«Уже живёт в трех измерениях, высоты вообще не воспринимает, правда как птица…»
— Чем сжечь, до тебя наделать успели… а что про героев… знаешь, кто золото спёр?
— ??? — Казалось, глаз больше уже быть не может, ан — нет предела совершенству.
— Анекдот такой был, — объяснил Мыш, — еще до того, как ментов в полицаев перекрестили. Типа, загадка. По углам комнаты сидят: Баба-Яга, Кощей Бессмертный, умный мент, глупый мент. Посреди комнаты сундук с золотом. Свет на секунду гаснет, потом включается — сундука нет. Кто спёр золото?
— Знаю. Глупый мент. Все остальные — сказочные персонажи. На анекдотах-ру было.
— Ты сама себе ответила, просто замени Кощея на Бэтмена, а Бабу-Ягу на свою любимую Шторм, например. Жизнь не оперетта, где все на сцене пляшут и поют. Не комикс и не онемэ. Ты считаешь, что стала всемогущей, но это не так. Ты очень сильная, да, но ты не можешь не спать, скажем. И постоянно сторожить нас, чтобы мы не оказались в заложниках. Мы повторяемся, я это уже объяснял. И ещё один аспект. Если мы ничего о твоей силе не выясним, а ты откроешься, общественное мнение запишет тебя в новый вид. Плевать, что будешь единственная в мире суперочка, плевать, что природа твоих способностей ни разу не генетическая, гадом буду, главное — никакой личной жизни, не говоря уж о детях… оценила?
* * *
— Дед, так что случилось?
Чекан мало с кем мог поговорить откровенно. Обычно это «откровенно» означало положение дел в науке, его специальности, и вообще. С переходом на незавидную судьбу земной цивилизации. Коллеги-ровесники разъехались или поумирали, молодёжь его в основном не понимала. Не понимали даже сыновья, поминая историю с «большим гудронным коллайдером» и «алфизиками». Наиболее близкий ему теоретик, профессор Музалевский, сейчас читал лекции в Калифорнии, «китайским студентам за американские деньги». Старшая внучка Чекана, в отличие от её отца, могла воспринимать «дикие» идеи, не отвергая их сходу.
— Будь я суеверным, я бы сказал, что это месть Аэлиты.
— Что?
— Так, ничего. Как ты говоришь, проехали. Точнее, пришли… а зачем поленницу переложили?!
— Тренировка. — хмыкнул Мыш, подозревая, что Дашке сейчас влетит.
На даче дрова использовались только для разных видов шашлыка и барбекю, в которых Чекан знал толк, и лежали в ведомом одному хозяину порядке, который сейчас был, ради внешней красоты, безнадёжно разрушен.
— Это я. — Дарья, как всегда, невинно хлопала своими зелёными фарами, надеясь на прощение, но не тут-то было.
— Здоровья много? Варенье в башку вступило?! Неудивительно, природа не терпит пустоты! Значит так. Всё переложить по моим указаниям. Сейчас. — Чекан уселся в своё любимое кресло-качалку, закурил, откинулся назад. — Вишнёвые, большие. Лево, низ.
— Я в них не разбираюсь, — растерянно сказала Дарья.
— Тут всего пять видов дров, — Чекан протянул было руку, чтобы стряхнуть пепел в каменную плошку пепельницы, как вдруг…
Дровяной вихрь — это круто, во всяком случае, ни в одном кино такого Мыш не видел. Профессор, видимо, тоже оценил креатив — рядом с его креслом, в воздухе, разреженным порядком висела вся поленница.
— Так, какие куда?
Чекан резко обернулся в сторону калитки, потом к рыжей.
«Нет, такую жар-птицу нам не удержать. Руки коротки. Переходим к плану Б, запасаемся тушёнкой и патронами, и прячемся»
«Виновница торжества» улыбалась, ожидая дальнейших приказов, прямо как злой джинн, исполнитель желаний. Профессор явно сделал над собой немалое усилие, чтобы принять игру внучки, и чётко разъяснил, что куда складывать. Когда он закончил, поленница уложилась на место за три секунды, на мгновение развернувшись в воздухе красивым киношным цветком.
— Теперь в квартире каждый день убираться будешь! — обрадованно нашла применение дашкиным талантам Светлана.
— Инициатива наказуема, да, — усмехнулся профессор, — кстати, ты слышишь, что люди говорят, внутри твоего шарика?
— Сейчас научилась, — честно призналась Дашка.
Светлана с дедом выразительно переглянулись.
— А… элементарные частицы ты ощущаешь? Отдельно протоны, нейтроны? Электронные облака молекул, атомов? — Борис Викентьевич закурил потухшую было сигарету, — Радиоволны, как я понял, ты ощущаешь как рябь, а видимый свет, ультрафиолет, рентген? Природа та же…
— Да, как очень быструю тряску. И частицы — да, такие плотные, маленькие, врезаются в атомы, могут разбить, но редко. Электроны… ну как пушинки, что ли… это видеть надо…
— Научи как, увижу… а влиять на частицы?
— Запросто. Могу по сортам переворачивать, или все подряд. Вот свет не могу, его слишком много. Но самую… злую рябь могу отбивать.
— Покажи. Только аккуратно.
Над головой исследователей сверкнуло и растаяло нечто вроде огромного радужного пузыря.
— Она тогда может термоядерный реактор из ничего собрать, — хмыкнул Мыш, вынося из дома новую порцию чая, сушек и варенья на огромном подносе.
— Ничего я собирать не буду, — запротестовала рыжая, вцепляясь в новую банку варенья, — Я жрать хочу!
На этот раз исследователи переглядывались не меньше минуты.
А ну, — обратился к юной волшебнице профессор, — Принеси градусник, наверху, в зелёном ящике.
Медицинский термометр спланировал на стол рядом с чашкой Чекана.
— Не царское дело, ножками ходить, да… ставь себе, и держи три минуты. И без фокусов над прибором! Свет, когда домой вернётесь, на весы её, прошлый показатель есть? И еще раз температуру и давление. Сейчас, как температуру измеришь, тонометр сюда, там же.
— Да, пятьдесят семь и три, с утра до завтрака, — подошла к столу старшая.
— Дед, а есть что-нибудь… из еды, нормальное? Ну, там, картошка, шашлык?
— Найдём. Градусник давай… так тридцать восемь и девять. Ты нормально себя чувствуешь?
— Даа. — Дарья протянула сестре прилетевший к ней из окна дачи тонометр, — вот.
— Так, — затянула манжету на дашкиной руке Света, фыкнула грушей. — Сто пятьдесят пять на сто десять! Это запрет на фейскую профессию, имхо. Пульс сто пять!
— Мне нормально. Только есть хочется…
Измерения через ещё пять минут показали тридцать шесть и шесть, сто десять на семьдесят и шестьдесят, причём Дарья клялась, что приборы не трогала.
— В холодильнике кило отбивных, картошка тоже найдётся. — Профессор встал, налил себе чаю, улыбнулся. — Обожрали таки старика, черти…
* * *
В последующие два часа Чекан взялся за внучкино дарование «по науке», принёс огромную тетрадь, разлиновал, и тут же исчиркал добрые пять страниц только ему понятными рунами, явно наслаждаясь процессом исследований. Попутно раскрыв ещё десяток неочевидных эффектов, он внимательно вслушивался в путанные дашкины описания, сетуя на отсутствие на даче даже простейших приборов, совершенно в жизни необходимых. Примерно, как в бане пассатижи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
