Нагая Кристина, накрытая большим махровым полотенцем, рыдала.
— Он пригласил меня к себе, обещал, что мы только поужинаем и послушаем музыку! А сам...
— Подожди, не плачь и соберись с мыслями. Расскажи подробно, что здесь происходило. Нам надо упрятать этого мерзавца за решетку. Надо же, такой благопристойный на первый взгляд господин и вдруг затащил в квартиру малолетку, изнасиловал бедную девочку, да еще в таких формах, что порядочному человеку и выговорить-то трудно...
Лотар не мог поверить, что это реальность. Он помнил, какой умелой женщиной была эта малолетка. Сколько нового открыла она ему, тридцатипятилетнему мужчине. Но... Ее охранял закон, а его тот же закон обязывал упрятать в тюрьму за сексуальное преступление!
— Смотри, ублюдок, вот ее документы! Обрати внимание на год рождения. Соображаешь?
Лотар был в панике. От всего. Его не сильно пугала перспектива суда, он, как всякий порядочный обыватель, верил в его неподкупность и объективность. А вот скандала, огласки, предстоящего объяснения с женой он боялся.
Тут к нему подошел еще один господин и тихо предложил решить дело миром. Испуганному Лотару показалось, что это ангел Господень спустился с небес. Господин попросил всех выйти из комнаты, дал потрясенному мужчине одеться и сказал:
— Мне вас очень жаль, вы талантливый человек, я часто читаю ваши статьи. Девочка не обвинила вас в жестокости, а, наоборот, подчеркнула, что вы были с ней ласковы... За пятнадцать тысяч марок я берусь уладить это дело.
Лотар согласился, еще не представляя, где возьмет деньги, написал по требованию благодетеля расписку и... больше никогда в жизни не увидел ни «полицейских», ни того господина (за деньгами пришел другой человек), ни бедной потерпевшей «девочки». Все они были компанией мошенников и вымогателей. Конечно, ни к какой ответственности Лотара не привлекли...
Деньги он добыл, исправно отдал и успокоился. Но, как оказалось, совершенно зря. Дело в том, что, пока он просыпался, его коварную подружку фотографировал известный папарацци, водивший дружбу с мошенниками. Он заплатил им немало за возможность сделать сенсационный материал. Но потом сторицей все возвратил: сенсация состоялась.
Карьера Лотара была безвозвратно сломана. Его жена пыталась покончить с собой, но женщину откачали, и ее забрал отец.
Через какое-то время Лотар Мюнц поклялся до конца жизни мстить всем. В желтой прессе появилось злое и беспощадное перо. Чужое благополучие и уж тем более счастье раздражало этого несчастного человека. Он в своем озлоблении был на грани патологии, но бульварные газеты охотно печатали его статьи и платили высокие гонорары.
Вот такой гость вертелся вокруг сарая, в котором Гизела и Вилли, забыв обо всем на свете, любили друг друга. И если бы не собака Йогана, все могло обернуться в десятки раз хуже.
Вечером, постучав и открыв незапертую дверь, Вилли вошел в дом. По атмосфере, царившей в комнате, он понял, что случилось что-то непредвиденное. Первой мыслью было: неужели этот мерзавец успел побывать у нее? Нет, это исключено! Что же произошло?
Вилли молча поставил бутылку шампанского и цветы на комод.
— Надеюсь, расходы на подарки не пробили в вашем с сыном бюджете роковую брешь и мальчику не придется голодать? — Голос и кончики пальцев девушки дрожали от еле сдерживаемого возмущения. — Неужели тебе не зазорно было врать мне, мне, которая с первого взгляда поняла, что ты мой единственный мужчина, и... уже доказала это?
Не догадываясь, что стоит за ее словами, Вилли решил сделать свое роковое признание, даже если это приведет их к трагическому разрыву.
— Я хотел сказать тебе правду и раньше, но... боялся твоей реакции на нее.
— Хорош, нечего сказать! За моей спиной ты смеялся над маленькой дурочкой, перед которой разыгрывал комедию, да еще и получал удовольствие от ее доступного тела?
Господи, как она красива и сексуальна! — пронеслось в голове Вилли. Он тут же остановил себя: старый козел, на сей раз ты пришел сюда вовсе не за сексом.
— Значит, ты сезонный рабочий на ферме, и других доходов у тебя нет! А не знаком ли ты с писателем Вилли Фришем, богатым плейбоем, заманчивым вдовцом, отцом чудесного малыша? С Вилли Фришем, у которого куры денег не клюют и который первый свой миллион сделал, едва перешагнув возраст в четверть века? — Признание застряло, и, пожалуй, вовремя, на кончике языка Вилли. А она продолжила, еле сдерживая подступавшие к горлу истерические рыдания: — Зачем весь этот маскарад? Неужели ты мог допустить, что меня привлечешь не ты сам, а твои деньги и слава? Почему ты изначально так плохо обо мне подумал?
Несколько мгновений Вилли пребывал в растерянности. Потом понял, что объясниться по этой проблеме ему будет несравненно проще, чем по основной. А может быть, ложь во спасение в нашем случае будет гораздо гуманнее, чем правда, которая способна просто убить ее? Я потеряю Гизелу навсегда, и кто от этого выиграет? Ее отца уже нет в живых, месть не имеет смысла. И потом, я же не мог себе представить, что почувствую в отношении этой несчастной красавицы.
— Откуда ты узнала, кто я на самом деле?
Голос, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. Заметив обрывки газеты, он поднял их с. пола и таким образом получил ответ. В этом номере было опубликовано его интервью и фотография. Причем автор исполнил все в весьма подхалимской тональности, подчеркнув, что сначала Вилли Фриш стал финансистом и сколотил состояние, а потом уже превратился в известного, если не сказать маститого, писателя. Из задумчивости его вывел вопрос девушки.
— Ну давай, раскрывай секреты, которые ты еще прячешь от меня. — Говоря это, она, естественно, не знала и пока не могла знать, какой болью отзывается каждое ее слово в мужском сердце. Знай она все, может быть, и пощадила бы его. А сейчас, как обиженный ребенок, с глазами, полными слез, и дрожащим голосом, она продолжила наступление: — Ты думаешь, это смешно, когда я переживаю за каждую потраченную тобой марку, считая, что ты отнимаешь ее у ребенка, а у тебя миллионные счета. Мне нужен ты, а не твои миллионы. Мне нужен Петер. Мне нужны вы оба, черт бы вас побрал! Только не ври мне больше, пожалуйста, ни в чем и никогда, понял?
Вилли завелся, как это бывает в глупых ссорах между двумя людьми, которые любят друг друга.
— Ты хочешь сказать, что отдалась мне, потому что пожалела неимущего сезонного рабочего? И видела в себе святую, которая жертвует собой, чтобы помочь заблудшему неудачнику?
— Не говори глупости, тебе это не идет, прошипела Гизела.
От возмущения она даже замахала руками, как бы отгоняя наваждение. Но предпочла не продолжать объяснение того, почему она, вовсе не сексуально озабоченная девица и, уж конечно, не потаскуха, была готова отдаться ему по первому требованию и где угодно, даже на сеновале.
