— Неа. Сегодня взвесилась — кило сбросила с вчера.
Это было странно, особенно учитывая котлеты. Но странно было вообще всё вокруг. В радиусе семисот пятнадцати метров…
— Свет, пойдём прогуляемся. Дима, не обижайся, это семейное. — Борис Викентьевич резко встал, словно принял какое-то принципиальное решение. — Дарья, я не знаю, как меняется метаболизм у… людей, приобретающих такие способности, но с вареньем всё же аккуратнее. Мы отойдём на полчаса, не скучайте.
Мыш пожал плечами, мол, естественно, какие обиды.
— С ней соскучишься, ага.
Дед с внучкой, выйдя за калитку, повернули направо, к воротам дачного посёлка, и скрылись за растущими вдоль рабицы вишнями.
Дима понял, зачем Чекан отозвал старшую — та сейчас, по сути, замещала Дарье мать, и дед хотел согласовать, информировать ли её родителей о чудовищном казусе, когда и в какой форме это сделать…
— Пошли решать, что родокам говорить. — Словно прочитав его мысли, вздохнула рыжая, расправившаяся с третьей розеткой варенья, и теперь забавлявшаяся летающими вокруг самовара ложками.
СЛОВНО?!!
Тёмный, иррациональный ужас затопил разум, Дима резко выдохнул, по собственной, еще с армии аутотренинговой методике на случай, когда страшно.
Дашка удивлённо воззрилась на Мыша, видимо, ощутив своим молекулярным суперчутьём адреналиновый шторм в организме сидящего рядом друга семьи.
«Нет. Дешифровывать снятое нечем, по логике. Но, если она и правда… и еще не расскажет… но тогда бы она на меня сейчас не таращилась, как дикарь на бронепоезд… или правда читает, а прокололась от неопытности? Брр… гадость какая… но проверить можно»
Мысль, как проверить, не заполучила ли рыжая ещё и телепатический дар, была простой, но настолько махровой, что Дима просто решил забить. И оказался прав.
— Испугался, что будет «по секрету всему свету»? — дашкины изумруды глядели сочувственно, ей было приятно, что за неё всерьёз переживают и боятся не только родные.
— Да, — сипло соврал Мыш.
Дарья, искренняя и смелая, была просто не способна, после случившегося, утаить столь страшный аспект своего дара, оставлявший окружающих её людей вообще без личного пространства, даже в собственной голове.
«Но ведь молчала же неделю. Игралась даже. Но нет, пока. Потом может и научиться, физических и информационных препятствий для её скиллов нет. Поганая, всё же, коллизия в «Вавилоне» описана, пока на своей шкуре не почуешь, не поймёшь. Ну что же. Погнали, «Где бы ты ни был — 2» в три-дэ, занимайте третий ряд!»
— Даш?
— А? — Чародейка забавлялась дистанционным перекладыванием поленницы под невидимым никому со стороны улицы навесом, по-видимому пытаясь научиться удерживать в полёте сразу много предметов.
«Никак не наиграется. Девчонка. Ребёнок за пультом управления миром…»
— Ты электрические импульсы считывать можешь?
— Да, но сколько там вольт, не скажу, я не тестер.
— Это не важно. Я про нервы.
— Если ты про телепатию, Светка мне уже мозг вчера съела. Не получается. Дррр и треск, и никаких мыслей.
— А звуки считывать? Ну, в какой-нибудь точке твоей ноосферы?
— На что считывать?
— Ну, смотри. Берёшь какой-нибудь пробный объём воздуха, он сжимается и разжимается, когда звуковая волна идёт. И приводишь эти колебания прямо на свою барабанную перепонку, только осторожно с ней. Как бы ставишь жесткую связь, как игла патефона, с пластинки на мембрану.
— Я попробую.
Дрова снова взлетели под крышу навеса, и на этот раз сложились вполне товарно.
* * *
— Это до-физика? — С места спросила Светлана деда.
— Да, хотя сам термин бессмысленный, всё, что есть — физика. Просто лежит уровнем ниже, нами не изученном. Скажи, она нас сейчас видит?
— Думаю, да еще.
Минут пять шли молча.
— А… слышать нас, считывая звуковые колебания, она умеет?
— Не говорила, но вчера вроде не могла.
— Хорошо. Вроде отсюда уже больше семисот. Что родителям вашим говорить будем?
— Правду, но только когда приедут. До декабря ещё долго. Мы договорились по любой связи ничего не обсуждать.
— Правильно. Но, как я понял, она летает… что ей те границы…
— Я уже над этим думала. Если захочет к маме, хрен поймаешь… Знаешь, я Дашку люблю, очень… но жить в этом её… стеклянном яблоке… она же нас с мужем видит… Джа не знает, а мне… это как голой на семинар придти…
— Хочешь съехать от неё? Ну, на лето решаемо, она в Крыму до сентября может как всегда сидеть, у неё через неделю занятия кончатся — и вперёд. Вот только изучать её как-то надо…
* * *
— Слышишь их? — Мыш отобрал у Дарьи литровую банку с жалким остатком варенья.
— Даже не вижу, вне зоны доступа. Дед хитрый.
— Да уж. А в синей четвёрке что играет?
— «… золотые купола да медный звон, о любви моей звонят колокола…», фу, шняга какая-то!
— Как есть шняга… ээ, стоять! — Мыш попытался ухватить банку, но стекляшка выскользнула из его пальцев и перелетела в руки рыжей.
— Не поймаешь!
— Ну, погоди! — Дима, вскочив, попытался догнать наглую девчонку, что на огороженном участке ему бы несомненно удалось, не обладай Дашка вертикальным взлётом. Расположившись на ветках огромной липы метрах в четырёх от земли, фея Максвелла продолжила демонстративно поедать сладость, не забывая строить Мышу рожи и показывать язык.
«Ох, ну и объектик нам достался… детский сад же…»
— Мыш!
— Да?
— Я не хочу быть подопытной крысой. Я боюсь. Даже вас боюсь, вы меня любите, но и разобрать на винтики хотите, чтобы узнать, как я работаю.
Неожиданный, но в какой-то степени справедливый упрёк Дарьи застал Диму врасплох. Действительно, они во всех разговорах с чудо-девушкой постоянно напирали, что она должна давать себя изучать и не кочевряжиться, ради светлого будущего планеты, естественно, должна молчать и никак не раскрывать чужим своей силы, ради безопасности своей и близких, должна продолжать жить как раньше, никак не меняясь, ради того же… должна, должна. И всё это должна пятнадцатилетняя оторва, с которой и без сверхспособностей сладу не было. Она же просто взорвётся, как ударно обжатый закритический кусок плутония — заряд ядерной бомбы.
— Слезай, чудо. Не буду я у тебя отбирать…
— А уже нечего!
— Да, варенье это хитрый предмет. Почти как мёд. Так вот. Ты не крыса, ты жар-птица. Одно твоё пёрышко может обогреть целые города.
— Или сжечь. А жар-птица тоже сидела в клетке. Не хочу. Хочу быть героиней. Защитницей мира. — Рыжая бесстрашно спрыгнула с немалой высоты, мягко оттормозившись перед приземлением. — Почему я должна сидеть под плинтусом? Это моя страна, это моя планета!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});