашений с Третьим рейхом. Впоследствии Гитлер в полную силу задействует этого «троянского коня» германской дипломатии — билатеральные соглашения — против коллективной системы противодействия агрессии.
С учетом географического положения, ключ от «восточного пакта» — от дверей, запирающих Гитлеру пересмотр границ в Европе, — оказался у поляков. Без Польши вся идея «восточного пакта» обессмысливалась.
(...)
Большие надежды были на то, что Франция сумеет уговорить Польшу — своего союзника, столь многим ей (Франции) обязанную. Сами французы были в этом уверены. Как заметит однажды генсек французского МИД Леже советскому временному поверенному во Франции, «Польша постоянно упрекала Францию в отсутствии Восточного Локарно и не сможет уклониться» [10]. Как же — не сможет! Это ж когда Польша Францию упрекала — когда Гитлера не было! А «с другом великой Польши» Гитлером Варшаве никакие «восточные Локарно» стали не нужны!
______________________
10. Документы внешней политики СССР (далее – ДВП СССР). – М.: Политиздат, 1973, т.17, с.310.
(...)
Но мало того, что Польша сама саботировала пакт, она в сотрудничестве с Гитлером прилагала усилия к тому, чтобы отвратить от него и другие страны: «Польша и Германия делают большие усилия оказать влияние на позиции Латвии и Эстонии в отношении заключения Восточноевропейского пакта взаимопомощи», — сообщал в том же письме Стомоняков [23]. И тут надо заметить, что в мае 1934-го в Латвии произошел фашистский переворот Ульманиса, который и сел диктатором в Риге. Германофильский крен в политике Латвии при Ульманисе, конечно, облегчал задачу Варшаве и Берлину по срыву реализации идеи «восточного пакта».
